Сципион. Социально-исторический роман. Том 1 - Юрий Тубольцев

На следующий день Гай Лелий во главе италийских всадников пустился преследовать Газдрубала, который, как услужливо сообщили перебежчики, держал путь в Карфаген, а Масинисса с африканской конницей направился в сторону Нумидии вдогонку за Сифаксом. Остальная часть войска занялась захоронением погибших. Когда отпылал погребальный костер, Сципион отвел своих солдат в лагерь, давая возможность окрестному населению предать земле тела соотечественников. Сами римляне, исполнив долг перед мертвыми, обратили внимание на живых. Они снарядили обоз с ранеными и под охраной значительного отряда отослали его в основной лагерь. Управившись с последствиями сражения, Сципион приступил к покорению вражеской страны, лишившейся защиты в лице армии.

В этом деле Публий стремился в большей степени использовать свой дипломатический талант, нежели военный. Он без устали разъяснял пунийцам, что желает процветания их народу, а цель войны видит только в ниспровержении воинственной партии в Карфагене для обеспечения прочного мира как в Европе, так и Африке. Следовательно, согласно уверениям Сципиона, его союзниками должны стать все добрые люди ойкумены независимо от их национальности, тогда как возбудителем войны может быть, наоборот, лишь худшая часть человечества, стремящаяся жить за чужой счет. Свои слова он старался подтвердить поступками и с беспристрастием верховного арбитра судил поведение пунийских общин, исходя из ценностей проповедываемой им идеологии. Тех, кто внимал Сципиону, римляне осыпали всяческими благами, но жестоко карали строптивых. Вышколенные солдаты нигде не допускали беззаконий, никто не злоупотреблял правом победителя, безукоризненно соблюдались все договоренности. Справедливость была возведена в высший принцип, хотя это и была однобокая справедливость военного времени.

Однако в сравнении с опытом проведения подобной политики в Испании здесь результат оказался неблестящим. Усилия римлян привели лишь к тому, что с приближением их войска пунийцы на некоторое время делались честными из соображений выгоды. Как выяснилось, в этой стране гораздо больше прочих ценится коммерческий талант, а звон серебра заглушает не только доброе слово, но и грохот оружия. Самым верным средством отпереть городские ворота оказался подкуп. Иногда в качестве такового выступала власть в своем городе, даруемая победителями, но чаще дело устраивалось с помощью обычной взятки. Прежде Сципион завоевывал города, теперь же вынужден был покупать их.

Тут внезапно расцвели недюжинные способности квестора, который чрезвычайно полезно действовал на открывшемся поприще. Катон сочетал в себе пунийскую жадность, греческую смекалку и римское упорство. Он насмерть торговался с представителями всевозможных партий и группировок и был столь же страшен для пунийцев на переговорах, сколь Сципион — на поле боя. Его дотошная пытливость выявляла в перечнях подлежащих финансированию политических деятелей «мертвые души» и малолетних детей местных сенаторов, в представленных на утверждение планах захвата города — лишние дорогостоящие мероприятия и намеренное завышение противоборствующих сил, также вздувающее цену. Причем Катон сговаривался одновременно с несколькими соперничающими партиями и благодаря проискам одной из них раскрывал хитрости другой. Часто ему удавалось устраивать дела так, что враждующие группировки, вконец одураченные им, финансировали своих противников, и, покупая город у одной партии, он продавал его другой, в результате чего, приобретя тысячи людей с их жилищами, закромами, надеждами и мечтами, еще и оказывался в барыше за счет самой сделки. А иногда настойчивость Катона приводила к успеху совсем неожиданным образом: к Сципиону приходили в пух и прах разгромленные квестором пунийцы и говорили, что они согласны на любые условия римлян, если только их избавят от новой встречи с «зеленоглазым змеем».

Правда, «завоевания» Катона длились недолго. Однажды он попытался устроить разнос проконсулу за его презрительное отношение к деньгам и нерасчетливость в тратах и был отстранен от дел. Во время этой сцены Сципион впервые впал в явное раздражение и вытолкал Катона в шею, крикнув вдогонку, что катонам пристало гоняться за деньгами, а Сципиона они сами найдут. Назавтра экстраординарным квестором был назначен Гай Лелий, отныне совмещающий три должности. Катон же, собрав пожитки и разбросав по лагерю угрозы, отбыл в Рим.

Между тем римляне успешно продвигались в глубь Африки, лишь изредка применяя силу. Интриги, разъедающие пунийскую верхушку, не опускались до масс, и со стороны казалось, что страна добровольно склоняется перед италийскими пришельцами, видя в них защитников от опостылевших вечными притязаниями карфагенян. Однако, по мере удаления от прибрежной, купеческой области, пришлось вновь менять стратегию. В края земледельцев слабо проникала роскошь, чурающаяся тяжелого труда. В меньшей степени пораженные вирусом богатства крестьяне крепко стояли на своей земле, каковая и являлась для них основой понятия Родины. Это коренным образом отличало их от тех, кто измерял жизнь деньгами, не имеющими Отечества и служащими в равной степени всем. Подкуп здесь был неуместен, результаты применения силы не оправдывали средств. Без особого успеха повоевав с местным, большей частью ливийским населением, римляне повернули к Карфагену. Их поход и без того затянулся, им оказались подвластны огромные территории, и дальнейшие завоевания не имели смысла, так как не хватало сил для охраны подчиненных городов. Власть римлян в контролируемой зоне в основном держалась за счет марионеточных правительств и при всей ненадежности на первое время обеспечивала им поддержку. Благодаря этому материальные потребности войска были удовлетворены сполна. Кампания окупила себя, и Сципион располагал теперь ресурсами для продолжения войны в течении еще нескольких месяцев.

Держа путь в свой лагерь, римляне мимоходом постращали карфагенян, чинно проследовав через окрестности их столицы. И тут в Карфагене раздался истошный вопль: «Сципион у ворот!» Толпы крестьян, бросив хозяйство, ринулись под защиту городских стен. Используя двуногих носителей, Страх со всей округи устремился в центр пунийского государства, чтобы прочно обосноваться там на ближайшие годы. Стараясь отвлечь людей от неистового преклонения пред этим новым божеством, власти заняли их военными приготовлениями. Укреплялись самые мощные в мире стены, наращивались высочайшие башни, ковалось оружие, которым здесь давно разучились пользоваться, полагаясь на наемников.

А римляне, пошутив с карфагенянами, уже направились к собственной базе возле Утики, когда к ним прибыли послы из Тунета. В начале похода Сципион пытался найти доступ в этот крупный, удобно расположенный город, но тогда его жители, плохо знавшие римлян, не рискнули сменить старое, привычное зло в лице карфагенского владычества на новое, еще неизвестное. Но теперь, под впечатлением успехов заморского воителя, они решили упредить события и предаться власти могучего господина в роли добровольных союзников, а не побежденных врагов. Встретив делегацию, Сципион сразу понял, что перед ним не подставные лица, а полномочные представители самых влиятельных в городе сил. Договор был заключен. Римляне подступили к стенам. Им открыли ворота, а карфагенский гарнизон при виде измены бежал прочь. Город был взят без боя, за что и удостоился благоволения победителей. Сципион, разбив лагерь вне городской черты, оставил там большую часть войска, а с отборными подразделениями торжественно проследовал по улицам в сопровождении местных патриархов, дружелюбно отвечая на приветствия горожан, сбежавшихся посмотреть на непобедимую армию и прославленного полководца.

Мирная жизнь ничуть не нарушилась с достаточно корректным вторжением иноземцев. Повсюду призывно зияли открытыми витринами торговые лавки, мешая запах дешевых простонародных яств со зловонием навозных куч, неизбежно выраставших вокруг них, сновали лоточники, выкликая названия товаров, спорили люди, вкрадчивые голоса чередовались с раздраженными, хитрый блеск одних глаз сопровождался гневным фейерверком в других. С появлением новых, благодушно настроенных покупателей, мгновенно повысились цены, и счастливые пунийцы выгодно сбывали легионерам всяческие безделушки. Необычайное оживление рынка извлекло из недр сырых многоэтажных зданий на дневной свет представительниц ночной профессии, каковые улыбчиво предлагали свои скоропортящиеся достоинства завоевателям, ибо их мужья, погребенные на полях сражений, уже не нуждались в них. Торговый бум привел к тому, что некоторые удачливые дельцы, реализовав товар, в пылу предпринимательского вдохновения начинали продавать собственную одежду и, разбогатев, уходили домой голышом.