Время надежд (Книга 1) - Игорь Русый

"Зуев, - догадалась она. - Проскочили все-таки".

- Ты беги, - сказал ей раненый. - Чего меня тащить? Я доползу... Беги. Может, кого тяжелей ударило.

Пробежав немного, Марго оглянулась: раненый боец полз к селу, и немолодое, в жесткой щетине лицо с запалыми глазами выражало бешеное упрямство. Ее обогнал другой боец. Мелькнули под каской широкие скулы, узкие глаза, кричащий рот.

У воронки на окраине села лежали два убитых немца и пулемет, не дожевавший металлическую ленту.

За печью сидел пожилой немец, то ли раненый, то ли оглушенный гранатой Федосова. В трех шагах от него лежал мертвый боец. Немец вскинул руки, замотал головой, как бы пытаясь сказать, что не он убил этого бойца.

- Юй! - крикнул широкоскулый, наставляя винтовку, и тут же выстрелил. Голова немца дернулась, на печь брызнули розовые крошки. Марго присела около лежащего бойца.

- Ночью умирал, - сказал ей широкоскулый, тоже приседая, и, как бы оправдываясь в том, что был сзади всех, торопливо добавил: - Мой бежал, ногу свернул.

Еще шибко бежал, тебя догонял. Видим, ганса сидит.

Если фельдшера убивал, кто ногу полечит?

- Бежим дальше, - сказала она.

- Бежим, - охотно согласился тот. - Немного бежим, потом сидим, ногу мою гляди.

Автоматная стрельба затихла. Теперь немецкие минометы били по селу. Из леса снаряды летели дальше, к позициям этих минометов. В дыму, который еще не унесло ветром, ходили бойцы. Разведчик в маскхалате с гранатой в руке стоял у лаза в погреб.

- Погодь, а то срежут! - крикнул он Марго и скомандовал, чуть наклоняясь: - Вылазьте!.. Сколь мне ждать?

Из погреба брызнула длинная автоматная очередь.

- Ну, крестись, - он выдернул чеку и швырнул гранату. Земля дрогнула, из погреба метнулось желтое пламя.

- Засолились, - сказал он. - Вернется хозяйка и полезет за капустой. А в капусте штуки три фрицев.

- Мало, мало живой есть, - отозвался широкоскулый, услыхавший шорохи в погребе, которые никто не различил, и, деловито заглянув туда, бросил еще гранату. Снова дрогнула земля. Эта дрожь как бы передалась телу Марго. Она представила себе последний ужас людей, там, среди заплесневших стен погреба, точно в могиле, когда рвались гранаты. И подумала еще, что так же забросали немцы гранатами погреб, где были раненые и Лена.

- Однако можно нога смотреть, - проговорил широкоскулый боец.

- Не могу... Бежим, - сказала она.

- Надо? Еще давай бежим, - кивнул он.

Теперь по широкой улице, где стоял разбитый бронетранспортер, Марго добежала к погребищу, у которого ночью оставила Леночку. Семидесятишестимиллиметровое орудие еще было здесь. Под щитом на боку лежал старший сержант, видно, не хотел уйти от пушки и стрелял до конца. Валенки с него немцы сняли, а закостенелыми руками он все еще сжимал винтовку.

Леночка была живая, бледная как мел стояла около Зуева. Из черного лаза погребища выползали раненые.

- Эх, братцы, - произнес один раненый, вытягивая забинтованные ладони. - Натерпелись мы... Он тут ходит, по-своему кричит.

- Я ждала... знала, что ты придешь, - говорила Леночка Зуеву.

- Как не нашли вас? - спрашивал он.

- У входа положили мину. Они думали, наверное, что заминировано... Если бы нашли, - Леночка показала ему зажатую в кулаке гранату.

- Здорово! - Скула лейтенанта до уха была распорота пулей, и говорил он, сильно кривя рот.

- Ты ранен... Нагнись, - сказала Леночка.

- Потом, потом, - отмахнулся Зуев. - Других перевязывай. У меня из десяти только четверо целых. Ну и денек!

- Нагнись, - требовательно повторила Леночка.

И, не стесняясь обступивших бойцов, она поцеловала его в запекшиеся губы.

- Умоюсь хотя бы, - растерянно проговорил Зуев, и на миг вся самоуверенность его исчезла, будто глаза затянуло каким-то туманом.

Щукин сидел на бревне, вытряхивая из гитары набившийся снег. Тут же сидел пленный без каски, в шерстяном сером подшлемнике, дрожащий от холода. Рядом присел широкоскулый боец, начал стягивать валенок.

- Теперь нога смотри, - заявил он. Портянка его набухла кровью. Выше щиколотки была рана, а сустав распух.

- И вы бежали? - удивилась Марго.

- Падал, однако. Еще нога свернул.

- Откуда же вы? - спросила она, доставая бинт.

- Якутия... знаешь?

Гулко рвались мины за печными трубами, вздымая клубы золы. Били минометы не кучно, а вразброс, просто в отместку за потерянное село. По улице артиллерийские кони уже волокли пушки.

- Куда тя холера несет? - выкрикивал там ктото. - Осади! Увидит твою пушку и долбанет сюда.

На бешеном галопе подъехали три санитарные двуколки.

- Иде тут раненые? - вращая белками выпученных глаз, крикнул санитар.

- "Иде", - передразнил Щукин. - А кого спрчтал в бороде?

- Иде? - тот испуганно ухватился за бороду. - Тьфу, провались ты!..

- Поди доложись начальству, лапоть, - усмехнулся Щукин, - чтоб тебя вместе с бородой в вошебойку посадили.

Кто-то неуверенно засмеялся, а через секунду хохотали уже все, даже раненые, которые не могли встать на ноги, перемежая смех охами, стонами. Лишь санитар, не понимая, что это запоздалая разрядка дикого напряжения, еще более испуганно вращал глазами: уж не посходили тут все с ума? И Щукин, мрачный, поглядывал то на Леночку, то на Зуева.

- Сейчас будем отправлять раненых, - проговорила Леночка.

- Ой, Ленка, - сказала Марго, - волновалась я за тебя.

Леночка быстро и крепко сжала ей ладонь. Зуев сбросил полушубок, гимнастерку, оголившись до пояса, начал растирать лицо и грудь хрустевшим снегом, довольно кряхтя:

- Ах, черт!.. Хорошо!

Широкая спина его розовела от крепкого мороза, на плечах, будто перекрученные канаты, вздувались мускулы. Пленный, открыв рот, с ужасом глядел на него.

Никто и не слышал свиста мины, она разорвалась поодаль. Бородатый санитар плюхнулся в снег. Марго лишь чуть наклонила голову. А Зуев, как при ударе, выпрямился, медленно начал поворачиваться, на губах его скользнула растерянная улыбка. Он качнулся и рухнул вниз лицом. Марго, Леночка и Щукин бросились к нему. Все тело Зуева дрожало, пальцы скребли снег, а глаза уже были закрыты. Он громко скрипнул зубами, дернулся и утих. Крохотный осколок мины попал ему в висок... Леночка не вскрикнула и не заплакала. Но Марго еще никогда не видела лица, на котором бы так ярко отразились чувства. В глазах ее, в каждой черточке и морщинке застыл страшный, отчаянный крик.

"Вот и кончилось, - до боли прикусив губу, думала Марго. - Кончилась ее короткая и непонятная любовь.

Наверное, всякая любовь другим кажется непонятной".

Мины продолжали рваться кругом - то ли немцы действительно заметили артиллеристов, то ли спешили израсходовать боезапас, чтобы налегке отойти. Упала, забилась в постромках лошадь. Щукин толчком повалил еще стоявшую на коленях Леночку.