Возвращение великого воеводы - Алексей Фомин

– Крови, крови человеческой не хватает! На куриную оно не открывается.

Недолго думая Сашка выхватил кинжал и, подскочив к колдунам, полоснул себя по ладони. Из глубокого пореза струйкой побежала кровь, стекая в чашу. Тут уж и Адаш, глядя на происходящее, тоже решил внести свою лепту в колдовской ритуал. Струйка его крови также побежала в чашу. Бормотун подбросил в чашу какого-то зелья, и колдовское варево, замешенное на человеческой крови, забулькало еще яростнее.

– Появляется, появляется, – зашептала Веда так громко, что ее услышали все присутствующие.

Сашка повернул голову туда, куда были устремлены взгляды Веды и обоих колдунов. За спиной у Безуглого воздух сгустился и медленно поплыл, тягуче переливаясь в форму прямоугольника.

– Гаврила Иванович! – крикнул Сашка. – За спиной!

Тот обернулся и, увидев за своей спиной образующееся «чертово окно», метнулся к треноге, выхватил из костра горящую головешку и тут же занял позицию рядом с лежащими на траве кувшинчиками. Сашка же и Адаш, схватив арканы, встали по обе стороны от открывающегося «окна». Роли всех участников захвата «языка» были расписаны и отрепетированы еще перед началом поисков портала, так что действовали все четко, без суеты и спешки.

Дрожащий воздух внутри «окна» начал оплывать, растекаясь от центра к периферии, и сквозь окно стала проступать какая-то картинка. Выглядело это так, как будто кто-то дышит на покрытое изморозью окно. Сначала на стекле появляется маленькая проталинка, потом она становится все больше и больше. Теперь уже совершенно отчетливо в окно была видна голая, иссушенная красновато-коричневая земля, щедро усыпанная камнями. На фоне буйно зеленеющей растительности этот кусок каменистой пустыни смотрелся, как пятно на выгоревших обоях, оставшееся от снятой картины.

– Точно преддверие ада, – пробормотал Адаш, глядя на «чертово окно». – Каким же ему быть, если не таким?

– Все готовы? – спросил Сашка и, услышав утвердительный ответ, скомандовал: – Давай, Гаврила Иванович!

Безуглый подпалил от тлеющей головешки запал одного из кувшинчиков, подождал, пока тот разгорится, и метнул кувшинчик в окно. Окно кувшинчик проглотило, и – никакой реакции. Ни хлопка от взорвавшегося пороха, ни какого-либо иного звука.

– Давай еще пару! – махнул рукой Сашка.

Безуглый зажег запал, на этот раз дождался, пока он не догорел почти до самого конца, и забросил кувшинчик в окно. И тут же повторил эту операцию еще раз. И снова – гробовая тишина. Сашка и Адаш даже отошли чуть назад, чтобы сменить угол обзора.

– Давай еще один – и полезем!

Безуглый вновь подпалил фитиль и тут, глянув в окно, закричал:

– Есть, смотрите!

Теперь уже все увидели сквозь проем «окна» стоящего на каменистой земле человека. Человека ли? Он или оно, явно торопясь, зачем-то яростно сдирало с себя одежду. «Раз есть одежда, значит, человек», – отметил про себя Сашка.

– Гаврила Иваныч! Запал! – это кричал Адаш. Сашка повернул голову к Безуглому. Тот так и держал в руках кувшинчик, фитиль которого догорел почти до конца. Засмотревшись в окно, он, видимо, позабыл, что так и не бросил приведенную в действие бомбу. Предупреждение Адаша пришлось как раз вовремя. Не раздумывая, Безуглый швырнул бомбу в окно. Звуков никаких они опять не услышали, но действие разорвавшегося кувшинчика смогли наблюдать воочию. Несколько осколков керамики, судя по всему, попали в раздевавшегося человека, от чего тот буквально подскочил на месте. Он сорвал с себя остатки одежды и голышом бросился к окну. Его намерения не оставляли никаких сомнений. Он явно собирался поквитаться с теми, кто обстреливал его с этой стороны. Бежать ему, видимо, пришлось не близко, потому что прошло несколько секунд, прежде чем по эту сторону «чертова окна» показалась крупная голова и могучие плечи.

Почти одновременно в воздух взмыли два аркана, брошенных умелой рукой. Аркан Адаша охватил руки (или лапы?) этого человека (или существа?), плотной петлей притянув их к торсу пониже локтевых суставов, а Сашкин стянул его плечи.

– Тяни! – весело заорал Адаш, и они с Сашкой дружно дернули за веревки.

Поначалу, когда направление их действия совпало с направлением движения этого человека или существа, стремящегося пролезть на эту сторону «окна», удача им сопутствовала, и они уже вытащили пленника на свою сторону больше чем по пояс. Но почти сразу же намертво схваченный арканами пленник сообразил, что попал в ловушку. И теперь он уже не стремился вылезти из «окна», а, наоборот, старался скрыться на своей стороне. Сила его была такова, что Адаш с Сашкой не могли пересилить его. Но и он не мог сдвинуть с места Адаша и Сашку. На какое-то время установилось зыбкое равновесие. Адаш и Сашка, налившись кровью, пыхтели от натуги, но и заарканенный ими «язык», утробно рыча, явно сопротивлялся из последних сил.

Безуглый, до того как зачарованный, наблюдавший за этим противостоянием, наконец-то опомнился и кинулся помогать Адашу. И хоть сила у отставного дьяка была далеко не богатырской, но и эта малая добавка помогла нарушить сложившееся равновесие.

– Пошел, пошел, – тяжело отдуваясь, констатировал Адаш, обливающийся потом и покрасневший как вареный рак.

Но в этот самый момент, когда, казалось, ситуация уже пошла на лад, сзади, от костра, вокруг которого стояли, взявшись за руки, колдуны, раздался истошный вопль:

– Ой, не могу, горячо! Ой, ладони горят!

Сашка обернулся. Это орал, извиваясь, как в корчах, Бормотун. Он пытался выдернуть свои руки, но дед Ириной и Веда держали его крепко.

– Терпи! – в ответ ему проорал дед Ириной. – Еще немного!

Но тут Сашка увидел, что меж ладоней колдунов вспыхнуло пламя и голосящему от боли, упавшему на колени Бормотуну удалось вырвать свои ладони из рук Веды и Ириноя. И тут же он услышал жесткий металлический шелест, как будто опускается защитная шторка, со стороны портала. Сашка вновь повернул голову и только и успел заметить, как схлопывается в точку «чертово окно». Верхнюю половину тела их пленника отрезало как гильотиной.

Дед Ириной отвесил стоящему на коленях Бормотуну увесистую затрещину:

– Ишь горячо ему…

– Дык… – Бормотун продемонстрировал поджарившиеся ладони. – До углей ведь… Гляди…

– А сколько раз тебе говорено: не водись с нечистым? Знать, опять нарушил? – И Ириной вновь огрел его по загривку.

Теперь только и оставалось, что осмотреть останки поверженного врага, которого так и не удалось сделать «языком». Судя по его торсу, он поистине был настоящим гигантом. Сашка со своими «метр девяносто» вряд ли дотягивал до его плеча. Кожа его имела землисто-серый оттенок и была покрыта черными волосками, росшими особенно густо на могучей груди. Карикатурно курносый широкий крупный нос и узкая, подтянутая к основанию носа верхняя губа создавали впечатление самого настоящего свиного рыла. Подбородка же у него не было совсем, и голова как-то сразу переходила в толстую короткую шею, а та, в свою очередь, столь же незаметно – в плечи. Но, несмотря на всю свою несимпатичность, это, несомненно, был человек. Хотя, точнее сказать, – существо, обладающее интеллектом.

Веда присела на корточки рядом с большущей башкой и, как бы лаская, принялась гладить по пышной, кучерявой шевелюре. Она отвела в стороны прядки на макушке, и все увидели маленькие, острые рожки.

– Ч-черт… – одновременно, разом выдохнули люди, собравшиеся вокруг трупа.

Но это было еще не все. Труп вдруг начал усыхать, прямо на глазах превращаясь в мумию. Мумия же осыпалась серым песком, тут же растекшимся черной жидкостью. Но и жидкость не была последней стадией этого молниеносного распада. Над черной лужей появился дымок, устремившийся ввысь, и она стала быстро уменьшаться в размерах.

– Ч-чур меня, ч-чур, н-нечистая… – заикаясь, произнес Бормотун и принялся быстро креститься обгоревшей рукой.

– Вот видишь, что ты наделал, пог-га-нец! – Дед Ириной смачно плюнул в черную лужу и от всей души закатил своему младшему коллеге еще одну оплеуху.

V

Вельяминовский отряд пришел в Кафу на день раньше назначенного срока. К Сашкиному удивлению, ни ордынских войск, ни дружин подвластных Дмитрию князей ни в городе, ни за городом не было. Не было даже встречающих, высылаемых обычно заранее к назначенному месту сбора войск. Сашка даже подумал – уж не стал ли он жертвой чьего-то то ли злоумышления, то ли неумного розыгрыша. Тем более что в пути им не попалось ни одной дружины, идущей к месту сбора, в Кафу. Ни они никого не нагнали, ни их никто не опередил.

Хотя вся городская гавань была забита грузовыми кораблями, ожидающими погрузки ордынского войска, отправляющегося на штурм Еросалима[7]. О грядущем походе царя Тохтамыша в городе знали, кажется, все, даже бродячие псы, во множестве отирающиеся у мясных лавок. Этим событием, можно сказать, жил весь город, только о нем и судачили в каждой таверне и на каждом углу. Крупные воротилы уже получили аванс за фрахт своих судов и рассчитывали также нажиться и на посредничестве при найме генуэзских галеасов и коггов, пригнанных сюда, в Кафу, в надежде заработать на перевозке войска. А на воротил завязаны сотни и тысячи семей, кормящихся от их большого дела. И они, естественно, тоже надеялись разжиться на грядущей войне. Дельцы помельче наполнили город товарами со всего света, так что Кафа стала напоминать какой-нибудь World Expo из двадцатого века. Особенно постарались торговцы оружием. Их лавки и магазины так были набиты всевозможным вооружением, что оно, не вмещаясь, уже выпирало наружу, на улицу, загромождая собою узкие тротуары. Теперь и перед лавками оружейников, как перед лавками зеленщиков и торговцев фруктами, стояли на тротуарах выносные прилавки, заваленные всевозможными видами наступательного и оборонительного вооружения. Расчет делался на то, что ни один мужчина, а тем более профессиональный воин, не способен равнодушно пройти мимо таких роскошных развалов. А уж среди ста тысяч военных наверняка найдется немалое количество состоятельных людей, возжелающих, глядя на такое богатство выбора, приобрести себе что-нибудь нужное (или ненужное, но милое глазу и сердцу). С нетерпением ждали войско и владельцы всевозможных таверн, тратторий, кабаков и прочих забегаловок и питейных заведений. Даже простые рыбаки солили и вялили рыбу впрок в надежде на сто тысяч прожорливых глоток. А уж о профессиональных жрицах любви и говорить нечего. Сашке с Адашем во время недолгой прогулки по городу пришлось отбиваться от назойливых представительниц всех человеческих рас, пожалуй, даже чаще, чем от оружейников, сразу же опознавших в двух вооруженных всадниках своих потенциальных клиентов.