Глаз бури - Екатерина Мурашова

– Сонька, Сонька! – Туманов снова притянул Софи к себе и закрыл ей рот поцелуем. – Погоди ты о других печься. Все устроим, всех за границу отправим вместе с электрической машиной и революцией, если пожелаешь, только не прямо сейчас. Ладно? – последний вопрос прозвучал почти жалобно.

– Хорошо, – кивнула Софи и спрятала лицо на шее Туманова.

К игорному дому подкатили с черного хода. Игра и веселье в залах и ресторане еще не окончилось, на освещенной площадке стояли сани и экипажи. Где-то в окнах надрывались цыгане. Чудом проснувшийся Федька (должно седьмым чувством хозяина почуял) попытался просочиться вперед и хоть чуть-чуть разгрести беспорядок в апартаментах. Туманов отшвырнул его с дороги, словно щенка.

– Может, Таню прислать? – спросил верный камердинер, снова просовываясь в дверь.

– Уйди! Убью! – Туманов запустил в проем пустой бутылкой, но конечно, не попал, так как Федька приобрел на службе ловкость буквально сверхъестественную. – Надо будет, сам все языком вылижу. Сонька, хочешь?

– Ничего не хочу. Пусть все уйдут. А ты – не уходи… – прошептала Софи, плавясь от жары в натопленных комнатах и еще какого-то, не слишком понятного ей внутреннего огня.

Туманов захлопнул дверь и, позабыв про замок, заложил ее кочергой.

– Никто теперь не влезет, – удовлетворенно сказал он. – Софья, хочешь вина?

– Хочу, – Михаил попытался отыскать ей бокал. – Не надо. Налей в свой. Я выпью.

Туманов смотрел, как она пьет.

– Сонька, господи! – прошептал он. – Не верю… Ты! Здесь! Со мной!

– Я здесь. С тобой. И мне это нравится, – подтвердила Софи, подошла к Туманову и, встав на цыпочки, сама поцеловала его. Он в ответ слизнул вино с ее губ, а потом зарычал и сгреб Софи в охапку. Софи не сопротивлялась.

Он даже не сумел раздеть ее и толком раздеться сам. До кровати они тоже не добрались. Его ласки были какими угодно, но только не нежными. Тонкое, горячее тело Софи подавалось и гнулось под его пальцами, как гуттаперчевые гимнасты в цирке.

Когда все закончилось, некоторое время в комнате стояла оглушающая тишина. Потом Туманов сел, подтянув к груди колени и тихонько и жалобно завыл. У Софи мороз побежал по коже.

– Мишка?! Ты что?!!

– Я – действительно зверь, животное, медведь в тумане, – негромко откликнулся Туманов. – Ты была абсолютно права, когда говорила. Теперь… после этого… ты опять уйдешь, и я ничем не смогу тебя удержать. Я привез тебя сюда, уговаривал не бояться и вместо этого… Я ненавижу себя теперь… Ты… Я сделал тебе очень больно?

Софи молчала, и на возбужденное лицо Туманова мертвенной волной наползала безнадежность.

– Тебе, наверное, надо помыться теперь, привести себя в порядок, – ровно сказал он.

– Да, было бы неплохо, – кивнула Софи. – Что касается порядка, боюсь, все это придется просто выбросить, а тебе – раскошелиться на новое платье.

– Разумеется, – Туманов встал и по возможности привел в порядок свою одежду. Она по понятным причинам пострадала значительно меньше, чем наряд Софи. – Сейчас я приготовлю тебе ванну и все… Ты подождешь?

– Да уж, пожалуй, не убегу. Я не очень люблю носиться голышом по улицам, – усмехнулась Софи и добавила про себя. – Хотя по вашей милости иногда и приходится…

– Ты позволишь мне помочь тебе? – спросил Туманов время спустя, склоняясь над ванной.

Софи опять вспомнила похитившего ее незнакомца, и вдруг как будто узнала зелено-коричневые глаза, блеснувшие в прорези маски, в глазах склонившегося к ней Туманова, и еще где-то… Софи поежилась от охватившего ее неприятного чувства. «Как это может быть?! – подумала она. – Ведь то точно не был Михаил. Но что же – глаза?! И где я их еще видала?… Бред какой-то!»

– Не надо, Михаил! – вслух сказала она. – Я сама. Расстели лучше пока кровать. Ведь мы теперь спать будем?

– Конечно. Как ты захочешь.

Когда Михаил в свою очередь вымылся и лег рядом, Софи уже почти уснула, но сразу же почувствовала его близость. Мужчина лежал, не касаясь ее, и даже дыхания его не было слышно.

– Михаил, – тихо позвала она.

– Что, Софья? – также шепотом откликнулся он.

– Я не знаю, чего ты обо мне думать станешь… Стесняюсь словами… Но ты, кажется, переживаешь, и я должна…

– Скажи. Скажи все, как есть. Не щади меня. Может, можно поправить…

– Чего поправлять-то? Мне понравилось, Мишка! – Софи развернулась под одеялом и порывисто прижалась к напряженному, жесткому телу Туманова.

– Что – понравилось? – недоверчиво спросил он, осторожно проводя одной рукой по ее волосам, а другой лаская спину.

– Все, Мишка! Мне было хорошо с тобой теперь, как никогда еще не было.

– Пра-авда? – глаза Туманова блеснули в темноте багровым светом, как две лампады. – И ты не врешь, чтоб меня утешить?

– Вот еще! – фыркнула Софи. – Надо мне очень!

– Позволь, я лампу зажгу!

– Зачем?

– Хочу на тебя посмотреть. Соскучился. На льду темно было, а тут… тут я в запале и не разглядел ничего.

– Что ж, смотри, – с сомнением в голосе разрешила Софи.

Туманов смотрел долго. Так долго, что Софи замерзла, покрылась мурашками и попросилась к нему, в его тепло. Он осторожно обнял ее, она почувствовала его желание и захихикала, как ей показалось, вполне кокетливо. Михаил же прошептал в самое ухо: «Я – сволочь последняя, но не до конца. Не трону тебя теперь.»

– Почему? – спросила Софи, стараясь, чтоб разочарование в голосе звучало не очень отчетливо.

– Потому… потому… – слова явно не очень давались Туманову. – Потому что ты и так… намучилась от меня сегодня… У тебя на теле – синяки от меня!

– Правда? – оживилась Софи. – А я не чувствую ничего. Хочу поглядеть! Михаил, пусти! У тебя зеркало есть?

– Софья! – изумился Михаил и крепче прижал Софи к себе, не отпуская. – Ты умом повредилась? Не поняла, что я сказал? Я… я тебе красоту твою несказанную попортил своими лапищами да… стыдно произнесть…

– Господи, да синяки! Подумаешь! Мне даже любопытно. У меня с детства синяков не бывало. А вот раньше… ты бы знал! Меня нянюшка, когда в бане мыла, всегда от маменьки и от Аннет прятала. Первая ругалась, а вторая – ябедничала. Думаешь – от чего? Оттого, что я всегда в синяках ходила. Когда с мальчишками подерусь, когда с дерева упаду, когда просто на бегу шибанусь обо что… «Разве ж то дело для барышни? Синяя вся, что твоя слива!» – передразнила Софи кого-то из своего детства. А ты говоришь – синяки. Да ты на себя бы взглянул!

– Шрамы украшают мужчину, но не женщину! – тоже кого-то процитировал Михаил.