Глаз бури - Екатерина Мурашова

Две скрипки, виолончель и флейта священнодействовали на небольшом возвышении, заменяющем сцену, повинуясь точным движениям гибких, чернявых людей. Элен, расслабившись (она уже уверила себя в том, что Софи не придет) и вытянув белую шею, внимала гладко льющимся звукам. Туманов сидел с краю, отдельно от всех, в полоборота к сцене, и по-своему обыкновению дремал. Ефима нигде не было видно. Скорее всего, он сидел в первом ряду, рядом с матерью, и его заслоняли от Софи замысловатые прически собравшихся дам.

Софи, мгновенно оценив обстановку и вытянувшись в струну, шагнула в залу. Первым и сначала единственным, кто ее заметил, был Туманов.

Он встал. Не заметить стоящего Туманова было решительно невозможно. На него оборачивались с изумлением и осуждением. Потом, проследив его взгляд, замечали Софи.

Элен Головнина, увидев подругу, ахнула и прижала пальцы к губам.

Софи была в черном (!) платье. Отделанном коричневым (!!) бархатом и коричневыми (!!!) же кружевами. На ней не было никаких украшений, кроме маленьких букетиков ландышей, приколотых к корсажу. В гладко причесанных волосах (Ариша превзошла себя, утягивая и приминая непокорные локоны), прямо над маленьким ухом тоже белели крохотные колокольчики. На этом странном фоне темно-серые глаза Софи и ее яркие губы просто пылали, а кожа казалась снежно-белой.

Все замерли. Сам наряд Софи Домогатской уже означал скандал, о котором можно рассказывать. Но что значит этот наряд?

От скрещения взглядов мужчины и женщины, казалось, сыпались на пол искры. Потом Туманов улыбнулся и прикрыл глаза. Это была именно та улыбка, которая всегда нравилась Софи – лукавая и понимающая.

От сцены к порогу залы быстро шел Ефим – высокий и ловкий.

– Софи! Вы все-таки решились… Как всегда неподражаемы! Пойдемте ж! – он предложил ей руку и быстро провел вперед, туда, где, развернувшись вместе со стулом, расширившимися глазами наблюдала за происходящим старая баронесса Шталь.

Софи приняла руку Ефима. Туманов остался стоять. На него по-прежнему оборачивались. Пожав плечами, он сел на место.

После окончания концерта вечер продолжился. На Софи смотрели странно, но Ефим и Элен практически не отходили от нее. Ефим приглашал ее на все танцы. Собравшимися это единодушно было признано неприличным. Туманов не танцевал, подпирал стену и улыбался. Никто не понимал, почему он не уходит. Баронесса говорила с ним. Те, кому удалось подслушать, передавали друг другу темы: поставка текстиля для нужд армии; запасы и добыча угля и его обязательная нехватка в случае любых серьезных военных действий; отмена податного налога на золотодобычу и возможные в связи с этим изменения в банковском деле.

Софи, несмотря на любовь к танцам и маршам, все время сбивалась с ритма. Ефим, уверенно вальсируя, шептал ей на ухо:

– Раз, два, три… Ты восхитительна, мистраль, и умна, и все делаешь совершенно верно… Раз, два, три…

Она не помнила, когда они перешли на ты, но это казалось правильным. Сам Ефим был бледен, как замерзший под забором покойник, Софи заметила это и пожалела молодого барона: «Ему-то за что все это достается?»

Все это время Софи репетировала про себя, что она скажет, если Туманов подойдет к ней и заговорит. Туманов улыбался издали. Внезапно Элен, преодолевая обморочную дурноту и змеиное шипение Василия, подошла к Михаилу и протянула ему руку. Туманов прижался губами к запястью, пряча лицо.

– Посмотрите на меня, – прошептала Элен. Туманов выпрямился и сверху вниз взглянул на молодую женщину. – Боже мой! – Элен заглянула в его глаза и не нашла слов. – Боже мой! – повторила она и, путаясь в юбке, поспешно отошла.

– Какого черта?! – злобно спросила Софи, когда подруга вернулась в свой круг.

Элен потрясла головой, словно отгоняя овода.

– Я хотела… Но то невозможно…

Именно в этот миг, словно отвечая на ее слова, к Туманову через весь зал бодро промаршировала Кэти.

– Господи! – простонала Софи. – Только ее-то тут и не хватало!

– Так не принято, но мне это все равно, – сказала Кэти Туманову. – Что ж вы стоите? Пойдемте со мной танцевать.

– Я этих танцев не танцую… – Туманов с удивлением и интересом проследил, как глаз Кэти, только что глядевший прямо на него, съехал почти к носу. – Простите… Что ж, я вас этим отказом очень… скандализировал?

– Нет. Не то, – ответила Кэти. – Меня скандализировать нельзя. Я сама так неуклюжа, что все невпопад делаю. Кому ж надо? Не мое здесь. И я сама… не тутошняя.

– А где ж ваше? Вы знаете?

Кэти с огромным из-за разъезжающихся глаз трудом заглянула в лицо Туманова и увидела, что тому и вправду интересно.

– Знаю, конечно. Я б хотела, как у графа Толстого описано – в деревне жить, и хозяйство вести. НО не там, где он про женщин писал, они у него все уродки слабоумные или уж нервические сверх меры, я имею в виду – мужская часть…

– То есть вы хотели бы вести хозяйство, исполняя мужские обязанности? – уточнил Туманов.

– Да. А что ж вы думаете? – с вызовом сказала Кэти. – Я журналы выписываю, читала много, все передовые методы знаю. Пробовала на практике кое-что, даже сама статью одну написала. О прогрессивном севообороте. Ее в «Пахаре» опубликовали.

– Это важно, – кивнул Туманов, а Кэти снова подозрительно поглядела ему в лицо.

– Я крестьянского труда не знаю, – добавил Михаил. – Но логика подсказывает, что от правильного севооборота весь урожай зависит.

– Совершенно верно, – с облегчением кивнула Кэти. – Даже странно, что вы понимаете.

– Я другого не понял. Прежде. Быть в центре скандала – лестно?

– Если не от собственной неуклюжести, как у меня, а от внимания других, – подумав, сказала Кэти. – То, пожалуй, да. Это в обществе показатель того, что тебя замечают… Мне мама говорила: «Ты, Кэти, всюду суешься, но ведь все не впрок. Хоть бы один настоящий скандал сделала, может, и на тебя бы кто внимание обратил. А так – нелепость одна…» ВЫ это понимаете?

– Пожалуй, да, – медленно произнес Туманов. В этот миг оркестр заиграл новый танец. – И я вам, пожалуй, тут помочь могу.

Прежде, чем Кэти успела что-то ответить или понять, Туманов подхватил девушку на руки и вошел с ней в круг танцующих, вполне ритмически исполняя потребные движения. Несколько пар остановились от неожиданности, прочие во все глаза смотрели на странную пару. У стен вовсю перешептывались.

– Так? – шепотом спросил Туманов, склоняясь к Кэти.

– Пожалуй, так, – тоненько прошептала она в ответ. – Но вам в тягость…

– Да вы не весите ничего, – улыбнулся Туманов. – Должно, воздухом питаетесь, как приличной барышне и положено…