Семья волшебников. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов

Самая жуткая способность Лахджи.

— ПОШЛА ВОН! — взревела Нагалинара, вложив в приказ демоническую силу.

— Неееееет! — мерзко заскрипело у нее в голове. — Я останусь тут, сожру твой мозг, твой клинок будет моим, и я заставлю тебя плодить тахшуканов… ОТ МЕНЯ!

Нагалинару охватил ужас, и Лахджа его почувствовала. Похоже, о таких возможностях противницы она даже не подозревала.

— Что за изуверство?! — выпалила она, капая на выжженную землю слюной. Тело все хуже ей повиновалось.

— Я вчера родила дочь, — укоризненно сказала Лахджа. — Вот так меня поздравляют гохерримы?.. Хорошо, что Майно не увидит, как я тебя сожру… уже жру.

— Пошла ВОООООН!

В этот раз Лахджа еле удержалась. В отчаянии Нагалинара начала выжигать собственное нутро. Она вскинула меч и всадила его себе в живот.

— Ой-ёй, — бормотнула Лахджа, уходя с пути проклятой стали.

Это было близко.

Лахджа вовсю блефовала, ей было трудно удержаться в теле настолько могущественного демона. Ассантею она подчинила, пока та лежала без сознания и не могла сопротивляться. А здесь жертва борется с бешеной яростью, и Лахджа чувствовала себя ковбоем, скачущим на разъяренном быке.

Надо заканчивать. Видимо, в самом деле придется сожрать ее изнутри. Лахджа выпустила фархерримский аркан, оплела им раскаленный клинок Нагалинары, и все на секунду замерло. Словно в демоническом армрестлинге, они давили друг на друга.

Нагалинара была сильнее… зато Лахджа была голодна!

О, как она была голодна!..

Она даже не подозревала об этом голоде, пока не разрешила самой себе нарушить табу.

Они долго так стояли. Несколько минут Нагалинара торчала посреди леса, будто сюрреалистическая статуя самурая, делающего харакири.

— Вот какой расклад, Нагалинара, — прозвучал шепот в голове. — Сейчас я восстановлюсь, разрастусь и сожру твой мозг. И душу. Я очень, очень хочу есть. Или мы можем заключить соглашение…

Еще несколько секунд царило безмолвие, а потом раздался выдох. Гохерримка сказала:

— Какое соглашение?

— Ты уйдешь и не вернешься. Признаешь поражение. Я знаю кодекс гохерримов. Вы не возвращаетесь, если жертва сумела дать отпор, и не мстите ее близким. Это справедливо, меня устроит.

Еще несколько секунд тишины. Лахджа использовала их, чтобы еще сильнее закрепиться в чужом теле, и Нагалинара почувствовала, что теряет зрение. Ощущая тончайшие усики, ползущие сквозь ее мозг, она разжала руки и воскликнула:

— Признаю поражение!

Фух. Слова произнесены. Есть демоны, которым нельзя верить даже после такого, но не гохерримы. Лахджа как бы с неохотой покинула чужую плоть и вновь сформировала свой истинный облик.

— Это было отвратительно, — выдохнула Нагалинара, выдергивая меч из живота.

Ее всю покрывала кровь. Она текла по ногам, по щекам, по шее. Гохерримке явно было больно, но она смотрела на Лахджу с каменным лицом. Раны затягивались на глазах… все, кроме той, что оставил ее собственный клинок.

Нагалинару ждут трудные часы, если не дни. Возможно, придется наведаться к Жертвенному.

— Ты правда могла заставить меня порождать тахшуканов? — с омерзением спросила она.

— Не факт, что у меня бы получилось, — пожала плечами Лахджа, формируя на теле квазиодежду из шерсти и перьев. — Но мне нравятся эксперименты.

Круг Поединка рассеивался, она снова ощущала в голове фамиллиарный мыслечат. Стычка с Нагалинарой длилась меньше получаса, и отсутствия Лахджи заметить не успели. Все фамиллиары временами отключаются, когда засыпают или просто хотят побыть одни.

— Надеюсь больше не увидеться, — произнесла Лахджа. — Но ты не расскажешь, что это было? С тобой мы вроде не ссорились.

Нагалинара поколебалась, а потом созналась:

— Мне поручили тебя убить. Сама догадаешься, кто?

Лахджа даже не удивилась. Ну да, единственное возможное объяснение. Хальтрекарок восемь лет копил злобу, он несколько раз давал о себе знать, и в какой-то момент его все-таки прорвало окончательно.

— Понятно, — сказала Лахджа. — Тебе поручили убить только меня?

— Только тебя. Твое окружение моему мужу неинтересно.

Хорошая новость, нужно волноваться только за себя. За детьми, конечно, все равно лучше присматривать… но за ними и так постоянно присматривают.

— Это поручили только тебе? — задала напоследок еще вопрос Лахджа.

— А вот этого не могу сказать, — отказала Нагалинара.

— Понятно, не только. Кому еще? Абхилагаше?

Нагалинара не ответила, но молчание было красноречивей любых слов.

И вот это плохая новость. Гхьетшедарии — не гохерримы, Абхилагаша не станет нападать один на один, в открытую. От нее можно ждать любой подлости. Она запросто может вовлечь и семью. Нанести удар по детям, чтобы достать их мать.

— Я пойду, — убрала меч в ножны Нагалинара. — Пусть в тебе и нет духа гохеррима, но победу ты одержала. Я больше тебя не потревожу.

— Угу, — рассеянно кивнула Лахджа.

Нагалинара ушла в Лимбо, а Лахджа побродила немного по выжженной земле. У ног заплескалась вода, река возвращалась в свое русло. Повсюду громоздились поваленные стволы, обугленные сучья торчали уродливыми культями. Битва демонов уничтожила приличный кусок леса, а ведь это был просто сопутствующий ущерб.

Лахджа задумалась, стоит ли кому-то об этом доложить. По крайней мере, лес явно ничейный, так что претензии не предъявят. Или предъявят? Кустодиан точно не оставит подобное без внимания.

Ладно. Прежде всего надо вернуться домой и обсудить все с Майно.

— Я потерпела неудачу, мой господин, — сказала Нагалинара, глядя в глаза Хальтрекарока. — Мой поединок проигран.

— И однако ты стоишь передо мной, — процедил демолорд, парящий над троном. — Ты бежала или тебя отпустили?

— Я признала поражение и меня отпустили, — честно ответила Нагалинара.

— Какое великодушие, — бросил сквозь сжатые зубы Хальтрекарок. — Что ж, число попыток у тебя не ограничено. Возвращайся и пробуй снова.

— Не могу. Кодекс гохерримов.

— Что еще за «не могу»?! — разъярился демолорд. — Да мне плевать на ваш кодекс! И тебе должно! Ты моя жена!

— Я гохеррим, — твердо ответила Нагалинара. — Я никогда не плюну на кодекс.

— Тогда пошла вон из моего дома!

Нагалинара изумленно моргнула. Возвращаясь к мужу, она была готова к смерти или поглощению, что, в общем-то, мало отличается от смерти. Собиралась принять свою судьбу, глядя ей в глаза, как должно по кодексу.

Но Хальтрекарок ее… прогнал?..

Прогнал.

Прогнал!

Да, он сказал это в сердцах. Необдуманно. Но если Нагалинара принимает эти его слова, то это воля демолорда… и она получает развод.

И Нагалинара приняла эти слова.

Глава 34

Высунув язык, Вероника старательно рисовала круг. С цветочными завитушками и бегущими кольцом кроликами.

— И раз, и два, и три, и четыре… — пересчитывала она кроликов.

Лахджа мрачно на это смотрела. Вот такой у нее круг призыва. Главное, чтоб он оставался семейной тайной, а