Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Приземлившись в Омане, Джейк и Пунит немного поспали на диване в пустовавшем доме, снятом нашим посольством. Явившаяся иранская группа переговорщиков предъявила ряд требований и условий, которые были совершенно неприемлемыми. Но, по крайней мере, они прибыли на встречу, что уже само по себе кое-что значило, хотя и проявляли явное упрямство, бескомпромиссность и непредсказуемость поведения, что, возможно, отражало противоречивую позицию различных фракций иранского руководства. Джейк сообщил о сложившемся у него впечатлении, что иранцы еще не были готовы к серьезному сотрудничеству. Мы договорились сохранить этот канал связи и подождать в надежде, что ситуация исправится.

На протяжении всего этого периода, даже когда мы самым активным образом отрабатывали мероприятия в рамках тайного проекта по взаимодействию с Ираном, мы продолжали работать по усилению международного давления на иранский режим и обузданию его агрессивных амбиций. Одной из наших приоритетных задач было расширение военного партнерства США в зоне Персидского залива и укрепление американского военного присутствия в регионе. Это было необходимо для того, чтобы вселять уверенность и спокойствие в наших партнеров и сдерживать агрессивные проявления со стороны Ирана. Мы постоянно поддерживали тесное сотрудничество с Израилем и предпринимали беспрецедентные шаги, чтобы упрочить его военное превосходство над любыми потенциальными соперниками в регионе. Я попросила Эндрю Шапиро, моего давнего помощника в сенате, а ныне заместителя госсекретаря по военно-политическим вопросам, помочь обеспечить оснащение Израиля такой высокоразвитой системой вооружения, как унифицированный ударный истребитель «F-35». Мы активно сотрудничали с израильской стороной, чтобы разработать и развернуть многоэшелонированную систему ПВО, которая включала в себя последние модификации зенитно-ракетных комплексов «Пэтриот» (ранее они были развернуты во время войны в Персидском заливе в 1991 году), новые усовершенствованные радиолокационные системы раннего предупреждения, батареи перехвата тактических ракет «Железный купол» и системы защиты от баллистических ракет «Праща Давида» и «Эрроу-3». В ходе конфликта с «ХАМАС» в Секторе Газа в конце 2012 года система ПРО «Железный купол» доказала свою эффективность в деле защиты территории Израиля.

Кроме того, я провела много часов с израильским премьер-министром Биньямином Нетаньяху, обсуждая нашу двухвекторную политику и пытаясь убедить его в том, что санкции могут помочь нам достичь требуемых результатов. Мы пришли к согласию в том вопросе, что реальная угроза применения военной силы была необходима. Именно поэтому мы с президентом Обамой неоднократно повторяли, что «возможны любые варианты развития ситуации». Однако у нас были разные взгляды с израильской стороной на то, как много из наших планов мы должны предавать огласке. Я сказала Нетаньяху, что президент Обама говорил совершенно серьезно, заявляя, что мы не позволим Ирану создать ядерную бомбу и что «политика сдерживания» не относилась к числу наших методов. Тактика сдерживания была приемлема в отношениях с Советским Союзом, но, учитывая связи Ирана с террористическими организациями и нестабильность в регионе, мы полагали, что Иран, обладающий ядерным оружием, был совершенно неприемлемой перспективой, поскольку сдержать его было невозможно (в отличие от Израиля). Так что, действительно, были возможны любые варианты развития ситуации, включая применение военной силы.

Кроме сотрудничества с Израилем, администрация президента Обамы усилила также американское военно-морское и военно-воздушное присутствие в зоне Персидского залива и укрепила наши связи с монархическими режимами региона, которые относились к Ирану с большим опасением. Я поддерживала постоянные контакты с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива по вопросам безопасности, и мы организовывали с членами ССАГПЗ совместные военные учения. Мы убедили Турцию разместить на своей территории крупные радиолокационные установки, что обеспечило создание новой системы противоракетной обороны, способной защитить наших союзников в Европе от возможной иранской угрозы.

Упрочив свои позиции в военном отношении, мы продолжили наращивать давление на Иран в надежде добиться изменения его политики. Используя законодательную и исполнительную власть, администрация президента Обамы совместно с конгрессом разрабатывала все более жесткие санкции, которые основывались на резолюции Совета Безопасности, принятой летом 2010 года. Нашей целью было настолько увеличить финансовое давление на иранское руководство, в том числе за счет усиления контроля за множившимися военно-ориентированными коммерческими проектами, чтобы у него не осталось другого выбора, кроме как вернуться за стол переговоров с серьезными предложениями. Мы сделали все возможное, чтобы обеспечить контроль за иранской нефтяной промышленностью, иранскими банками и программами вооружения. Мы сделали все возможное, чтобы привлечь на свою сторону страховые компании, судовладельческие корпорации, поставщиков электроэнергии, финансовые институты и многие другие структуры — для того, чтобы лишить Иран возможности вести международную торговлю. Основной моей задачей было убедить главных потребителей иранской нефти диверсифицировать свои запасы и сократить объем закупок у Тегерана. Каждое такое соглашение, которое я заключала, ощутимо влияло на иранскую казну. Основной статьей дохода Ирана была продажа нефти. Он являлся третьим в мире экспортером сырой нефти, которая обеспечивала страну столь необходимой ей твердой валютой. С учетом этого обстоятельства мы сделали все, что могли, чтобы усложнить Ирану ведение бизнеса, прежде всего в сфере поставок нефти.

Европейцы выступали в этом плане нашими основными партнерами. Когда все двадцать семь членов Европейского союза согласились ввести полный бойкот иранской нефти, это было ощутимым ударом по экономике Ирана. Боб Эйнхорн, тот самый специалист, который явился автором первоначального плана 2009 года относительно тегеранского исследовательского реактора, и заместитель министра финансов Дэвид Коэн приступили к поиску наиболее действенных и эффективных способов применения наших новых санкций. «Замораживание» активов иранских банков не позволяло обеспечивать страхование иранских танкеров на международном рынке и лишало иранцев доступа к международным финансовым институтам. Это было наступлением по всем фронтам.

Новый законопроект, подписанный президентом Обамой в декабре 2011 года, предусматривал значительные регулярные сокращения потребления иранской нефти другими странами каждые шесть месяцев. В противном случае страны рисковали сами оказаться под угрозой применения санкций. Чтобы применить это на практике, я обратилась к нашему вновь созданному Бюро энергоресурсов, которое возглавил Карлос Паскуаль. Где бы Иран ни пытался продать свою нефть, мы всегда следовали за ним по пятам, предлагая альтернативных поставщиков и объясняя финансовые риски сделки с этой страной-изгоем. Основные потребители иранской нефти столкнулись с трудным выбором в связи с угрозой существенных экономических последствий. К счастью, многие в этой ситуации показали себя дальновидными руководителями, реализовав возможность диверсифицировать энергетические предпочтения своих стран.

Мы так же энергично работали с такими странами, как Ангола, Нигерия, Южный Судан и арабские государства Персидского залива, поощряя конкурентов Ирана добывать и продавать больше нефти, чтобы сохранить баланс на нефтяном рынке и не допустить ценовых скачков. Возрождение нефтяной отрасли Ирака, на протяжении длительного времени являвшееся у США приоритетом, оказалось нашим бесценным достижением. Однако наиболее значительные поставки нефти осуществлялись из наших запасов. Как только добыча нефти и газа в США резко возросла (благодаря новым технологиям и расширению разведки ресурсов), в нашей энергетике резко сократился объем импорта. Тем самым мы снизили давление на мировой рынок и облегчили процесс исключения Ирана из числа основных поставщиков нефти, так как другие страны теперь могли рассчитывать на поставки, которые более не требовались для обеспечения нужд США.

Крупнейшие потребители иранской нефти, которых труднее всего было убедить отказаться от его услуг, находились в Азии. Китай и Индия, в частности, весьма сильно зависели от иранской нефти для удовлетворения своих быстро растущих энергетических потребностей. Некоторые страны с хорошо развитой экономикой, такие как Южная Корея и Япония, также были тесно привязаны к импорту нефти. Япония столкнулась с дополнительными трудностями в связи с катастрофой на АЭС «Фукусима», которая привела к ограничениям на ядерную энергию в стране. Тем не менее японцы обязались существенно сократить потребление иранской нефти, что было мужественным обещанием в сложившихся для них обстоятельствах.