Империя проклятых - Джей Кристофф

– Ах ты, поганая сука!

Услышав ругательство Робина, я рискнул взглянуть и увидел длинную полосу крови, стекающей у него по груди. К его чести, юноша сопротивлялся изо всех сил, но Феба была яростна как буря и стремительна как ветер. Дочь древних гор и королев-воительниц, с бурлящей кровью и сердцем, стучащим как боевой барабан, она пронзила руку Робина до кости. Юноша пошатнулся и вскрикнул, когда Феба, скользнув ему за спину, вонзила когти в горло.

– Не убивай его! – взревел я.

Она зарычала, сверкая глазами, но все же прислушалась и ударила его затылком о стену, вместо того чтобы свернуть шею. Размахнувшись одной рукой, она вышвырнула Робина головой вперед через разбитые ставни, торжествующе взревев, когда младокровка отправился вслед за бедной Саблей.

– Назови-ка меня сукой еще раз, ты, долб…

Пуля попала ей в плечо, отбросив в сторону ее тело, а кровь, выплеснувшись на стену, вскипела, как жир на сковороде для завтрака. Оглянувшись, я увидел у себя за спиной Лаклана, и у меня сжался желудок, когда я осознал свою глупость: используя свою темную силу, он взобрался на стену башни и прокрался вниз по лестнице, чтобы напасть сзади.

– Нет! – взревел я, увидев, как он поднимает второй пистолет, целясь в Фебу. – Лаки, НЕТ!

Серебряная пуля угодила ей прямо в грудь, вскрыв ребра, как любовное письмо. Голова Фебы запрокинулась, рот открылся в беззвучном крике, она пошатнулась, схватившись за раскаленную рану над сердцем. Я выкрикнул ее имя, и наши взгляды встретились: ее глаза сияли золотом, мои горели яростью. По подбородку у нее стекала струйка крови, губы приоткрылись, будто она хотела что-то сказать. Сказать хоть что-нибудь. Но Феба а Дуннсар рухнула на пол без единого слова, без единого стона, превратившись в кровавые руины, а Лаклан прошипел:

– Умри, ведьма плоти.

Жан-Франсуа сидел ошеломленный, прижав руку к тому месту, где, возможно, когда-то у него было сердце. Шоколадные глаза устремились на человека напротив, алые губы приоткрылись в шоке.

– Господь Вседержитель. После того, как вы с ней только что…

– Да. – Габриэль кивнул.

Вампир подался вперед и перешел на шепот:

– И что ты сделал, де Леон?

Последний угодник залпом допил вино и вытер подбородок костяшками татуированных пальцев.

– В каждом человеке, холоднокровка, есть нечто, чего боятся даже дьяволы. Этого монстра большинство из нас держит глубоко внутри, зная, что произойдет, если дать ему волю. Мы ощущаем его дрожь, когда к нам в дом без приглашения входит незнакомец. Мы чувствуем, как он поднимает голову ночью при звуке скрипнувшей половицы. Но мы понимаем, что он просыпается по-настоящему, когда опасность грозит тем, за кого мы больше всего переживаем: нашим возлюбленным, нашим детям. И если мы позволим ему вырваться, Боже, помоги глупцу, который его разбудил. Я чувствовал, как этот монстр пробивается наружу, только однажды – в ту ночь, когда он постучался в мою дверь.

Последний угодник налил себе еще один бокал и откинулся на спинку кресла.

– Что я сделал, холоднокровка… – Последний угодник пожал плечами. – Я открыл клетку.

Мой первый удар пришелся по плечу Ксавьеру, пробив плоть до кости. Когда Лаклан выхватил из бандольера третий и четвертый пистолеты, я врезал рукоятью Ксаву в челюсть, лишив его большей части зубов. А когда мой бывший ученик направил оружие мне в спину, я вонзил меч в живот Ксавьеру, и лезвие вышло у него из спины, разбрызгивая кровь.

Лаклан выстрелил – БАБАХ-БАБАХ, – но я развернул Ксавьера лицом к себе. В ярости я был сильнее, чем даже сам мог представить. Оба выстрела попали Ксаву в спину, мой старый боевой брат ахнул, залив мне лицо своей кровью. Сильно пнув, я отправил его в полет через всю комнату, прямо на моего бывшего ученика. Лаки отступил в сторону, вытаскивая из-за пояса Пьющую Пепел, но тут я с ревом бросился на него и впечатал в стену так, что пробил им крошащийся камень, и мы вылетели в воющую ночь, пока я молотил его кулаком по лицу.

Мы пролетели три этажа, рухнули на каменные плиты, ломая кости, разбрызгивая кровь.

– Предатель, – выплюнул он.

– Ублюдок, – прошипел я.

– Трус! – взревел он.

– Дурак! – прорычал я.

В тот момент мы превратились в животных, несмотря на связывавшие нас годы и узы, – два дерущихся пса, оба в ярости. Я, предатель, убийца, еретик с руками, обагренными кровью верующих. И он, человек, который разбудил во мне монстра второй раз за все прожитые мною годы. Несмотря на то что он принадлежал крови Дивока, я в своей ярости нисколько не уступал ему, и каждый из нас был готов разнести себя на куски, лишь бы вырвать сердце своего врага.

Лаклан перевернул меня на спину и дал по лицу. Оседлав меня, он ударил меня головой о каменные плиты, достаточно сильно, чтобы проломить череп. Мой бывший ученик с налитыми кровью глазами сдавил мне большими пальцами горло, желая придушить. В отчаянии одной рукой я вцепился в его запястье, а второй ощупывал его бандольер. Мир окрасился в красный, в ушах гремели громы, в глазах вспыхивали черные звезды. Но в конце концов Лаклан замер, не двигаясь, только грудь у него тяжело вздымалась, когда я вдавил дуло пятого пистолета ему в шею.

– Даже у лучшего с-стрелка иногда бывают плохие дни, – прошипел я. – Но пять пистолетов – это многовато, Лаки.

Мой враг захрипел и стиснул клыки.

– Вероломный с-сраный пес…

– Ты говоришь так, б-будто это что-то п-плохое. Но я предупреждал тебя, что приберег несколько трюков.

– Ну давай, стреляй, – выплюнул он, готовый к этому. – Свидимся в аду, предатель.

Я покрепче сжал пистолет. Его глаза встретились с моими, и я представил выражение удивления и боли на лице Фебы, когда он застрелил ее. Зверь во мне взревел, в груди забурлили и разочарование, и страх – за Диор, за Фебу, за себя, – и я сильнее вдавил дуло ему в шею. И, держа пистолет окровавленными руками, я зашептал окровавленными губами:

– Если бы я был предателем, каким ты меня считаешь, Лаки, я б-бы убил тебя. – Я отшвырнул пистолет, и сребросталь зазвенела о камень. – Но в глубине души, мой младший братец, ты все же знаешь, чувствуешь, что это не так.

Его руки все еще лежали у меня на горле.

Взгляд стал жестким, когда он посмотрел на отброшенный мной пистолет.

– Ты у-убил их, – прошептал он. – Серорука. Сестру Хлою.

– Да, убил. И мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Но я бы убил их снова, Лаклан. И тысячу раз подряд.