Путешествие на Запад. Том 3 - У. Чэнъэнь

Живущий дерзостным обманом!

– Слепец, – ухмыляясь ответил Сунь У-кун. – Как ты смеешь, негодяй, так вести себя со старшими! Не знаешь, как величать меня. Вспомни, когда пятьсот лет назад я учинил великое буйство в небесных чертогах, со мной встретились небесные полководцы девяти небесных сфер, и среди них не было ни одного, кто не величал бы меня «достопочтенным», а ты позволяешь себе дерзость называть меня запросто Вай-гуном. Чем я обидел тебя, что ты так груб со мной?

– Говори живей, как тебя зовут по-настоящему, – прервал Сунь У-куна царь дьяволов. – Каким владеешь ты военным искусством, что посмел явиться сюда да еще буянить?

– Если бы ты не спросил, как меня зовут по фамилии и имени, то, может быть, все обошлось бы по-хорошему, но раз ты настаиваешь, чтобы я сказал, боюсь, что тебе не останется места на земле. Подойди поближе, держись покрепче и слушай меня:

Я – плод любви благого неба и земли,

В который жизнь вдохнули солнце и луна;

В холодном камне искру чувств они зажгли,

Их тщанием душа моя была пробуждена:

Я – сын природы, я – ее творенье,

Рожденный в пору вешнего цветенья!

Теперь я к Истине великой приобщен,

И мне во всем сопутствует удача…

Могучей силой с детства одарен,

Решал я небывалые задачи!

Я толпы оборотней собирал,

Меня своим вождем они признали,

И столько лютых бесов покорял,

Что все они передо мною трепетали.

Я поклонился мудрому владыке,

Творцу пилюль, дарующим бессмертье.

Сам властелин Нефритовый великий

Позвал меня в пределы вечной тверди.

Я, посетив небесную обитель,

Потомственную должность получил,

Мне дух звезды Тайбай152 о том указ вручил;

Но бима чин, что мне дарован был,

И рассердил меня и разобидел.

Уединился я в пещере горной;

Поддавшийся гордыне, непокорный,

На бунт решившись, я войска свои собрал,

И полный зла и ненависти черной,

Я против императора восстал.

Князь Тота153 с сыном попытались было

Мой дерзостный набег остановить,

С моим свое оружие скрестить,

Но сил у них на это не хватило.

К тому же князь, трусливый, как шакал,

Сраженья побоявшись, убежал.

Вторично дух звезды, что мне указ вручил,

Царю небесному доставил сообщенье

О мятеже моем и неповиновенье.

И снова царь меня на небеса призвал,

Но ожидало там меня не отомщенье,

А славная награда и прощенье.

Ни обойден я, ни обижен не был,

Коль званье получил «Мудрец, подобный небу».

Придворные меня с отличьем поздравляли,

Сулили мне свершенья и победы,

Опорой государя называли.

Однако новые мне предстояли беды:

Царицей Сиван-му обиженный случайно,

На празднество ее я в сад пробрался тайно,

И там разгром ужасный учинил:

Все, что сумел, украл, все, что хотел, разбил,

Все яства ел, из всех сосудов пил

И вел себя предерзко и беспечно.

И Сиван-му сама и Лао-цзюнь-мудрец

Правителя небесного просили,

Чтоб воины его ценой любых усилий

Меня бы обуздали наконец.

Узнав, что я презрел его законы,

Великий государь, безмерно возмущенный,

Навстречу мне свою направил рать,

Сто тысяч воинов вооруженных,

Чтобы меня за дерзость покарать.

То были духи многих звезд зловредных,

Дурных планет, – предвестники беды.

В доспехах золотых, серебряных и медных

Они сомкнули грозные ряды.

Со всех сторон опасностью грозили

Земли простор и синева небес:

Долины, горы и дремучий лес

Ловушки, сети, западни таили,

Но как ни билось доблестное войско

Оружием магического свойства, —

Все ж не за ним остался перевес.

Тут бодисатва Гуаньинь решила

С небес Эрлана вызвать для подмоги:

Она считала, что Эрлан всесилен,

Он быстро уберет врага с дороги.

Но на защиту чести встал я рьяно

И дал отпор свирепому Эрлану.

Мы с ним сразились, силы не щадя.

Достойного соперника найдя,

Со мной соревновался он в уменье

Владеть искусством перевоплощенья

И хитрость применять, кровавый бой ведя.

С горы Мэйшань пришла его родня:

Как на подбор – все доблестные воины —

Пришли ему помочь в жестокой бойне,

Чтобы совместно одолеть меня.

Но, сколько ни старались, ни ярились, —

Все толку никакого не добились.

Тогда, раздвинув стену темных туч,

Скрывавших вход в небесные владенья,

Три мудреца, чтоб мне воздать отмщенье,

Вмешались в бой, спустившись с горних круч:

Но все ж и тут не потерпел я пораженья,

Неуязвим, как прежде, и могуч.

Лишь Лао-цзюню справиться со мною,

Как никому другому, удалось:

Свой обруч он метнул умелою рукою;

Кольцо волшебное змеей стальною

Вокруг меня тотчас же обвилось.

Мне в этот миг впервые привелось

Лежать поверженным на поле боя.

Тут духи на меня накинулись толпою

И потащили к царскому крыльцу.

Немедля надо мной произвели дознанье,

Не слушая моих признаний, оправданий…

Я был приговорен к позорному концу, —

Хотели сделать смерть мою бесславной!

Но четвертован или обезглавлен

Я быть не мог – мне это не к лицу.

Так, обладая даром жизни вечной,

Я встретил казнь без слабости сердечной.

И резали меня, и топором рубили,

И жгли огнем, и молнией разили,

И стопудовым молотом дробили —

Но это все мне было нипочем.

Того, кто наделен бессмертной силой,

Не загубить ни ядом, ни мечом.

По-прежнему живой и сильный, как всегда,

Я был препровожден к чертогам Тушита

И там в огромный тигель заключен.

Немало дров под тиглем тем спалили,

Но не расплавили меня – лишь крепче закалили!

Ничем не огорчен, ничем не удручен,

Срок плавки выдержав, я выскочил из печи

И цел и невредим, огнем не изувечен!

Перевернулся и расправил плечи,

И, эту палицу железную схватив,

Я размахнулся ею и ударил,

Сил не щадя, по трону государя,

Всех духов испугав