Третья сила. Сорвать Блицкриг! - Федор Вихрев

С боями продвигаемся вперед. Впереди – бывший шведский, русский, финский и снова русский город. Выборг – город древний с нехилым количеством архитектурных памятников: Старый город, Старый замок… Смертельная для нас ловушка. Сами судите – огромное количество старинных зданий с толстыми стенами, плюс нагромождение оборонительных сооружений различных эпох, плюс узенькие улочки (не везде, правда), плюс гарнизон, готовый стоять насмерть, плюс мы, никогда города не бравшие. Весело.

…Город возникает почти сразу. Сначала – Батарейная гора (наверняка мощный опорный пункт, ибо господствует над городом). Потом, как только расступаются закрывающие обзор деревья, — весь. «Город-сказка, город-мечта», ага, цель нашего рейда, Выборг.

— Вилле, ты понимаешь, что бешеная русская колонна завтра будет в Виипури?

— Конечно, понимаю, господин полковник.

— И ты понимаешь, что со всеми резервами, которые сюда возможно стянуть даже только теоретически, против нее мы выстоим максимум сутки?

— Да, господин полковник.

— Тогда слушай мой приказ, сынок! Немедленно берешь свой «фордик», переодеваешься в гражданское и едешь к дяде Карлу вот с этим письмом…

— Но отец…

— Молчи, я для тебя сейчас только полковник Пирвонен, комендант Виипури, и никто больше. Это приказ! Исполняйте, лейтенант. И упаси вас бог от встречи с русскими.

Старший лейтенант, приподняв крышку люка, внимательно наблюдал за лесом. Его Т-34М2 медленно двигался за группой саперов. Два мощных фугаса, заложенных финнами, могли оставить от многотонной машины лишь воспоминания. Потомкам. У кого они есть.

Саперы извлекли опасную находку, погрузили взрывчатку в полуторку и продолжили движение. Он знал, как выглядит подорванный фугасом танк. Даже хоронить никого не придется.

В особую бригаду генерала Мындро экипаж старшего лейтенанта попал из 1-й танковой дивизии Баранова. Девятнадцатого августа сорок первого его рота, действуя в составе дивизии, уничтожила сорок три немецких танка из 10-го танкового полка 8-й танковой дивизии вермахта. Из них двадцать два танка и одно противотанковое орудие экипаж под его командованием уничтожил, находясь в засаде у совхоза Войсковицы. В сентябре сорок первого дивизия понесла большие потери. Впоследствии она была расформирована, а личный состав поступил на формирование 123-й танковой бригады. Роту под командованием старшего лейтенанта, вернее, то, что от нее осталось после упорных боев, перевели под Лугу для поддержки пехоты. При попытке переправить на плацдарм последние два танка рота осталась без машин. Немцы артиллерийским огнем разбили оба понтона, и техника оказалась на дне. «Безлошадных» танкистов отправили в запасной полк, а через некоторое время в особую бригаду. Только уже без радиста. Паша Кисельков получил ранение на переправе и был отправлен в армейский госпиталь.

И вот снова до боли знакомые места. Причем до боли в буквальном смысле. В 1932 году по комсомольскому набору его призвали в ряды Красной Армии. Он был буквально влюблен в технику, любые тонкости и секреты танка давались ему легко. С отличием окончил в 1936 году Орловское бронетанковое училище имени М.В. Фрунзе.

И как полагалось отличнику, он имел право выбрать место службы. С выбором проблем не возникло. Ему всегда нравился Ленинград.

В тридцать девятом он первым в 20-й тяжелой танковой бригаде вывел свою роту к линии Маннергейма. И первый раз горел. Рота оказалась на острие главного удара, попав под шквальный огонь финнов.

Чуть позже, у Вуоксы, он снова вырвался с ротой вперед и снова горел. В сороковом его танк горел третий раз уже под Выборгом. За участие в боях на Карельском перешейке он был представлен к званию Героя Советского Союза, и ему присвоили внеочередное звание капитана.

В ночь с 12 на 13 марта 1940 года, когда солдаты обеих армий узнали, что между СССР и Финляндией подписан мирный договор, началось всеобщее ликование. В финских частях об этом узнали почти сразу, и солдаты противника устремились через линию фронта для «братания». «Русские пролетарии» бросились брататься с «финским пролетариатом». Не всем командирам и политработникам удалось удержать своих бойцов от этого шага.

К несчастью, «братание» очень дорого обошлось капитану. Его обвинили во всех смертных грехах. Понизили в звании, лишили всех наград и уволили из армии.

И вот спустя два года он снова здесь. На перешейке. Только уже не в качестве командира роты, а просто командиром танка.

За деревьями мелькнула тень. Старший лейтенант быстро захлопнул люк и, падая на сиденье, отдал команду: – Внимание! Противник справа! Коля – стоп!

Механик-водитель Никифоров среагировал моментально. Танк остановился как вкопанный.

— Дистанция тридцать. Ориентир… упавшая сосна.

Башня тридцатьчетверки уже разворачивалась в поисках цели.

— Осколочным!

— Есть!

— Огонь!

Ухнула танковая пушка. И лес тут же наполнился выстрелами и взрывами. Уже вся колонна открыла огонь, по всему, что шевелилось. Саперы, осматривающие дорогу перед танком, моментально залегли. Затем начали энергично переползать в поисках укрытий. Несколько бойцов спрятались за танком и открыли огонь по противнику. На дороге остались лежать два неподвижных тела.

Сориентировались саперы вовремя. Вздыбилась земля в том месте, где несколько секунд назад шли бойцы. Мощный взрыв поднял мерзлый грунт. Комья земли застучали по броне. По колонне ударил пулемет, и полетели ручные гранаты. Буквально через несколько секунд пулемет замолчал, уничтоженный выстрелом из танковой пушки.

— Еще осколочный!

Обращаясь к наводчику, старший лейтенант предупредил…

— Андрей! Возьми с упреждением. В просвет между деревьями. Они сейчас будут отходить. И окажутся на линии выстрела.

— Есть, командир!

С потерей внезапности финны не стали упорствовать, взорвали фугас и начали отходить. Действовали сыны Суоми быстро и без суеты. Одна группа вела огонь по русской колонне, вторая перебежками отходила, залегала и, открывая огонь, прикрывала отход первой группы. Третья группа несла раненых и убитых.

Несколько финских солдат попытались отойти за небольшой холм.

— Огонь!

Когда после разрыва осела пыль, уже никто никуда не бежал. Пехота преследовала по лесу отступающего противника. Саперы, закинув на плечи винтовки, убрав убитых, продолжили осмотр дороги. Обнаружив еще одну закладку на обочине, начали разминирование. Почему не взорвался заряд, они поняли сразу. Снаряд головного танка с первого выстрела уничтожил двух финских солдат, готовых включить «адскую машинку».

Старший лейтенант, откинув люк, выглянул наружу. В глубине леса раздавались редкие удаляющиеся выстрелы. Пара бойцов провела мимо танка пленного.

К машине подбежал красноармеец.

— Товарищ старший лейтенант! Товарищ Колобанов! Командир спрашивает, почему на связь не выходите. Приказ двигаться дальше.

Колобанов оглянулся. Антенна танка была срезана осколком под самое основание.

— Антенну сбило. Сейчас починим.

Боец умчался обратно.

— Приготовиться к движению!

Колонна снова продолжила путь. До Выборга оставалось еще около двадцати километров.

— Товарищ капитан! — окликнул командира разведроты боец в маскхалате.

— Мы тут пленного нашли!

— Твою мать, Силантьев, пленных не находят, пленных захватывают! — охладил его пыл командир роты. — Ну, и ведите его к остальным. Что ты ко мне приперся. Или это важный чин какой-нибудь?

— Нет, говорит, сержант, артиллерист бывший.

— Это он тебе сам сказал? Когда это ты по-фински понимать научился? — Определенно ротный был недоволен тем, что его дергают из-за какого-то пленного. — Их уже как собак нерезаных, а сколько еще будет. И что теперь, из-за каждого ты будешь ко мне бегать?

— Да дело в том, что он не финн, он наш, русский! — уточнил боец.

— Контра, что ли, недобитая? Тогда ведите его к особисту, пусть он разбирается. Это по его части. — Ротного определенно раздражало поведение младшего сержанта.

— Товарищ капитан, это наш пленный. Он летом в плен к финнам попал. А вот сейчас убежал, а мы его заметили и привели сюда.

— Ох, Силантьев, горе ты мое луковое, — махнул рукой командир разведчиков, — а вдруг это шпион? А вы его привели в часть. Вот он сейчас убьет комбрига и убежит. А ты потом из-за него под трибунал пойдешь.

— Так какой он, на хрен, шпион, товарищ капитан. Еле на ногах держится. Он мой земляк, тоже из-под Курска. Там говор приметный. Так что шпионом он быть не может. А к особисту его вести сразу боязно. Тот прикажет расстрелять, на хрен. Скажет, мол, раз в плен сдался, значит, или трус, или предатель. А мне его жалко, земляк все-таки.