Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Меня проводили на терминал, и я уехал.

– Да, Андриян, большую роль сыграл в стране, так и старайся быть справедливым. А Пиегу на сколь посо́дил?

– Не знаю, но от году до шести лет.

– Но одного года мало.

– Тятя, одного году хватит. Ты знаешь, как чижало? А второ́ – он никогда не работал, и работы не найти будет, все отвернутся и будут шшитать за преступника.

– Да, Андриян, но ты спомни, сколь он уже сгноил в тюрме.

– Тятя, не забудь: полицию в тюрме не любют, ему за всё отомстят.

– Да, Бог ему судья. И какой у него был чин и имя подробно?

– Луис Пиега, субофицер майёр.

– Вот ето дурак – такой чин бросить в грязь!

– Тятя, а как тебе судья?

– Молодес, Андриян.

– А Карлос Ледесма?

– А вот когда я его видел, мне он показался скрытой очень.

– Он такой и есть, но он не подкупатся.

– Значит, молодес. Знаешь, Андриян, во имя ихной чести мы доложны им сделать праздник.

– Да, я уже им говорил.

– И что оне?

– Довольны.

– Вот ето хорошо, с порядошными людьми всегда надо иметь честную дружбу. Вот что показать России!

На другой день вечером звонит Карлос Ледесма. Андриян принимает душ, я ему говорю:

– Звонит Ледесма.

– Но подыми трубку.

Я отвечаю:

– Добрый вечер, ето с вами говорит отец Андрияна, Андриян принимает душ.

– Честь имею беседовать с родителем героя, у вас необыкновенный сын, вы доложны радоваться ём.

– Да, я рад. Но я вас благодарю, что выручили сына из пропасти.

– Он достоин етого, и мы вместе проработали до такого результата.

– Но я не имею таких слов благодарности, – скрозь слёз сказал ему.

– Не волнуйся, но радуйся.

– Ну, большоя вам спасибо.

– Мы звоним вам о вознаграждении, чтобы вам помогчи.

– Извини, зачем ето? Подожди, сын после душа позвонит вам.

– Ну, благодарю.

– Передавай другу Родригесу привет. Пока.

– Андриян, что же за по́мочь?

– А что?

– Да я не знаю, каку́ по́мочь просишь.

– Я ничего не просил.

– Ну, тогда звони, хочу знать.

Андриян звонит:

– Карлос, каку́ по́мочь? Нет, ничего я не желаю. Нет, сами как-нибудь выкрутимся. Нет-нет, в жизни придётся, кака́-нибудь рекомендация, – обратимся. Ну вот, больше ничего не нужно. Да, спасибо, толькя одно прошу: повысьте Родригеса. Ну пока, друг, вдруг что – звони.

– Что он хотел?

– Да економически помогчи.

– Молодес, что отказался.

– А что?

– Пытают, сколь ты честный.

– А зачем мне ихны деньги?

– Ты прав, их не надо, сами заработаем.

У нас здесь ветер продолжает, никого префектура не выпускает. С нашим титулом доложны нас выпустить самим на катере, но здесь порядки разны[482]: доложны проплавать шесть месяцав, толькя тогда могут выпустить однех со своими рабочими.

На другой день вечером звонит Ледесма.

– Андриян, зло разбирает.

– В чём дело?

– Нашу с тобой работу переняли.

– Хто?

– В префектуре капитан Ньето.

– А что он сделал?

– Дал интервью, как будто всё ето он раскрыл.

– У вас есть ета газета?

– Да, есть.

– Ну вот, сберегите её, история добавляется.

– Но я не могу поверить такой подлости.

– А он заморанной тоже во всем, я ето чётко знаю, они с Пиега вместе работали, и в Вижя-Униёне вся контрабанда шла через него, и есть свидетель, что у него всё заснято. Знаешь что, Карлос, дай мне план разработать, и все оне будут у тебя в руках. Ты не поверишь, сколь залетят.

– Жду, Андриян.

– Андриян, узнай у него, Ньето масон или нет.

– А что?

– Ежлив масон, то не связывайся.

Он ему звонит:

– Карлос, скажи, пожалуйста, или узнай: Ньето масон или нет?

– Вроде, кажется, масон.

– Ну, тогда без толку с нём связываться.

– А почему?

– Отец не даёт.

– Но я хороше́нь узнаю.

– Вот ето будет вернея.

– Андриян, новость: Родригес опять поймал контрабандистов.

– Вот ето здорово! Значит, Пиеги не стало и всё полетело. Ну, вдруг что – звони.

– Хорошо, Андриян.

Мне чу́дно: Андриян с нём как с братом разговаривает.

29

Как-то рано утром в воскресенье отмолился, ето тока рассветало, думаю: пройдусь по морскому берегу. Вышел я в 07:00, иду по берегу, но странно: ни ракушак, ни улиток, и мелку рыбёшку тоже не видать. Я задумался: как так, сколь я помню, в Аргентине в Патагонии идёшь по берегу и встречаешь всего – восьминоги, разны улитки, ракушки, звёзды, разну рыбёшку. Иду далее – всё одно и то же, изредка попадается, и то местами, ракушки, но мало. В чём дело? Моря красиво, но всё мёртво. Стал рассказывать Андрияну, что мне ето не нравится, но он мне пояснил, что:

– Рыбаки с Аляске убеждают, что рыбалка на море очень выгодна и им тоже нелегко пришлось.

– Да, понятно, значит, отравляют.

– «Вы пробуйте, а мы посмотрим». Ежлив выгодно, значит, могут сделать инвестицию. И с деревни звонют и добиваются результата.

Я говорю Андрияну:

– Мало ишо тебе проблем? Не связывайся с ними, и будешь жить спокойно.

23 мая Неонила с детками доложна вылететь с Москвы в Монтевидео, но их не выпустили. Как так? Мы все в шоке. Родилась там – не признают, у родителяв нет гражданство, значит, везите как хочете, а теперь не выпускают. Всё разознали: надо справку с МИДа, ето толькя решается в восьми рабочих дней. Я стал звонить Лидии Ивановне и просить её:

– Ради Бога, помоги в етой ситуации.

Она вконес отказалась и послала меня к чёрту, и сказала:

– Не могу в каждоя дело лезти, решайте, как можете.

Я был в шоке: шшитал её за великого человека, а результат вот какой… Что делать? Звоню Наде[483]:

– Наденькя, как-нибудь помоги Неониле, – и рассказал ей о Лидии Ивановне. Она тоже подтвердила:

– Она нам тоже отказала.

– А что делать теперь?

– Данила, не беспокойся, мы уже наняли за четыре тысячи рублей организацию, что офармливают такия вещи.

Андрияну пришлось платить штраф в размере тысяча двести пятьдесят долларов за билеты: строк вышел. В МИДе всё получили, Андриян послал Неониле совет: «Иди на аеропорт и всё узнай». Она сходила с Надяй, всё показали, им ответили: «Да, всё в порядках». Андриян снова заказал билеты, на восьмое июня, девятого встречает здесь в Монтевидео. Он нервничал и радовался, я уговаривал его – у него одна Неонила на уме, толькя про неё и судит.

Андриян мене́ рассказал новость. Анатолькя ему рассказал, что Белов им говорил: «Вот чичас пускай Данила за нами походит, он нам приказывал как хотел, а теперь пускай походит». Я в шоке. Теперь понятно, почему он такой. И ишо узнал, что он сделал выставку Капитолини, она заработала в Москве четыре тысячи долларов, но он с неё содрал половина. Я удивляюсь: доктор политических наук, он должен быть сто процентов дипломат и за нём не должно быть ни минимальной заметки, а он вот каки́ фокусы показывает. Он сам меня убедительно просил быть представителям старообрядчества, а теперь внушает таки́ пропаганды. В порядошных страна́х так не делается, да и МИД в Москве тоже просил и наказывал: «Данила Терентьевич, вдруг каки́ визы кому надо срочно, можешь обращаться». Я так и поступал, а теперь, значит, не угодил – так всё закрыть. А чичас и его мобильный для меня недоступной.

Снова звонит Анатолькя Андрияну и рассказывает. Вот чичас 17 июня приезжает делегация с Москвы, снова будет конференсыя о переселении. Мой телефон в посольстве есть, всем сообчили, и мене́ нет – значит, не нужон и боитесь правды. Но не забудьте: чичас ето не сто лет назадь, все староверы знают, что вы сделали с ихными предками. Может, и хто-нибудь и рыскнёт поехать, но знайте: но нехорошай для вас славы. И ишо придёт время, вас будут судить за нашу невинную кровь. Вам надо было сразу поступить с нами по-честному, и чичас было бы настоящая переселение, но вы не взяли внимания на нас. Но дуетесь, а сами не знаете, из-за что дуетесь. Наши старообрядсы палки не жуют, а, наоборот, над вами же смеются. Но правду сказать, мне вас жалко, и зачем вам образование, ежлив не умеете поступать правильно. Извините, я разгорячился, но прошу вас: подумайте хороше́нь. А я патриёт Российской Федрации, но не нациёналист, для меня вся нация ра́вна.

Мы с Андрияном в первы числы июня выплывали четыре раза́ в моря до десяти миль, и за четыре раза́ поймали тысяча триста килограмм разной рыбы. Ето понятно, что рыбы здесь мало. Все говорят, что вот-вот подойдёт курви́на[484], и её подходит очень много, и в ето время заработки хоро́ши. Ну, дай Бог. Я остался без деняг: что было, выручил Андрияна.

Звонит Неонила, плачет и говорит:

– Не выпускают.

– А что им надо?

– А хто их знает, таскали наши документы в разныя места, но не выпустили.

Андриян сам не свой, плачет, деняг нету.

– Да будь вы прокляты, коммунисты, больше ни раз не взгляну на ету страну!

– Андриян, успокойся, всё добьёмся.

– Тятя, ето решается всё на границе, у них там миграсионная служба и свои консула и всё есть, но на вред не выпускают. Уругвайской консул всё заверил и пожелал доброй пути, а тут вот тебе новость!