Меланхолия - Михаил Савеличев

- Спасибо, Сандра. Так кто вы такой?

Теперь они обе были на одной стороне - блондинка в черном и брюнетка в белом, как перепутанные негативы на зеленоватой стене.

- Я? Я - сумрачный король страны всегда дождливой, бессильный юноша и старец прозорливый, давно презревший лесть советников своих. Моя постель в гербах цветет, как холм могильный, толпа изысканных придворных дам бессильна изобрести такой бесстыдный туалет, чтоб улыбнулся им бесчувственный скелет... Добывший золото, Алхимик мой ни разу не мог исторгнуть прочь проклятую заразу; кровавых римских ванн целительный бальзам, желанный издавна дряхлеющим царям, не может отогреть холодного скелета, где льется медленно струей зеленой Лета.

- Сплин, - покачала головой леди и выдула в колени плотную струю дыма. - Только этого нам не хватало.

Сандра потеребила ее за плечо, подмигнула и вернулась на свое место. Ее теплое колено уперлось в мое. Я поднял стаканчик и отхлебнул. Соседка включила диктофон (вспыхнула розовая лампочка и за сумрачным стеклышком завертелись светлые колечки кассеты), открыла блокнот и написала что-то на первом листке. "Г-жа Р.". Госпожа Р. стряхнула пепел на пол и сказала:

- Мне рекомендовали вас как хорошего специалиста.

В таких случаях принято язвить.

- Кто бы они не были, я имею в виду мои тайные или анонимные рекомендатели, но они ошибались. Я не хороший, я - лучший. Но в очень специфических делах.

- Сейчас именно такое дело.

- Потеряли смысл жизни?

Госпожа Р. сделала глубокую затяжку, отчего столбик пепла с просвечивающими огоньками тлеющей пряности протянулся до золотистого ободка длинного фильтра и невероятным чудом застыл, слегка изогнувшись к далекому полу, прахом еще одного голема тонуса и неудобства. Хотя в ней не чувствовалось вихляющей неестественности, пугливой наглости вторжения в чужие пищевые цепи, когда порой травоядный зверь забирается в сытую чащу сочной травы зубастого логовища. Возможно она не умела даже шутить - легкая расплата за оригинализм. Никаких подводящих нитей не свисало с потолка к хорошо зримому крючку на ее шее, да и сам он выглядел неприветливым и заброшенным. Из нее самой бы получился гениальный крючколов, если бы она не существовала на другой планете.

Длинные пальцы с сиреневыми лаковыми ногтями, где отражалась вся комната, дробясь в пристальных паучьих глазах, светлым изяществом истощенных червей прогладили теплый трупик "Смерти", внутри пепельной колонны возникли некомпенсируемые тряски, взрывающие рыхлую поверхность длинными трещинами, откуда изверглись остатки льдистых перчинок, прочерчивающих в пространстве гибкой руки ослепительные траектории, затем медленно бледнеющие до еле заметной красноты. Пепел ссыпался тонким ручейком жадной пустыни к полу, но на уровне бедра подхватывался точно направленной струей черного дыма и исчезал.

"Ловко у нее получается", вложил свое мнение прямо в мою пустую голову старик. "А как она ест бутерброды с рыбой", промечтал маленький паршивец. Хоть здесь они соблюдали известную дистанцию, не запутываясь бурыми водорослями во тьме бессознательного.

- Нет ни жизни, ни смысла, - соизволила ответить госпожа Р. Обычно в таких сентенциях пожимают плечиками, но она не пошевелилась. Даже позу не переменила - сжатые колени, наводящие непроглядную тьму под срез короткой юбки, локоть левой руки прижимает ладонь правой, отчего тонкая водолазка натягивается, пропуская рельеф ажура бюстгальтера. Лицо, закрытое волосами, создает ощущение вывернутой назад головы, ради развлечения примерившей на затылок очки. Вот в них-то почему-то ничего не отражается - темные провалы над розовым кончиком носа.

- Вы не сумасшедшая? - об этом всегда стоит поинтересоваться заранее и прямо.

- Как я часто их встречаю! С некоторыми даже здороваюсь, потому что видимся не в первый раз... В каждом районе метрополии или в любом другом городе, если присмотреться, всегда можно увидеть городских безумиц. У каждой -- своя стадия. Кто-то в безумном сложном макияже на лице, на стоптанных, но высоких каблуках, на голове -- пыльные шиньоны или парики, такие Бланш из "Трамвая "Желание". Другие с воем очень быстро промелькивают в разных местах, кричат всякие фразы на воздух, глаза тоже всегда подведены черным. Одна все время кричала: "Северный ветер! Северный ветер!" Это означало, что в ее квартире нужно закрыть форточку, потому что начинался холодный сквозняк... У тех, кто выпивает, есть преданные им собачки. Одну такую, из моих "знакомых", я нашла у выхода метро. Она упала, так и не могла встать, а на всех, кто пытался ее поднять, бросался грудью старый седой пудель, очень бывалый, с подбитой ногой. Он кусал мужчин за икры, лаял, похоже на человеческие выкрикивания, страшно скалился, как волк. А она, его "богиня", лежала на асфальте и спала, и он периодически целовал-лизал ее в лицо и забирался на нее, как на холмик, охраняя... Есть другие стадии, когда безумцы, уставшие от реальности, носят по несколько сумок, пакетов, в которых все имущество, на голове у них всегда несколько шапок, иногда по два пальто.

Она помолчала, серебристый фильтр наконец вырвался из пальцев и спланировал куда-то на пол.

- Эти женщины близки мне, и я опасаюсь однажды не сдержаться и стать такой же: ходить по переулкам, завывать песни, собирать загрязняющие город белые бумажки в свои большие пакеты. И от всех отшарахиваться...

"Принимайте всерьез", написала Сандра. Страничка блокнота перед ней была исписана и разрисована - что-то неразборчивое и понятное лишь в процессе хаотического блуждания кончика ручки по исчерченным бледным квадратикам. Крошечные фигурки с крыльями и безликие приведения в непропорциональной пустоте ограничивающих клеток. Я переложил руку со своего колена на ее и слегка пожал. Кончики пальцев и ладонь ощутили странный маслянистый вкус чулок, уводящий вверх, в недоступность, откуда стекало электричество беспокойства, легким покалыванием осаждаясь на моей коже.

- Хотелось бы знать некоторые подробности, госпожа Р. Думаю, что это прояснит картину исполнителю, - выдохнула Сандра. Фраза слегка прерывалась, набираясь в изнемогающем сознании разнокалиберными буквами старинной печатной машинкой. Тюк - "Х", тюк - "о", тюк - "Т"...

- У вас оргазм? - осведомилась госпожа Р.

- Простите?

- Бог простит, милочка. Я сказала "ор-газм". Оргазм. Отвратительное слово. Однажды меня спросили - люблю ли я анальный секс. Надеюсь, это не будет входить в "некоторые подробности дела"?

- А что вы ответили? - спросил я.

Впервые из бездонной пропасти очков выползло нечто змеиное и зашипело, не угрожающе, а раздраженно - сытой ленью на беззаботных птиц, слишком близко подобравшихся к темной норе скупого одиночества.