Сильбо Гомера и другие - Геннадий Босов

Поэтому, пишет известный шведский писатель и путешественник Георг Даль о событиях тех печально знаменитых десятилетий «кровавой конкисты», многие остро ненавидели Испанию, Испанию Торквемады и Хуана де Фонсеки, Испанию, которая опустошила Антверпен, разрушила солнечный храм в Куско, сожгла библиотеку майя в Паленке, замазала мавританские мозаики в Альгамбре, жестоко расправляясь со всеми, кто оказывался под ее владычеством…

А теперь — «информация к размышлению»: только за период с 1503 по 1650 годы в Испанию из Нового Света было вывезено 181 333 кг золота и 16 886 815 кг серебра — как правило, в слитках! А с момента открытия Америки и до первой четверти XVIII века эта злато- и сребролюбивая европейская держава обогатилась за счет «слез, которыми плачет Солнце», на 30 миллиардов 860 тысяч пиастров. Но это было отнюдь не все золото, которое потеряла Америка. Архивные материалы свидетельствуют, в частности, что лишь на 32 испанских кораблях, погибших в Атлантике и Карибском море с 1595 по 1775 годы, находилось золота на сумму около 7 миллиардов франков по современному курсу…

«Справочник искателя подводных сокровищ» Дж. Поттера (изд-во Даблдэй, 1960 г.), данные из которого цитирует известный английский писатель и… подводный кладоискатель Артур Кларк в книге «Сокровище Большого Рифа», приводит следующие цифры о золоте Америки, дошедшем и не дошедшем в испанские порты. Испанские армады из Карибского моря в Испанию (1500–1820 гг.): отправлено золота на сумму 8 000 000 000 долларов, из них утрачено — отнято морем или пиратами — 400 000 000 долларов. Перуанские транспорты из Перу в Испанию мимо мыса Горн (1534–1810 гг.): отправлено — 2 000 000 000 долларов, утрачено — 50 000 000 долларов. Хотя, как пишет Кларк, эти цифры очень приблизительные, общая картина ясна. Ла лус дель оро, сеньоры!

…XIX век. Успехи археологии и успехи кладоискательства, особенно в «третьих странах» Европы и в колониальных странах, до которых докатились «золотая» и «антикварная» лихорадки…

Как известно, в начале XIX века земли древней Эллады все еще принадлежали Оттоманской империи, но в стране давно уже велась партизанская война против турецкого господства, зрело скрытое недовольство турецким владычеством, вот-вот должно было вспыхнуть восстание. И в этот момент «спасителем» античных сокровищ Греции выступила Англия в лице своего посла лорда Элджина. Сославшись на случай с Парфеноном в 1687 году, превращенным турками в пороховой склад («удачный» выстрел венецианского артиллериста привел к взрыву, сорвавшему крышу Парфенона), и предчувствуя, что восстание вот-вот разразится, он решил в 1802 году «протянуть руку помощи» грекам и спасти знаменитые парфенонские фризы, принадлежащие резцу великого Фидия. По его мнению, на берегах туманного Альбиона известный фриз должен был сохраниться лучше, а потому лорд распорядился спять его, упаковать в шестнадцать огромных ящиков и отправить в Англию на бриге «Ментор».

Однако в пути корабль попал в шторм у берегов острова Китира, ударился о скалу и пошел ко дну, на глубину 60 футов. Это и спасло бесценные фризы для истории, но не спасло их от «спасителя», который, узнав о гибели судна, сообщил в ответном письме, что, мол, фризы «дороги ему, хотя и не представляют большой ценности». Договорившись с одним итальянцем о поднятии судна, даже назначив его британским вице-консулом, лорд приказал своему секретарю оставаться на месте и бдительно следить за работами по подъему судна, не подпуская к нему никого — ни турков, ни греков, ни даже своих соотечественников, англичан, если они предложат услуги.

Выходит, лорд бодрился, говоря, что фриз «не представляет большой ценности»; он-то знал истинную стоимость сокровищ, которые случайно попали в его руки. Как пишут о подъеме затонувшего брига один из соратников Кусто, Джеймс Даган, и англичанин Патрик Прингл (авторы увлекательных работ о подводной археологии), предложили свои услуги и русские моряки. «Русские военно-морские офицеры, находившиеся в этом районе и поддерживавшие греков в борьбе за независимость, заявили, что они могли бы поднять мраморные скульптуры, но Элджин отказался от их помощи».

В конце концов за работу взялись обычные греческие нырялыцики с острова Самос. Без всякого снаряжения, в суровых зимних условиях они начали работы по спасению своего национального шедевра и подняли для англичан гордость Греции. Но как только ящики оказывались на поверхности, их закрывали толстым слоем водорослей и отдавали под охрану английским часовым. Джеймс Даган в своей книге цитирует английскую газету «Тайме» того времени: «Любители искусств и ценители классической древности с восторгом воспримут известие о благополучном спасении коллекции, собранной с такой заботой и вкусом. Было бы поистине прискорбно, если бы эти произведения, уцелевшие в течение столь долгого времени, несмотря на невежество и предрассудки турок, погибли бы как раз на пути в высокоцивилизованную страну, где их могут оценить по достоинству и где скульпторы жаждут с их помощью достигнуть тех высот изящества и совершенства, которыми отличаются творения античного резца».

Сам же «спаситель», лорд Элджин, в письме к Генри Бэнксу цинично признавался: «Вся эта операция вместе с покупкой «Ментора» и остальными необходимыми расходами обошлась мне в пять тысяч фунтов». В 1816 году, как это стало широко известно, он продал свое сокровище — парфенонские фризы Фидия — Британскому музею за 35 тысяч фунтов стерлингов. А греки в конце концов завоевали свою независимость. Но когда они сделали переучет оставшихся в стране произведений античного искусства и узнали о потерях, они пришли в ужас. В течение почти двух тысячелетий, начиная с времени римского господства, шедевры древнегреческого искусства расхищались завоевателями и «спасителями», подобными лорду Элджи-ну, под предлогом «защиты и сохранения», а иногда и без всякого предлога. Некоторые из них приобретали ценности за деньги у местных кладоискателей (как об этом пойдет речь в еще одной печальной истории с другим шедевром греческого искусства), другие же сами на свой страх и риск предпринимали грабительские раскопки в благословенной земле древней Эллады. Но Греции от этого не легче — чтобы полюбоваться на выдающиеся произведения своих великих предков, им приходится совершать турне по всем столицам Европы, а это, как известно, по карману далеко не каждому греку…

…В мае 1821 года потрясенный Париж осаждал Лувр — благодаря стараниям французского короля Людовика XVIII, посла в Турции маркиза де Ривьер и молодого тридцатилетнего офицера, впоследствии знаменитого французского ученого и путешественника Дюмон-Дюрвиля в нем появилась… Венера Милосская. Галантные французские кавалеры оказались здесь на высоте и чуть ли не огнем пушек габары «Эстафета» вырвали античную красавицу из рук команды турецкого судна, которое попыталось опередить французов при покупке Венеры из Милоса. Подоспевшие вслед за французами английский фрегат и голландский бриг остались ни с чем: «Эстафета» (Габара (франц.) — большое, «габаритное» парусное судно конца XVIII — начала XIX века.) на всех парусах уходила от благодатных берегов Греции в спасительный Тулон…

Вот как была найдена и вывезена из Греции знаменитая скульптура, этот признанный мировой шедевр, украшающий ныне парижский Лувр.

…2 апреля 1820 года французская габара «Эстафета» бросила якорь у греческого острова Милос, что находится в группе Кикладских островов. 24-летний французский офицер Вутье выбрался на берег полюбоваться окрестностями. Он прогуливался по склонам холма, когда услышал изумленный крик и увидел, что пахавший небольшое поле крестьянин пытается удержать в руках тяжелый плуг, медленно проваливающийся в яму. Вутье бросился на крик и помог Йоргосу, как звали крестьянина, вытащить плуг из чернеющего провала.

Спустившись вниз, Вутье и Йоргос застыли в изумлении — они находились под сводами какого-то подземелья: то ли в подземном храме, то ли в подвалах некогда стоявшего здесь дворца. А через мгновение они увидели статую прекрасной женщины.

— Какой волшебный мрамор, — первое, что пришло в голову ошеломленному моряку. — Богиня… Настоящая античная богиня!

Вутье позвал на помощь матросов, и через полчаса Венера, получившая впоследствии название Милосской, стояла под жарким солнцем родины, овеваемая легким морским бризом. Йоргос был счастлив, как никто: еще бы, ведь на его родовом участке была найдена статуя и он скоро совсем станет богатым и сможет приобрести маленькую лавчонку, отремонтирует или даже купит себе дом. О такой удаче он и не помышлял… Вутье положил руку на плечо ошеломленного крестьянина:

— Вот вам, Йоргос, задаток, сто пиастров, не уступайте ее никому, кто придет не от меня… Все же мы с вами первые увидели это чудо.

— По рукам! — И Йоргос остался сторожить свое сокровище.