Шахматы - Андрей Дорофеев

Профессор покачал головой.

– Мистер Нильгано? Но он же лексготт!

– А Экваторианцы, профессор, это и не раса. Это бывшее место жительства.

– Ну что ж. Надеюсь, твой тест верен, Лиза, – сказал Барнс, садясь обратно за компьютер. – Ты хоть представляешь, сколько времени потребует тестирование?

– Представляю. Но нам нужны еще двое – и эти двое должны быть с этой базы. На базе пять тысяч человек. Значит, нужно сделать пять тысяч тестов в течение суток.

Профессор секунду подумал.

– Кто будет делать?

Лиза улыбнулась в пространство.

– Есть тут один смышленый паренек.

Смышленым пареньком, само собой, оказался Ролекс.

Тест был своеобразным – работать на меморизаторе мог любой человек, но Лизе нужен был экваторианский период. Нужны были люди, что помнили экваторианский период. Но чтобы помнить экваторианский период, нужно было жить в том же суперкластере в экваторианский период. А учитывая то, как бесшабашно-веселые существа в поисках развлечений любили носиться по галактикам этой разнообразнейшей Вселенной, когда бремя деградации было еще не так сильно… Вероятность того, что среди пяти тысяч человек отыщется тот, кто был там около четырех с половиной миллиардов лет назад, была не слишком велика. Именно тогда завершился период существования цивилизации, о достижениях которой боялись даже помечтать далекие наследники-потомки.

Лиза в спешке вызвала по рации Ролекса, без лишних слов посадила его перед меморизатором и организовала дело так, чтобы к прибору постоянно стояла небольшая очередь освободившихся на пять минут людей. Ролекс должен был посадить человека на меморизатор и произвести несложную операцию с клавиатурой, после чего меморизатор показывал, где был этот человек указанное время назад. Человек вставал, садился новый человек, и все повторялось.

Оставив Ролекса, Лиза пошла в другой зал. Там, под пристальным вниманием самого коммандера, с перепутанными кабелями и под искрами электросварки, стояли три короба строящихся меморизаторов. Пошла проверка настроек, калибровка, доводка, и Лиза, как создатель, добровольно залезла в самое чрево этой мешанины, нырнула в тихий омут микросхем и утонула в нудной работе по выискиванию мелочей, которые могли помешать делу.

И, наконец, в середине прошедших суток Леммингам улыбнулась судьба – невозможное свершилось. Даже ранее намеченного крайнего времени нашлись двое людей, которые подходили по всем параметрам. И один из них – о радость для Лизы! – был сам Ролекс, который, не будь дураком, первым протестировал самого себя.

Вторым был механик поста энергоживучести базы Ник Сканки, высокий детина, похожий на Маленького Джона. Он улыбался своей белозубой улыбкой и выглядел очень добрым, но Лиза не хотела бы, чтоб он своей лапищей похлопал ее по плечу!

Последняя половина вторых суток ушла на то, чтобы потренироваться. В обширном светлом зале с четырьмя стоящими недалеко друг от друга меморизаторами поставили еще одну интересную штуковину.

Центральное место перед пультом оператора, похожим на клавишную установку рок-музыканта, занимал экран размером примерно два на два метра, разделенный на четыре квадрата. Три квадрата светились неярким светом, на них мелькали картинки, словно кто-то очень быстро переключал каналы телевизора. С частотой от одной картинки в минуту до нескольких десятков мелькали какие-то виды, темнота, снова какие-то планеты, солнца, иногда люди.

Оператор настраивал меморизаторы. Последний, левый нижний квадрат, принадлежал Лизе. Он был пуст – Лиза бегала то к Ролексу, то к Сканки, то к оператору, и, яростно и богато жестикулируя, координировала действия. Наконец, Лиза была удовлетворена. Она собрала последний брифинг для оператора, Макса, Ролекса и Ника в своем любимом зале с орнаментом под прозрачным куполом.

– Перед тем, как мы начнем, мне нужно прояснить с вами несколько моментов, связанных с меморизаторами, раз уж даже на изучение самого основного времени нет, – Начала она, расслабленно развалившись на диване, когда все трое расположились вокруг нее на креслах.

– Во-первых – картины, которые вы вспоминали, – это не воображение. Система памяти человеческой такова, что когда человек видит происходящее вокруг, память автоматически создает точнейшую копию этого. Не будем углубляться в то, в каком месте. Точнейшая копия, грубо говоря, является маленькой вселенной того мига, в который это было сохранено, – причем согласно каким-то механизмам, которые мне пока неизвестны, сохраняется и большая часть окружения. Это чудо, но это так. По моим последним исследованиям, память человека хранит в себе точнейшую копию окружения как минимум на растоянии нескольких тысяч километров во все стороны от существа.

Раскрытые рты ребят были точной копией раскрытого в беспрецедентном изумлении рта Ментора, когда он узнал об этом. Лиза, однако, продолжала.

– Поэтому, когда вы появитесь в своей памяти, вам будет видимо обычное пространство, которое вы видите в общей для всех вселенной, но осознавайте, что вокруг есть еще то, чего вы не видите – и куда вы можете попасть.

Она сделала паузу.

– Во-вторых, оператор, которого я уже проинструктировала, – Лиза показала рукой на Магараджу, имевшего такое необъяснимое прозвище уже неизвестно откуда, – оператор может перенести сознание одного человека в память другого человека, так как меморизаторы объединены в сеть. Это создает эффект присутствия, поскольку необходима скорость и слаженная работа всех четырех сразу.

Магараджа, сложив руки ладошка к ладошке, слегка поклонился остальным. «Ну да», – подумал Ролекс, – «вот поэтому и прозвали». Однажды он заметил индуса сидящим в позе лотоса в стеклянном переходе между частями базы, когда тот думал, что его никто не видит. Магараджа неподвижно созерцал звезды и что-то шептал себе под нос.

– В-третьих, – вернула Лиза Ролекса к реальности, – меморизатор имеет одну важную функцию. Он может уничтожить память. После этого к ней нельзя будет вернуться, причем нельзя вернуться будет никому вообще.

Эта функция всегда вызывала у меня устойчивое отвращение – не в моих принципах забирать у человека то, благодаря чему он может обрести знание и свободу. Память будет утеряна безвозвратно. И, хотя в данный момент этим можно воспользоваться ради простого выживания, я заранее прошу прощения за это действие. Я не знаю, как работает этот механизм, но он есть.

Лиза вздохнула.

– И в-четвертых – Скунсы засекут нас рано или поздно. Их меморизаторы настроятся на нашу волну, и они появятся в вашей памяти словно наяву. Поэтому будьте готовы. А теперь – за дело.

Ребята вошли в зал с меморизаторами, и под взглядом техников, полных надежды и доверия, сели за приборы. Магараджа, вздохнув, махнул рукой, и, сказав «Поехали!», зажмурил глаза и нажал на кнопку старта. Приключение началось.

Приключение первое, глава 8

– Я где-то на планете… Здесь, кажется, только скалы, атмосферы, судя по свечению звезд, нет. Не то.

Ролекс описывал оператору то, что Магараджа и так видел перед собой на экране.

– Поехали дальше, еще десяток тысяч назад.

– ОК! – Магараджа занимался тем, что продвигал всех четырех по десятку тысяч лет назад, ожидая, когда же появится цивилизация. На экране Лизы уже два миллиона лет висел космос без каких-либо признаков не то, чтобы цивилизации, а и планет поблизости.

– Стоп! – это Нильгано. – Я на планете. Он увидел вокруг себя комнату с шестью стенами, без дверей и окон, похожую на мрачный склеп. Призрачное неяркое освещение исходило от самих стен.

– Внимание, ставлю на нормальный ход.

Магараджа включил сканирование, и лицо Нильгано за аппаратом перекосила гримаса боли – в его воспоминании прямо через него с частотой в одну пятую секунды проходили разряды электричества, похожие на молнии. Сканирование было мгновенно выключено.

– Господи, – устало протер рукой лоб Нильгано.

– Не хотел бы я снова оказаться в этом прошлом… Поехали дальше. Это – точно не библиотека. Вот разве что, – он цинично усмехнулся, – цивилизация.

Магараджа снова поставил на сканирование по десяти тысячам. Ребята сидели уже полчаса и искали малейшую зацепку – место, где, предположительно, может быть место с имеющимися знаниями об оружии. По их предположениям, это могли быть арсенал или библиотека. Ролекс предположил еще образовательные учреждения, но эту версию отвергли все остальные. Если бы так, Экваторианцы убили бы себя гораздо раньше.