Семья волшебников. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов

— Ну все, мелкая, теперь тебе точно конец, — снисходительно произнесла Астрид. — С сего дня ты официально средняя. Ни то, ни се.

— Это моя сестра? — залезла на постель Вероника. — Она такая маленькая и слабая…

— Похожа на тебя в том же возрасте, — с высоты своего жизненного опыта сказала Астрид. — Ма, как ее зовут?

— Лурия, земляничка.

— Так, мама, фу, никаких земляничек, мы же договаривались. Мне скоро девять. Вот пусть она и будет земляничкой, эта ваша новая Лурия.

— Не, какая же она земляничка? — посмотрела на сонно чмокающую Лурию Лахджа. — Она… хм-м… какие есть желтые ягоды?..

— Мор-рошка! — тут же ответил сидящий на подоконнике Матти.

— Не звучит.

— Облепиха! Желтая помидор-рка!

— Тыковка, — решила Лахджа.

— Тыквы — не ягоды! — возразил попугай.

— Подсолнух! — воскликнула Астрид, суя Лурии палец. — Желтый с черным! А еще есть… гиацинт!

— Гиацинт не желтый!

— Да, он красный, — захихикала Астрид. — Ма, смотри, смотри, она меня схватила!

Да, Лурия цепко ухватилась за палец сестры и потянула на себя, агукая и смеясь. Никакого сравнения с застенчивой Вероникой, которая первые месяцы жизни вела себя так тихо, словно боялась кого-нибудь побеспокоить.

— Ну хорошо, пусть будет земляничкой, — согласилась мама. — А ты… никем не будешь.

— Э-эй!.. — возмутилась Астрид.

Она не любила свое детское прозвище, категорически против него возражала, но теперь лишилась — и вдруг стало обидно.

— Верни мне прозвище! — затрясла маму Астрид. — Я хочу мое прозвище!

— Ну что ты развонялась, как клоп? — раздраженно спросила мама, утирая Лурии губы.

Платок зашипел. У младшенькой тоже оказались кислотные слюни. Видимо, общий механизм для всех маленьких фархерримов и полуфархерримов.

Интересно, в чем смысл этого. Защита от хищников? Или просто странный генетический выверт?

— Это пройдет, — со знанием дела сказала Вероника. — Она просто маленькая. Вот и пускает кислоту.

— Ты тоже можешь ее пускать, — заметила мама.

— Могу, но не пускаю. Я уже большая.

С появлением у нее младшей сестры Вероника вдруг почувствовала себя взрослее и мудрее. Теперь она тоже для кого-то старшая. Уже не самая маленькая в семье.

Это многое меняет.

Укачивая младенца, Лахджа чувствовала умиротворение, но одновременно — подспудное напряжение. У колыбелек первых ее двух дочерей стояли по три демолорда, так уж совпало. Лахджа подсознательно ждала, что история повторится, что в дом снова вломятся три кошмарных волхва… но ничего не происходило. Слава Древнейшему, это не стало традицией, на рождение Лурии закромочные монстры посмотреть не явились.

Заглянул только маленький лохматый Бухнак. Осторожно прокрался в спальню, запрыгнул на кровать и понюхал Лурию, словно настоящий котенок. Лахджа даже не сомневалась, что он обо всем доложит дедушке Совнару, но с другой стороны — а что с того? Никакой тайны здесь нет, просто еще один полудемоненок.

И однако Лахджа демонстративно поручила Лурию охране Токсина. Способный убивать демонов змей традиционно стерег самого беззащитного члена семьи. Бухнак, который Токсина не на шутку боялся, отступил и заискивающе улыбнулся, а Лурия засучила ручками и весело засмеялась, когда ее обвили холодные кольца.

На следующее утро Лахджа с наслаждением потянулась, выходя на террасу. Как же все-таки здорово снова иметь возможность превращаться во что угодно. Этого во время беременностей ужасно не хватает, чувствуешь себя так, словно ты волшебник, которого заковали в короний.

А ведь сейчас лето. Первый летний месяц, луна Ворона. Все цветет и пахнет, трава свежа от росы, небо ясное и впереди долгий чудесный день.

Не особенно чудесный для Астрид. Вчера был праздник Цестадис, выходной день, а после выходных Астрид идет в школу с таким кислым и раздраженным видом, словно ее ведут на каторгу.

— Приятного дня, земляничка! — крикнула вслед мама.

— Гр-р-р-р… — только и ответила девочка, взмывая в воздух.

Лахджа с гордостью полюбовалась тем, как уверенно ее дочь парит на ветру, как красиво развеваются ее волосы, и решила тоже прогуляться. Летать беременность не запрещает, но в последние месяцы становится тяжеловато. С огромным пузом Лахджа чувствовала себя неуклюжей гусыней.

Зато теперь… она оттолкнулась ступнями и мгновенно набрала скорость. Как же здорово!

Внизу проплывали тенистые леса и изумрудные луга. Утренний воздух был свеж и… и… Лахджа не смогла подобрать слово. Такой, каким невозможно надышаться.

Демоны часто забывают дышать. Им это просто не нужно. Но Лахджа дышала, потому что в чем смысл носа и легких, если ты их не используешь? Воздух тоже может приносить удовольствие и широкую гамму эмоций.

При желании демон способен отрезать себя вообще от всех физических ощущений и потребностей. Воспринимать чистую информацию, как Бекуян. Но даже летающие мозги кэ-миало настолько не отстраняются.

Его нельзя было назвать сладким, этот воздух. Хотя он был и сладок. Он пах травой и сырой землей. К нему подмешивались ароматы деревни и полей, но нельзя было сказать, что пахло деревней или полем.

Свежесть реки тоже чувствовалась, а с юга доносилось дыхание моря. С такой высоты Лахджа его видела — сверкающую гладь залива, по берегам которого рассыпались усадьбы зажиточных волшебников.

Она опустилась на верхушку дерева. Зацепилась одной ногой, как цапля, и замерла, продолжая просто дышать и любоваться пейзажем.

Интересно, куда ее занесло? Она летела куда-то на северо-запад, пересекла минимум восемь поместий и сейчас неизвестно в чьих владениях. Возможно, что уже и ни в чьих — чем дальше от Радужниц, тем реже встречаются усадьбы, тем дальше они друг от друга. Ближайшее жилище… вон, километрах в трех, чья-то башня.

Лахджа расслабленно зажмурилась, слегка покачиваясь на ветру. Вот она, жизнь…

А потом что-то хлопнуло. Что-то свистнуло. Глаза распахнулись, и Лахджа увидела, как в воздухе разверзается трещина, как из нее вылетает молния… демон!.. гохеррим!.. гохерримка с мечом!..

— Нагалинара!.. — изумленно воскликнула Лахджа.

— Привет, Лахджа, — кивнула бывшая сестра-жена.

Одно мгновение она стояла прямо на воздухе. Потом метнулась вперед и вниз, чиркнула мечом — и ослепительная дуга срезала дерево, на котором медитировала Лахджа. Толстый ствол разделился надвое, со стоном покачнулся, цепляясь ветвями за соседние стволы, как тонущий цепляется за своих спасителей.

Лахджа полетела вниз, путаясь крыльями в листве. Ее охватил гнев, она аж задымилась от злости… Майно там, наверное, со стула упал, это ощутив… или нет?..

Майно?.. ты слышишь?..

Нет ответа. Фамиллиарной связи нет. Только глухой шум, как если бы Лахджа была в другом мире.

— Что это значит? — процедила она, выбираясь из-под упавшего ствола и пристально следя за Нагалинарой.

— Ничего личного, — ответила та, принимая боевую стойку. — Ты достойная добыча, и за тебя назначена достойная награда.

Под Нагалинарой просела земля. Реальность дрожала, словно миру было тяжело нести мощь демоницы. Меч двигался с таким