Под счастливой звездой - Михаил Савеличев

Михаил Савеличев

Под счастливой звездой

Как меня прозвали Почемучкиной

Федя сказал, что вначале нужно рассказать о себе. Меня зовут Софья Почемучкина. То есть зовут по-настоящему Софья. Почемучкиной меня прозвала мама. Когда я была совсем маленькой, постоянно ее спрашивала:

«Почему?»

Мама говорила, что это первое слово, которое я сказала. Другие дети говорят «мама», а я – «почему». А когда я научилась ползать, а потом ходить, то задавала этот вопрос всем, кого встречу. Маме говорят:

– Ой, какая у вас хорошая девочка! Как ее зовут?

А я говорю:

– Почему?

Мама говорит:

– Ее зовут Софья.

А я говорю:

– Почему?

Мама мне отвечает:

– Тебя папа так назвал. В честь знаменитой ученой.

А я опять:

– Почему?

И мама начинает снова и снова рассказывать об ученой, в честь которой меня назвали. А я твержу:

– Почему?

Других слов ведь пока не выучила.

И только когда выросла, стала большой и мне исполнилось пять лет, мне подарили Федю. На все мои «почему?» у него есть ответ. Почти на все. Поэтому когда он чего-то не знает, я все равно спрашиваю:

– Почему ты не знаешь?

Такая вот я Почемучкина.

Как я ловила космонавтиков

Когда я была еще совсем маленькой, то думала, что в ракете живут космонавтики. Ракета – как настоящая. Очень похожая на те, которые летают в космос. На Луну, на другие планеты. Она стоит на полке рядом со столом, за которым работает мама. И я подумала: когда мама там сидит, космонавтики за ней подглядывают. Точно так же, как я. Накроюсь одеялом с головой, сделаю дырочку и смотрю.

Космонавтикам одеялом не надо покрываться. Они подглядывают сквозь иллюминаторы. Стекло в иллюминаторах темное, внутрь не заглянешь. А изнутри все должно быть видно.

И мне очень захотелось с ними поиграть. Мне и с ракетой хотелось поиграть, но мама строго-настрого запретила ее трогать. Я расплакалась, но это не помогло. Вообще-то я никогда не плачу. Только если мне очень-очень чего-то хочется. Но мама все равно сказала, что ракета – не игрушка. Она сказала, что я ее могу сломать.

Космонавтики должны любить сладкое. Поэтому я тайком оставляла рядом с ракетой кусочки шоколадок. А сама забиралась в кровать, накрывалась с головой и делала вид, что сплю. Только я не спала, а наблюдала в дырочку. Ждала, когда откроется люк и оттуда выпрыгнут космонавтики. Они должны быть в таких же крошечных скафандрах. Конечно, на Земле скафандры им не очень нужны. Но они же – космонавтики. Поэтому должны носить их не снимая. Для тренировки.

Федя говорил, что никаких космонавтиков в ракете нет. Я пыталась приспособить Федю ловить космонавтиков, но он отключался раньше, чем засыпала я. Такой у него режим, говорила мама. И у меня должен быть режим, говорила она мне, когда замечала, что я не сплю, а смотрю в щелочку. Она думала, я на нее смотрю, а я не говорила, что слежу за ракетой.

И я все-таки увидела космонавтиков! Мама заснула прямо за столом. У нее иногда так бывает. А в это время люк ракеты распахнулся, и оттуда по выдвижной лесенке спустились три космонавтика в белых скафандрах. Они подошли к оставленному мною кусочку шоколадки, подхватили его и потащили к ракете. Тащить было трудно. Шоколадка выскальзывала у них из рук. Мне захотелось встать и помочь. Но я не хотела их испугать. Им, наверное, надоело питаться из тюбиков. Шоколад – другое дело.

Но самое трудное для них оказалось затащить его по лесенке. К тому же он начал таять, и космонавтики перепачкались. Но все же у них получилось. Шоколадка скрылась в люке, лесенка поднялась, люк захлопнулся. И только крошечные следы остались на столе. Шоколадные следы.

А ночью мне приснилось, что космонавтики стали большими-пребольшими, гораздо больше меня. И один из них взял меня на руки и долго носил по комнате, и качал, и напевал песенку, будто убаюкивал меня. Вот смешной! И мне захотелось, чтобы это не было сном. Очень-очень захотелось. А космонавтик сказал:

– Мы скоро улетаем на Марс, премудрость божия.

А я сказала:

– Я не премудрость. Не улетай без меня. И без мамы. Возьми нас с собой на Марс.

– Я и сам не хочу без вас улетать, – грустно сказал космонавт. – Надо многое исправить. Но ты мне должна помочь.

– Как? – спросила я.

А он улыбнулся и сказал что-то. Но я уже спала.

Как я ходила на океан

Федя говорил:

– Выходить из купола нельзя.

И мама говорила:

– Не выходи из купола, простудишься. И включай на курточке электроподогрев.

Но я не люблю подогрев. Будто тебя в одеяло закутали. Колючее. Все чешется. И в куполе не люблю сидеть. Потому что плохо видно океан. Внутри тепло и зелень – кусты, деревья, трава.

Но снаружи – интереснее. Федя говорит, там одни камни. Земля Санникова недавно из океана поднялась, деревьев на ней нет. Но меня не деревья интересуют. Однажды я видела белого медведя. Он прошел рядом с куполом. Посмотрел на нас с Федей. А потом дальше пошел. К океану.

На входе в купол – дверь. Шлюзом называется. Чтобы выйти, нужно набрать нужные цифры. Но я с цифрами дружу. Я знаю, что нужно нажимать. Я запомнила, когда мама брала меня в обсерваторию. Поэтому сделала так, как делала мама, и шлюз открылся.

– Туда нельзя, – сказал Федя.

– Ну и не ходи, – сказала я. Просто так сказала, потому что знала – он все равно за мной пойдет. Как привязанный. Потому что должен идти.

На тропинке среди камней стоял указатель.

«Обсерватория – 1 км

Океан – 500 м

Москва – 5000 км»

В обсерваторию мне не нужно. Я там была. Вон белые купола светятся, на шарики от пинг-понга похожи. Но они только отсюда маленькими кажутся, а на самом деле – огромные. Еще дальше – такой же огромный купол абэвэгэдэйкиных. Арктическая Береговая Войсковая Группа. А сокращенно – АБВГ. Поэтому – абэвэгэдэйкины. Их так все называют. Но они не обижаются. Понимают – это в шутку.

До берега недолго идти. Только холодно. Я прибавляла, прибавляла подогрев, но ветер под куртку забирался и кусал. Но я терпела. По сторонам смотрела. Вдруг медведь покажется? Нет, я медведя не боялась. Со мной ведь Федя.

На берегу много интересного. Но самое интересное – корабли. Вереницы кораблей.

– Северный морской путь, – сказал Федя. Будто я не знала! Но у него обязанность такая – все мне объяснять. Даже то, что знаю. «Повторенье – мать ученья», так любит говорить мама. – Глобальное потепление позволяет использовать этот путь круглый год. Раньше навигация длилась всего лишь несколько месяцев.

Мы стояли и смотрели на корабли. Они плыли далеко от нас, но было понятно, какие они огромные. Много кораблей. Я даже про холод забыла. Только от солнышка щурилась. Потому что очки не взяла. Над нашим островом всегда солнышко светит. Вокруг по горизонту все облака, а над нами их нет. Будто кто-то окошко прорезал. Федя говорит, что это называется «погодная аномалия». Место в Арктике у нас такое – круглый год то солнце, то звезды. И нет никакой непогоды. Ни штормов, ни метелей.

Потом я набрала красивых камешков, и мы пошли домой в купол.

И тут нас встретил медведь. Он стоял посреди тропинки и смотрел на нас. Белый. Огромный. Я остановилась и тоже стала на него смотреть. Я не испугалась. И Федя не испугался, только ко мне прижался.

– Привет, мишка, – вежливо сказала я.

Мишка кивнул. Нос у него зашевелился.

А потом рядом кто-то сказал:

– Девочка, не бойся. Сейчас мы его уберем.

– Не надо его убирать, он сам уйдет, – и шагаю к нему, к медведю то есть.

– Софья, стой! – Я не удивилась, что они меня знают. Я ведь один ребенок на острове. – Не ходи! Мы в тебя можем попасть!

А я все равно не слушаю, иду. Подошла к медведю, протянула руку с камешками. Он понюхал, смешно поморщился. Повернулся и ушел.

А меня схватили в охапку солдаты и к куполу бегом понесли. А Федя рядом бежал и подпрыгивал высоко. Будто мне в лицо хотел заглянуть.

Как мы поехали путешествовать

– Ребенку нужны свежие фрукты, – сказала мама дяде Вале. Валя работает с мамой в обсерватории. Он большой и толстый. Фруктов он не ест, а ест хлеб с колбасой. – И еще ребенку нужно южное солнце.

– Вы же ходите на облучение?

Облучение – это когда заводят в комнату, раздевают до трусиков, заставляют надевать темные очки и включают специальную лампу. От лампы плохо пахнет, но от нее другая польза. В организме витамины вырабатываются.

– Облучение, – хмыкнула мама. – Ребенку нужны свежие фрукты и настоящее солнце. И сверстники. Чтобы кругом толпы мальчишек и девчонок. Тогда она не будет убегать с белыми медведями играть.

– А как же экспериментальная программа? Этот отпуск в Госкомитете зубами выгрызать придется…

– Ты же сам говорил, что у нас незаменимых нет?

– Ладно. Одного незаменимого всегда можно двумя заменимыми заменить. Или тремя. К тому же, если Софье такие сны снятся, какие она тебе рассказывает, – Валя понизил голос, – то как я могу вам отказать? В Госкомитете тоже люди сидят, понимают, что так будет правильно. Как на плакате.