Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Лагерь разбили наспех, поскольку утром предполагалось движение продолжать.

– Слушай... – Лучник улыбнулся.

– Что? – не понял Ярослав.

– Лес слушай.

Тишина стояла удивительная. Ветра не было, ухо привычно искало городские шумы, пытаясь переводить в них редкое лесное потрескивание, порождая даже своеобразный морок. Птиц, по зимнему времени, также не было слышно, озёра подёрнулись ледяной корочкой безмолвия.

– Тихо как. Вообще никого. Будем на ночь становиться?

– На ночь нам нельзя. Догонят по следу.

– У тебя же рука...

Лучник посмотрел на свои пальцы и вздохнул. Опухоль всё увеличивалась.

– Порошки помогли? – Ярик час назад отыскал в заначке укрепляющее и отдал его товарищу.

– Хуже не стало, – дипломатично ответил Лучник.

– Так что ты предлагаешь? Я уже с ног валюсь.

– Придётся идти. Надо к утру добраться до дороги, там они нас потеряют. И лошадей неплохо раздобыть. А спать нам сегодня не светит.

Ярик с тоской оглянулся. Отчетливый след, темнеющий набежавшей водой, убеждал его в правоте товарища.

– До утра-то не догонят? – вздохнул он.

– Увидим, – кратко ответил Лучник.

Глава 33

Перед сном Тарас решил пролистать старые конспекты и то, что уже не нужно, выбросить. Даже в раскладном мешке тетради занимали слишком много места. Он снял тяжёлые обложки и начал прореживать некоторые лекции. Большинство листов, впрочем, оставалось.

Палатка была самой большой и тёплой, здесь спали все школяры, весталки и несколько старших бандитов. Хвощ ворочался. Наконец он хлопнул себя по щеке и буркнул:

– Слышь, ты, бакалавр.

– Чего надо, Хвощ? – В интонациях Тараса присутствовала грубоватая деликатность.

– Ты от этих мух поганых можешь заклятие наложить? Заснуть невозможно.

– Не, от мух не знаю. Вообще с насекомыми тяжело работать.

– Блин. Тебя что ни попроси, ты ни хрена не знаешь. Балбесом, что ли, числился?

– А чего тебя мухи так взволновали? Ты их сегодня в супе жрал за милую душу.

– В супе. В супе и ты их жрать начнешь, когда с наше по лесу побегаешь. Кусают, а потом чешется. Так бы пусть ползали, наплевать.

– Да сложно с чинзана работать. Тут же остатки боевого заклятия.

– С чем работать?

– Ладно, что-нибудь смонтирую. – Тарас, которому на шею уселся слепень, зевнул и раскрыл памятное стило.

– Как это – смонтируешь? – не унимался Хвощ.

– Так это. А ты думал, что я сейчас за ними гоняться начну?

– Да нет, конечно. – Хвощ снова почесался. – Но мух-то не будет?

– А вот погоди минут десять. И помолчи, думать мешаешь.

Хвощ поразмыслил над последней фразой, но все-таки замолчал. Он сел, по-восточному скрестив ноги, высморкался прямо на лапник и привалился к сложенным в кучу мешкам, откровенно наблюдая за Тарасом. Тот поводил в воздухе стило, рисуя замысловатую кривую, обвел черту вокруг палатки, пошептал немного и сжег на свечке толику синего порошка, щепоть которого достал из кармана куртки. Порошок прогорел довольно вяло. Хвощ ожидал чего-нибудь более эффектного. Заворочалась, забормотала во сне Варвара. Школяр посмотрел в её сторону и вернулся к чтению, подсвечивая свечой. Шершавый, который ещё утром был в зиндановской больничке, менял повязку на вытекшем глазу. Остальные спали. Подождав немного, Хвощ не выдержал.

– Это всё, что ли?

Школяр непонимающе посмотрел на него.

– А чего ещё?

Хвощ недоверчиво оглядывался.

– И всё? И мух не будет?

– Подожди, если не веришь.

Слепней в палатке действительно не было. Куда-то они все вдруг словно испарились. Только один тыкался в шов, пытаясь выбраться наружу, и это у него не получалось. Хвощ раздавил беглеца ногтем.

– Ловко. И надолго это?

– Пока луна круг не пройдет. На сутки.

– Класс. – Хвощ восхищенно прищелкнул пальцами. – А в других палатках?

Тарас молча показал ему шиш. Хвощ насупился.

– Тебе, значит, мои бойцы до задницы.

– У меня мало порошка. Это столичный. Ты-то завтра хочешь спать спокойно?

Хвощ покачал головой и показал Шершавому на Тараса. Мол, видел ты такого? Тот благодушно кивнул. Мол, наш человек.

И снова потянулись бесконечные болота. Разбойники никак не могли сориентироваться, выйти на знакомые деревни. Одно озеро было похоже на другое, а под снегом изменились и очертания берегов.

Двигались медленно. Ольга по-прежнему шла рядом с Тарасом.

– С ума сойти, ты пришёл только вчера утром.

– Скорее ночью, – уточнил Тарас.

– Всё равно, – Ольга улыбнулась, – кажется, прошло уже несколько недель. Ты так изменился.

– Ещё бы. Столько лет...

– Ты и по характеру изменился. Нас тут просвещали насчёт характера. Готовили. Ты знаешь, очень немногие способны принести себя в жертву. Так, чтобы не ломать.

– Себя не ломать?

– Ну да. Несмотря на всю накачку магией.

– А ты ушла. Получается, ты не способна?

Ольга покачала головой.

– Я по самому краю. Способна, но в особом состоянии. В состоянии нормы слишком хочу жить.

– А Уля с Марией?

– Уля, как и я, на грани. А Мария почти в норме весталок. Просто она второй год, её ещё не успели обработать.

– А если просто приколоть? Вас ведь могут и не спрашивать.

Ольга фыркнула.

– Ну да. От такой жертвы пользы почти не будет. Так нельзя. Чему вас там учат, в Колледже?

– Да у нас про башню спецкурса нет. Информации никакой. Так, слухи. Только на шестом, по-моему... В Колледже тоже практикуют магическую привязку. С пятого курса, я не успел под неё попасть. Но у нас помягче. Насчёт секретов, преданности, и всё такое. Под нож ложиться не требуется.

Ольга помрачнела.

– Если бы просто под нож... Кстати, мне кажется, княжьих слуг на нас вывел твой браслет.

– Как это?

– Сама не очень понимаю. Я, когда на наш смотрела, ну, что сейчас тоже у тебя, вдруг это почувствовала. Это ведь в тот самый год случилось. А я не слишком подхожу для весталок. Я теперь понимаю, к кому им лучше было зайти. Но это уже не важно. А пришли к нам.

– Ты считаешь, браслет способен изменять события?

– Не изменять. Он как бы притягивает магию, усиливает её. Как оптический кристалл лучи света преломляет.

– И что, не подними я его тогда...

– Меня не увели бы в башню. Просто не зашли бы в наш двор.

– Понятно. – Тарас поправил лямку тёплой клетки. Котят теперь нёс он. – Ну, теперь чего уж...

– Но ты ведь не знал, что жрица из меня слабенькая? В смысле согласия на жертву?