Последний довод королей - Джо Аберкромби

Глокта протянул ей руку.

— Вам лучше пойти со мной.

Она колебалась.

«Как будто совершенно не уверена, что это лучше — пойти со мной».

Однако быстрый взгляд на самого уродливого представителя самой уродливой профессии убедил ее. Коска коснулся ее руки, передавая фонарь, и слишком долго не отнимал свои пальцы от пальцев Арди.

— Спасибо, — сказала она, отдернув руку.

— Я весь к вашим услугам.

Клочья обоев, содранная обшивка, куски обвалившейся штукатурки отбрасывали странные тени на пути Глокты и Арди, когда они оставили Коску с его головорезами и направились внутрь мертвого здания. Распахнутые двери проплывали мимо, черные квадраты комнат зияли, как могилы.

— Ваши друзья просто неотразимы, — пробормотала Арди.

— О, без сомнения, это ярчайшие звезды на нашем общественном небосклоне. Но для решения некоторых задач нужны отчаянные люди.

— Значит, вы задумали воистину отчаянное дело.

— А когда я занимался другими делами?

Лампа тускло осветила заброшенную гостиную с голыми кирпичными стенами, с грязной лужей посреди пола. В дальней стене была распахнута потайная дверь, и Глокта заковылял туда вдоль стены. Его бедра болели от усердия.

— А что такого сделал ваш человек?

— Секутор? Он подвел меня.

«И мы скоро выясним, насколько серьезно».

— Надеюсь, что я никогда вас не подведу.

— У вас, я уверен, мозги работают получше. Я пойду впереди вас — если уж провалюсь, то, по крайней мере, провалюсь один.

Сморщившись, он начал спускаться по лестнице. Арди шла за ним с фонарем.

— Фу, что это за запах?

— Канализация. Где-то здесь вход в коллектор.

Через тяжелую дверь Глокта вступил в переделанный винный погреб. Стальные решетки камер поблескивали с обеих сторон, когда он и Арди проходили мимо. Все пространство было пронизано сыростью и страхом.

— Наставник! — донесся голос из темноты.

Отчаянное лицо брата Длинноногого прижалось к прутьям.

— Брат Длинноногий, примите мои извинения! Я был так занят. Гурки осадили город.

— Гурки? — осипшим голосом спросил человек, и его глаза широко раскрылись. — Пожалуйста, если вы освободите меня…

— Молчать! — прошипел Глокта сурово. — Вы останетесь здесь.

Арди бросила нервный взгляд на камеру навигатора.

— Здесь?

— Он не опасен. Думаю, здесь вам будет спокойнее, чем… — Он кивнул головой в сторону раскрытых дверей в самом конце сводчатого зала. — Чем наверху.

Она поежилась.

— Хорошо.

— Наставник, прошу вас! — Рука вытянулась из камеры Длинноногого. — Пожалуйста! Когда вы освободите меня? Наставник, пожалуйста!

Глокта в ответ на его мольбы захлопнул дверь с мягким щелчком.

«У нас сегодня другие неотложные дела».

Иней уже приковал Секутора, все еще пребывавшего в бессознательном состоянии, к стулу рядом со столом и теперь зажигал лампы от горящей тонкой свечи. Увенчанная куполом комната постепенно становилась светлее, фрески на закругленных стенах обретали цвет. Канедиас мрачно смотрел вниз, его руки были протянуты вперед, позади него пылал огонь.

«Наш старый друг мастер Делатель, как всегда, не одобряет нас».

Напротив Делателя истекал кровью его брат Иувин.

«Не только его кровь прольется сегодня вечером».

— Уррр, — прохрипел Секутор, и его жидкие волосы закачались. Глокта медленно опустился на стул, скрипнув кожаным сиденьем. Секутор снова застонал, откинув голову, его веки задрожали. Иней перегнулся через стол, протянул руку, развязал маску Секутора, сорвал ее и отбросил в угол комнаты.

«От наводящего ужас практика инквизиции ничего не осталось».

Секутор ерзал, морщил нос, подергивался, как мальчишка во сне.

«Молодой. Слабый. Беспомощный. Можно было бы его пожалеть, если бы у меня было сердце. Но сейчас не время для сантиментов и теплых чувств, для дружбы и прощения. Призрак счастливого, подающего надежды полковника Занда дан Глокты и так слишком долго не отпускал меня. Прощай, старый друг. Сегодня ты мне не помощник. Пришло время беспощадного наставника Глокты, он сделает то, что считает нужным. То, что считает единственно правильным. Пришло время холодных голов, холодных сердец и еще более холодных лезвий. Время вырезать правду».

Иней ткнул два пальца в живот Секутору, и тот резко открыл глаза. Он приподнялся в кресле, его оковы звякнули. Он увидел Глокту. Он увидел Инея. Его глаза широко раскрылись, и он окинул взглядом комнату. Глаза открылись еще шире, когда он понял, где находится. От ужаса он коротко и резко вздохнул. Жирные лохмы волос опять шевельнулись, когда он выдохнул.

«С чего нам начать?»

— Да, — прохрипел Секутор. — Да, я говорил с той женщиной, которую вы… да… но у меня не было выбора.

«Теперь он пресмыкается передо мной. Все люди ведут себя одинаково, когда они прикованы к креслу».

— Что я мог сделать? Она бы убила меня! У меня не было выбора! Пожалуйста…

— Я знаю, что ты говорил с ней, и знаю, что у тебя не было выбора.

— Тогда… тогда почему…

— Не надо притворяться, Секутор. Ты сам знаешь, почему ты здесь.

Иней шагнул вперед, как всегда бесстрастный, и поднял крышку на чудесном ящичке Глокты. Внутреннее отделение раскрылось, подобно экзотическому цветку, выставив отполированные рукоятки, блестящие иглы, яркие лезвия инструментов.

Глокта выдохнул, раздув щеки.

— У меня сегодня хороший день. Я проснулся чистым и сам добрался до ванной. Было не так уж больно. — Он взялся за рукоятку большого ножа. — Такой день стоит отметить. У меня они бывают нечасто.

Глокта вытащил нож из футляра, и тяжелое лезвие блеснуло в ярком свете ламп. Глаза Секутора неотрывно следили за ним, расширенные и завороженные от ужаса. Бусинки пота поблескивали на бледном лбу.

— Нет, — прошептал он.

«Да».

Иней разомкнул наручник на левом запястье Секутора, поднял его кисть обеими мясистыми руками. Расправил пальцы пленника один за другим, пока они не оказались ровно выложенными на деревянной столешнице прямо перед ним. Другой рукой Иней охватил плечи Секутора, заключив того в жесткие объятия.

— Я полагаю, мы можем обойтись без вступлений.

Глокта наклонился вперед, поднялся и, прихрамывая, медленно обошел вокруг стола, его трость постукивала о плитки пола, он подволакивал левую ногу, край лезвия большого ножа слегка царапал деревянную столешницу.

— Мне нет необходимости объяснять, как это делается. Ты столько раз помогал мне. Кто лучше тебя знает, как мы действуем?