Глаз бури - Екатерина Мурашова

– Смотря что ты имеешь в виду, – стараясь строго поддерживать заданный матерью тон, ответила Софи. – Если ты о том, являюсь ли я его содержанкой и сплю ли с ним, то – нет. Не содержанка и не сплю. Если же тебя больше интересует человеческий ашпект, то – да, да, да. Мы с ним дружим и проводим время вместе к совместному, надеюсь, удовольствию.

– Фу, Софи, как ты все-таки несносна! – поморщившись, произнесла Наталья Андреевна. – Здесь же дети!

«Тебе бы об этом и подумать!» – усмехнулась про себя Софи, а вслух сказала:

– Прости, мама, я думала, что правильно поняла твой вопрос.

– Ты никогда не понимала меня правильно! – с пафосом воскликнула Наталья Андреевна.

Тут уж Софи не удержалась и, склонившись, фыркнула прямо в тарелку, разметав по скатерти гарнир. Сережа заметил ее оплошность и тут же, состроив рожу, сделал то же самое. Гувернер Сильвестр Александрович обнаружил сильнейшее желание закатать буйному воспитаннику подзатыльник и сдержался лишь усилием воли. Леша напрягся, а молчаливая Ирен вдруг улыбнулась ясной улыбкой и спросила:

– А правда, что у покойного барона Шталь была огромная коллекция жуков, в которой имелись уникальные экземпляры? Я в журнале читала…

– Да, – охотно подхватила Софи. – Она вполне сохранилась, и Ефим мне ее даже показывал. Правда, я не интересуюсь жуками и не могу вполне оценить…

Наталья Андреевна сидела, о чем-то задумавшись, и смотрела в тарелку. Видно было, что ее программа на сегодняшний вечер выполнена полностью. Все, что она хотела узнать, она уже узнала. Теперь дети могут резвиться между собой, как им заблагорассудится.

«И что же из этого следует?» – чисто из озорства хотелось спросить Софи.

Разумеется, она не спросила.

Про Гришу никто в Гостицах ничего не знал.

Старая баронесса Шталь давно не устраивала вечеров и почти никого не принимала. Тем интереснее и пикантнее показалось ее намерение устроить в особняке концерт.

Ефим передал приглашение Софи.

– Квартет из самой Италии, говорят, виртуозы…

– Вы знаете, мне в детстве медведь на ухо наступил… И вообще я марши люблю…

Ефим рассмеялся.

– Ну приходите для меня. При вас матушка не будет меня уж слишком шпынять…

– А она разве вас… гм… шпыняет? – удивилась Софи. Само слово было как-то не из лексикона молодого барона.

– Еще как! – улыбнулся Ефим. – Я у нее виноват абсолютно во всем. В том, что не ношу усов, в том, что не люблю математики и не стал военным, а также в том, что убили австрийского наследника, а на улице – опять плохая погода и у маман болят колени. Разумеется, единственная моя настоящая вина в том, что я – не Николай. Но с этим уж ничего не поделаешь…

– Здорово же вам достается, – посочувствовала Софи. – А вы не могли бы… ну, как-нибудь от нее отделиться? Простите… это не мое дело…

– Я завишу от нее, милая Софи, – легко признался Ефим. – По завещанию отца именно она распоряжается капиталом. В последние годы ей удалось убедить его, что я – едва ли не слабоумен… Впрочем, мое поведение временами действительно было… слишком эксцентричным для немецкого баронета. Да еще и по контрасту с Николаем…

– Так, значит, ваши опыты под руководством Константина, это не просто прихоть, но и…

Ефим приложил палец к губам.

– Т-с-с! Давайте не будем об этом, милая Софи. Вы обо всем догадались правильно, но мой имидж повесы, любителя псовой охоты и легкомысленного отпрыска аристократов… Он этого не перенесет… давайте же пока пощадим его!

– Т-с-с! – прошипела в ответ Софи. – Я никому не скажу. Но знайте – в моих глазах вы только выиграли.

– Премного благодарен. В доказательство дарю вам сплетню: упомянутый мною аристократизм – вещь весьма проблематичная, по крайней мере с одного конца, ибо моя маман в юности не была никакой аристократкой и даже торговала молоком в костюме охтенки, помните, его еще Пушкин воспел: «С кувшином охтенка спешит, под ней снег утренний скрипит…»? Все ее восхождение к вершинам и нынешнее богатство – дело исключительно ее собственных рук… и тщательно подобранных мужей…

– Но это же замечательно! Она что, скрывает свое действительное происхождение?

– Да нет, просто в череде лет и ее замужеств все об этом уже позабыли. Но хватка у нее осталась еще та… прежняя…

«Господи, как странно устроен мир! – в который уже раз подумала Софи. – Ефим Шталь почти гордится низким происхождением своей матери, а Михаил Туманов всю жизнь страдает от этого. Вероятно, именно позиция Ефима – признак подлинного, не кровного, а именно духовного аристократизма. Туманов же, безусловно, в этом вопросе ущербен…»

– Спасибо за приглашение, Ефим. Если сумею, приду непременно и окажу вам поддержку перед лицом суровой маменьки…

– Благодарю, – Ефим, склонившись, поцеловал руку Софи, задержал ее ладонь в своей, и взглянул снизу вверх своими странно серьезными глазами.

Неожиданно по спине Софи пробежала стайка холодных мурашек. Отчего? Так и не разобравшись в своих чувствах, она поспешила распрощаться с Ефимом.

Записка от Элен застала ее дома, в Калищах. Тон записки был откровенно паническим.

«Софи, милая! Я знаю, ты от Ефима Шталь получила приглашение на концерт итальянского квартета, у них в особняке. Откажись под любым предлогом, потому что я только что узнала – ОН тоже будет там. Баронесса, должно быть, от старости из ума выжила. ЕГО в таких местах не принимают, и ей то сто лет известно, но вот, однако… Софи, душечка, откажись! Не надо вам с НИМ теперь встречаться. Я не могу, не хочу, не вынесу, если все это у вас опять, по новой начнется. А ведь гарантий никаких нет, и ты это не хуже меня знаешь. Евфимий, если ты о нем думаешь, на тебя не обидится, он все поймет, а если нет, так я ему объясню. Хотя мне и самой-то идти не хочется, все поджилки с утра дрожат. Заклинаю тебя, Софи!

Остаюсь с тревогой и надеждой. Твоя Элен Головнина.»

Прочитав записку, Софи поймала себя на том, что улыбается странной, замороженной улыбкой. Вот, значит, как. По какому-то капризу престарелой баронессы Туманов тоже приглашен на концерт. Интересно, знал ли о том Ефим, когда приглашал Софи? Скорее всего, нет, баронесса, по видимому, любительница сюрпризов. Как же теперь поступить? Неужели просто трусливо не пойти, убежать, скрыться, как советует осторожная Элен?

Задавая себе этот вопрос, Софи лукавила, ибо уже знала наверняка, что ни за что так не поступит. Разумеется, она посетит концерт в особняке Шталей, и пусть Элен лопнет от страха, а Туманов – от злости. «Начнется по новой!» Глупенькая Элен! Как будто бы не учила греков, которые первыми догадались о том, что в одну реку невозможно войти два раза…