Нити ярче серебра - Кика Хатзопулу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что мы ищем? – прошептал Эдей, когда они достигли коридора с дверями кабинетов по бокам. – Хранилище улик?
– Наверное, его кабинет. На его месте я бы держала эти файлы под рукой, а ты?
Ио наблюдала, как Эдей крадется по коридору, и вскоре поняла, что он… принюхивается возле каждой двери. Он что, настоящая борзая? Это было так странно и очаровательно, что она фыркнула.
– Что ты такое делаешь?
– Он курит, – донесся шепот из дальнего конца коридора. – Сигары.
– Запах не может держаться так долго.
– Подойди сюда – и сама все поймешь.
Ио сбросила Полотно и, с облегчением вернувшись в обычный разноцветный мир, приблизилась к крайней двери слева. В воздухе действительно стоял едкий запах табачного дыма.
– Впечатляет.
Эдей прижался плечом к запертой двери.
– Они услышат, если я ее взломаю?
– Ты можешь ее взломать? – спросила Ио, с трудом скрывая восхищение.
Глаза Эдея округлились – словно он спохватился, что совершил ошибку. Затем робко произнес:
– Наверное.
– Вот. – Ио протянула ему свои инструменты, полагая – вполне справедливо, – что он умеет с ними обращаться. Минута возни с булавками и щипцами – и дверь распахнулась.
Через узкое окно, втиснувшееся между длинными рядами картотечных шкафов, лился свет большой луны, Пандии. Напротив двери стоял простой письменный стол, стул с высокой спинкой и еще кое-что: старинная металлическая настольная лампа и фотография в рамке. На ней была запечатлена влюбленная пара на фоне сверкающего в небе фейерверка. В стеклянной пепельнице на подоконнике лежала недокуренная сигара – ее запах пропитал всю комнату.
Эдей подошел к шкафам и принялся вслух читать этикетки:
– Ордера, аресты, происшествия, нераскрытые дела… Боги, да это займет целую вечность.
– Начни с запертого ящика, – подсказала Ио и тут же затаила дыхание, ожидая, что он огрызнется в ответ.
Но Эдей даже не оглянулся и сразу послушался.
Ио выдохнула, удивляясь своей обеспокоенности: она дала ему наставление и ожидала, что ему это не понравится. Какая глупость – чувствовать вину за то, что проявляет инициативу в деле, в котором у нее намного больше опыта. Чувство вины вошло у Ио в привычку – вот только она полагала, что избавилась от нее. О боги, да сегодня она просто комок нервов.
Ио выдвигала ящики стола один за другим, обнажая стопки управленческих документов: полицейские бюджеты, графики патрулей, отчеты о преступлениях и прочую бюрократическую макулатуру. Верхний ящик был закрыт на сложный ультрасовременный замок – ее инструменты для него не годились.
– Эдей, – шепотом позвала она, – можешь помочь?
Осмотрев замок и ящик, Эдей вышел из комнаты и вернулся с металлическим стержнем – одним богам известно, где он его нашел. Втиснул его за деревянную стенку ящика и чуть нажал. Замок с громким треском раскололся и упал на пол – Ио вскинула руку. Они некоторое время стояли на месте, неподвижные и взволнованные, пока Ио отслеживала все движения на Полотне, но офицеры на первом этаже даже не пошевелились. Оказалось, взлом ящика того стоил: Эдей вытащил здоровенную папку с пометкой «Удушья в Илах».
Они подошли к окну и подставили бумаги лунному свету. Полицейские отчеты о гибели рожденного чернобогом Константина Федорова, приближенного Бьянки Миноса и Ярла Магнуссена – все было здесь. Дальше следовал отчет с заголовком «Эммелин Сигал». К нему прилагались две фотографии: молодая улыбающаяся девушка, позирующая в шляпке с перьями, и раздувшийся побелевший труп на металлическом столе. Свидетель подтвердил, что пограничника Федорова убила именно Эммелин. Двадцатилетняя девушка была танцовщицей во дворце грез в Сиреневом переулке.
– Сигал, – произнес Эдей. – Я знаю это имя. Раньше она состояла в банде «Мидучи».
«Мидучи» была одной из мелких банд Илов, шайкой молодых воров, специализирующихся на взломах с проникновением. Они никогда не промышляли в Илах – только в богатых районах – и платили «взносы», чем заслужили неофициальное одобрение королевы мафии.
– Бандитская разборка?
– Возможно. Хотя Федоров давно ушел в отставку.
Ио ткнула в прикрепленный к отчету документ – это была запись об Эммелин из публичного реестра. Длинную родословную венчало трижды подчеркнутое ручкой заключение: «Принадлежность к инорожденным не установлена».
– Эммелин не зарегистрирована как резчица. Может, она была нелегалкой?
– Полагаю, что «Мидучи» вполне могли иметь своего человека среди чиновников. Такие есть почти у каждой банды.
Многие инорожденные, особенно те, кого общество считало опасными, скрывали силы. Но даже если им удавалось получить поддельное свидетельство о рождении, игнорировавшее их братьев и сестер, продолжать этот спектакль, живя в крупном городе-государстве вроде Аланте, было трудно: чиновники часто обращались за помощью к рожденным музами, чтобы отследить проникающих в города инорожденных. Их называли безбилетниками. Рожденные музами, как и Девять, обладали поразительной и загадочной способностью разоблачать лжецов. Достаточно было лишь подкупить сотрудника публичного реестра – и ваши данные исчезали из общего доступа, но вычеркнуть свое имя из списков Девяти было невозможно. Особенно если речь шла об инорожденном с предупреждением о нежелательном въезде, какими были резчицы.
– Смотри, – прошептал Эдей. Он держал фотографию женщины, лицо которой показалось Ио знакомым. Изможденный вид, впалые щеки, серебристые волосы… Вчерашний дух.
Ио поднесла документ ближе к окну. Ее звали Дрина Савва, ей шел восемьдесят первый год. Вдова обанкротившегося торговца из Района Творцов, которому пятнадцать лет назад пришлось переехать в Илы, когда банк конфисковал их дом. В выписке из публичного реестра была подчеркнута та же фраза: «Принадлежность к инорожденным не установлена».
– Бессмыслица какая-то.
В документах явно крылась ошибка. Разум Ио отрицал любое другое объяснение. Лишь рожденные мойрами могли использовать нити судьбы – это был факт столь же неоспоримый, как и то, что солнце восходит каждое утро и садится каждый вечер.
Несколько минут они провели, молча просматривая другие бумаги: отчеты коронера, стенограммы свидетелей, результаты проверки биографических данных членов семей и соседей жертв и убийц.
– Подожди, – сказал Эдей. – Я уже встречал это имя.
Он взял у Ио папку, просмотрел несколько страниц и вытащил два листка: показания, которые дал полицейским муж Дрины Саввы, утверждавший, что его жену пытались похитить, и записи из детского дома, где воспитывались Эммелин Сигал и ее братья, – там говорилось, что девочку похитили, когда ей было восемь лет. В качестве подозреваемых были указаны двое мужчин: Гораций Ларк и Холланд Лоу. Им так и не было предъявлено обвинение.
– Это один и тот же человек. Я слышал о нем. Мошенник по имени Горацио Лонг, – объяснил Эдей. – Имен у него столько же, сколько и хитроумных схем.
– Их пытались похитить в один и тот же день – двенадцать лет назад.
Эдей скривил губы:
– Он известен тем, что открывал бойцовские притоны. Пару лет назад его обвинили в жестокости по отношению к бойцам, и Бьянка запретила ему появляться на своей территории.
– В жестоком обращении?
– Я слышал странные истории. Якобы он использует гнусные методы, чтобы повысить их выносливость и агрессию. Наш сосед, который когда-то занимался борьбой, говорит, что бойцы Горацио кровожадны и безумны, как бешеные псы.
– Как та старуха прошлой ночью? – спросила Ио. – Получается, двенадцать лет назад он пытался завербовать Эммелин и Дрину и потерпел неудачу, а теперь вернулся, чтобы закончить начатое? Но тогда почему вместо того, чтобы драться на ринге, они убивают людей и твердят о возмездии?
– Стоит это выяснить.
– Полагаю, что это единственная связь, которую нам удалось установить.
– Ты тоже здесь есть. – Эдей пролистал очередную папку и вручил ей свидетельские показания, в которых ее имя было выделено жирным шрифтом.
– Неудивительно. Офицеры, прибывшие на место происшествия, проводили меня домой.
Она прочитала собственные показания, затем протоколы своих недавних расследований, а также подробный налоговый отчет с именами и адресами знакомых. Информация была исчерпывающей. К материалам была приложена справка об Аве – в основном посвященная ее работе в «Фортуне». На следующей папке виднелось до боли знакомое имя.
Таис Ора.
Сердце Ио бешено застучало. Медленно, даже с некоторой неохотой, она поднесла безупречно белую папку к свету. К первой странице была прикреплена черно-белая фотография, с которой на нее с чистой ненавистью смотрела сестра: темные брови сдвинуты, губы сурово сжаты в тонкую линию. Ио вспомнила день,
