Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Я напомнила Дай Бинго, что основным интересом Китая является стабильность на Ближнем Востоке, которая обеспечит устойчивые поставки нефти. Если же наши попытки добиться санкций ООН закончатся неудачей, то сохранится угроза военного конфликта. Такая ситуация может спровоцировать рост цен на нефть и нанести серьезный ущерб мировой экономике. Кроме того, если Китай решит ослабить свои торговые связи с Ираном, то мы могли бы помочь ему найти другие источники энергии. В итоге я высказала все напрямую. Я сказала Дай Бинго, что для нас это крайне важно. Если мы собираемся выстраивать конструктивные рабочие отношения, как было заявлено президентами Обамой и Ху Цзиньтао, то нам требуется поддержка Китая в Совете Безопасности.

К завершению вечера я чувствовала, что смогла вернуть все в нужное русло. Я укрепилась в этом ощущении во время переговоров с президентом Ху Цзиньтао и премьером Госсовета КНР Вэнь Цзябао, которые состоялись в последующие дни. Мы были близки к тому, чтобы заручиться их поддержкой для принятия резолюции ООН.

— Мы довольны уровнем сотрудничества, которого мы достигли. Среди членов группы «5+1» снова царит взаимопонимание, поскольку мы пришли к консенсусу, — объявила я после встречи в Пекине.

Осталось только проработать отдельные детали резолюции.

— Некоторые члены международного сообщества высказывают мнение, что соглашение, которое было неделю назад достигнуто в Тегеране между Ираном, Бразилией и Турцией, стало возможным только потому, что Совет Безопасности собирался опубликовать текст резолюции, относительно которой мы вели переговоры в течение многих недель. Это явилось очевидной уловкой для того, чтобы избежать решения Совета Безопасности, — заявила я.

Голосование в Нью-Йорке должно было состояться 9 июня. Сьюзен и ее команда по-прежнему обсуждали детали резолюции со своими китайскими коллегами, составляя окончательный список конкретных иранских компаний и банков, к которым должны быть применены санкции. Требовались завершающие усилия, чтобы получить поддержку большинства непостоянных членов Совета Безопасности. Как минимум, мы хотели, чтобы они воздержались и не голосовали против.

Между тем мне пришлось присутствовать на заседании Организации американских государств в Лиме, столице Перу. Это оказалось счастливым стечением обстоятельств. Посол КНР в США Чжан Есуй также приехал, чтобы присутствовать на заседании ОАГ. Я пригласила его к себе в отель для неофициальной беседы. Я надеялась на то, что мы могли бы окончательно утвердить список санкций. Гостиница «Марриотт» в Лиме находится на вершине скалы на побережье Коста-Верде, откуда открывается восхитительный вид на Тихий океан. Когда посол Чжан Есуй прибыл, я провела его к уединенному столику в баре, за которым мы могли спокойно поговорить. Я находилась в Перу с визитом в сопровождении сотрудников пресс-службы Госдепартамента, которые наслаждались в баре «писко сауэр», излюбленным местным коктейлем, для которого смешивают чилийскую виноградную водку с соком лайма, сахарным сиропом и белками перепелиных яиц. Здесь же были и многие журналисты, которые не имели ни малейшего понятия о том, что прямо у них под носом шли важные переговоры. В какой-то момент к нашему столику подошел замечательный журналист «Нью-Йорк таймс» Марк Ландлер и протянул нам два бокала «писко сауэр». Кто сказал, что дипломатия не может быть одновременно полезной и приятной? Я улыбнулась и приняла бокал. Чжан Есуй вежливо последовал моему примеру. И, наслаждаясь перуанским национальным коктейлем, мы достигли окончательной договоренности по вопросу санкций.

Совет Безопасности ООН принял резолюцию номер 1929, результат голосования: 12 голосов за, 2 голоса против. Резолюция предусматривала самые жесткие санкции за всю историю существования Ирана, которые были направлены против Корпуса стражей Исламской революции, поставок вооружения Ирану и соответствующих финансовых операций. Только Турция и Бразилия, по-прежнему недовольные своим сорвавшимся дипломатическим маневром, проголосовали против. Ливан в результате оказанного на него в последнюю минуту давления с моей стороны, а также со стороны вице-президента Байдена и министра транспорта Рэя Лахуда, уважаемого американца ливанского происхождения, воздержался. Я позвонила президенту Ливана Мишелю Сулейману за несколько часов до голосования из Колумбии и убедила его не голосовать против резолюции, что он был склонен сделать, исходя из политических потребностей своей страны. Я знала, что данное решение далось ему непросто, и была довольна тем, что Ливан воздержался.

Резолюции было далеко до совершенства (достижение консенсуса с Россией и Китаем все же потребовало определенных компромиссов), но я горжусь тем, чего мы достигли. За годы руководства президента Буша Ирану удавалось манипулировать великими мировыми державами, сталкивая их друг с другом, и избегать серьезных международных санкций за свои действия. Администрация президента Обамы смогла изменить эту традицию.

Несмотря на наш успех, я знала, что это было только начало. Резолюция ООН предоставила возможность Соединенным Штатам и другим странам вводить новые, гораздо более жесткие односторонние санкции. Мы активно отработали совместно с лидерами конгресса все необходимые процедуры, и вскоре конгресс одобрил закон, который еще сильнее ударил по экономике Ирана. Наряду с этим я обсудила с нашими европейскими партнерами те шаги, которые они собирались предпринять.

И даже наращивая давление на Иран, мы стремились сохранить возможности по организации переговорного процесса. В декабре 2010 года я совершила визит в Бахрейн для участия в конференции по безопасности в зоне Персидского залива. Мы знали, что в этом форуме должна была также участвовать делегация иранских дипломатов. Хотя Ричард Холбрук и Джейк Салливан на предыдущих саммитах смогли свести краткое знакомство со своими иранскими коллегами, я никогда не встречалась с ними лично. Я решила воспользоваться этой возможностью, чтобы обратиться к ним напрямую. В середине своего выступления на торжественном ужине в главном зале отеля «Ритц-карлтон» я сделала небольшую паузу и сказала:

— А теперь я хотела бы обратиться напрямую к делегации, которая представляет на этой конференции правительство Исламской Республики Иран.

В зале воцарилась абсолютная тишина. Министр иностранных дел Ирана Манучехр Моттаки сидел всего через несколько участников ужина от меня.

— Почти два года назад президент Обама предложил вашему правительству прямой и честный диалог. Наше предложение все еще остается в силе, — сказала я. — У вас есть право на мирную ядерную программу. Но это право влечет за собой соответствующую ответственность. Вы должны выполнить условия договора, который вы подписали, и продемонстрировать, что у международного сообщества нет оснований для опасений по поводу вашей ядерной деятельности. Мы призываем вас сделать этот выбор ради своего народа, своих интересов и нашей общей безопасности.

После того как ужин подошел к концу и все пожимали друг другу руки, я обратилась к Моттаки: «Добрый день, господин министр!» Он пробормотал что-то на фарси и отвернулся. Несколько минут спустя мы снова столкнулись друг с другом на подъездной дорожке. Я обратилась к нему с очередным дружеским приветствием, и он вновь отказался ответить. Я улыбнулась про себя. В своей первой инаугурационной речи президент Обама обратился к Ирану и другим государствам-изгоям со словами: «Мы протянем вам руку, если только вы готовы разжать свой кулак». Моттаки только что продемонстрировал, как тяжело было этого добиться. Но, справедливости ради, мы только что успешно убедили все мировое сообщество наложить жесткие санкции на его страну. Сотрудничество и давление. Политика кнута и пряника. Это была истинная природа дипломатии, и мы начали долгую партию в этой игре.

Именно на фоне этой политической обстановки в январе 2011 года султан Омана сделал мне предложение об организации тайных прямых переговоров с Ираном. Сотрудничество по этому вопросу в рамках группы «5+1» приостановилось. Посредничество третьих лиц также не дало положительных результатов. Снова и снова Иран доказывал свою неуступчивость и неблагонадежность. Однако были основания полагать, что, несмотря на все это, предложение султана могло исправить ситуацию. После того, что он смог сделать во время инцидента с задержанными американскими туристами, ему можно было доверить такое предприятие.

В июле 2009 года трое молодых американцев во время похода в горном пограничном районе между северной частью Ирака и Ираном были задержаны иранскими службами безопасности и обвинены в шпионаже. Джош Фаттал, Шейн Бауэр и Сара Шурд жили и работали среди курдов на севере Ирака. Не было никаких оснований подозревать их в шпионаже. Из Вашингтона невозможно было точно узнать, что произошло на самом деле, нельзя было даже выяснить, пересекали ли они границу. Однако за несколько месяцев до этого произошел подобный же инцидент: возле границы между Китаем и Северной Кореей были похищены двое американских журналистов. Это стало серьезной проблемой. Как и в случае с Северной Кореей, у нас не было дипломатических отношений с Ираном, поэтому у нас не было посольства в Тегеране, которое бы представляло наши интересы. Мы вынуждены были полагаться на помощь Швейцарии в качестве нашей официальной «державы-покровительницы», которая представляла наши интересы. Однако иранцы изначально отказали швейцарским дипломатам в консульском доступе, подразумевая под этим, что никому не было разрешено посещать задержанных американцев, как того требует Венская конвенция, которая регулирует дипломатические отношения между государствами. Я публично обратилась с просьбой освободить участников похода и неоднократно повторяла это обращение в последующие месяцы. Кроме того, я обратилась к швейцарской стороне с просьбой направить Ирану имевшиеся личные обращения.