Траектория судьбы - Елена Калашникова

Как «дважды Герою» мне полагалось установить бронзовый бюст на Родине – на Алтае в селе Курья. И мне пришлось осваиваться в новой роли – я стал «моделью» для скульптора Анатолия Бельдюшкина, ученика знаменитого Томского.

Для нас обоих это было очень сложно, поскольку мастер жил в Москве и работать мог лишь во время моих приездов на сессию. И уж если заполучал меня «на часок», то старался не отпускать как можно дольше.

Сеансы в мастерской скульптора приводили меня в состояние такой усталости, какую я не испытывал и от тяжелого физического труда. Казалось, все тело затекало и становилось каменным. Голова от напряжения начинала болеть. Возвращаясь в гостиницу, я буквально падал на кровать, чувствуя себя совершенно обессиленным…

Каждый раз, приезжая в столицу и переступая порог гостиничного номера, я с ужасом ждал телефонного звонка от А. И. Бельдюшкина и приглашения в мастерскую. Мне было искренне жалко мастера – ему достался такой неудобный «дважды Герой», но пересилить себя я не мог и всячески уклонялся от встреч, уговаривая Анатолия Ивановича поработать с моими фотографиями. В ответ он снова и снова просил меня немного потерпеть, так как скульптура «уже почти готова».

А мне почему-то казалось, то, что я видел в мастерской, было настолько не похоже на меня, что конца этой работе не будет. То я замечал нехарактерные для меня большие брови, то мои скулы неестественно выдавались вперед, то нос начинал задираться.

Иногда в шутливой форме, стараясь не обидеть мастера, я просил что-либо подправить. А он, отвечая мне встречной шуткой, так хлопал инструментом по критикуемому месту на лице моего двойника, что я ощущал эти хлопки на себе. Сложнее всего пришлось с большими, как у Брежнева, бровями. Он всячески пытался их отстоять, убеждая меня, что этим он выражает мои «мысли, мысли»…

И так продолжалось три года…

Наконец, бюст был готов, и нам назначили срок его установки в Курье. Большая делегация из родственников и друзей поехала со мной на Алтай. Все происходило очень торжественно. Бюст поставили прямо напротив здания старой деревянной школы, в которой я когда-то учился. Когда сбросили с него покрывало, я увидел перед собой большого бронзового двойника, который в отличие от оригинала был суровым и похожим на волевого военного начальника, способного одним движением бровей послать на битву полк…

Это были мои личные эмоции, субъективные. Все же присутствующие нашли полное сходство и поздравили нас со скульптором А. И. Бельдюшкиным с удачным завершением установки бюста. Я же обнял своего нового «родителя» и поблагодарил за труд и терпение…

Наступила эпоха правления Горбачева. Михаил Сергеевич появился на политическом Олимпе, покорив народ своими правильными речами. Его мягкий украинский говор приятно отличался от стальных интонаций предыдущих правителей, а демонстрируемые всему миру «общение с народом» и «дружба семьями» с лидерами иностранных государств вселяли надежды на перемены к лучшему.

Помню, как странно звучало и воспринималось нами произносимое горбачевское слово «перестройка». Какая? Чего? Как долго? Конечно же, все понимали, что это может быть чревато какими-то временными неудобствами, ведущими к новому обустройству страны для повышения благосостояния народа. Но никто не мог предположить, что мы зайдем так далеко в этом процессе, что развалим весь фундамент под тем самым зданием, которому был вынесен Горбачевым приговор: «Перестройка»!

Постепенно начали приедаться речи этого многообещающего политика, а его улыбчивая говорливость не приводила к улучшению жизни народа и заполнению пустующих витрин магазинов.

Объявленный Горбачевым курс на «всеобщую компьютеризацию» страны привел к заполнению свалок валютными отходами «технического прогресса» Запада. Разрешение оплачивать сделки предприятий наличными деньгами – к стимулированию обманных операций и резкому личному обогащению их руководителей. Антиалкогольная кампания – к вырубке виноградников и спаиванию народа суррогатом. Единственная заслуга Горбачева состоит в «открытии границ», да и то нам пока не известен конец этого процесса…

Ослабленный трещинами демократических нововведений Горбачева корабль политической власти в большой стране СССР пошел ко дну, потянув за собой огромные пласты человеческих жизней и судеб.

Борис Ельцин. Этот человек очень непрост и вызывает во мне огромное противоречие чувств. Он как загадочный фарфоровый китаец, стоящий на прилавках антикварных магазинов. Что он думает, чего хочет, этот «Ель Цин»? Только головой покачает, если его тронуть…

На протяжении последнего десятилетия, получая от первого президента России Ельцина поздравительные телеграммы (кстати, начал эту, продолжающуюся до сих пор традицию, Брежнев), мне всегда становилось не по себе. Ведь все написанное очень правильно и умно, а вокруг все неправильно и абсурдно…

Первый шаг его действий – развал большой страны, называемой Советским Союзом, считаю, был преступен. Мои предки пришли с Северного Кавказа, где мирно уживались украинские и русские казаки, местные народы. Я родился в далеком селе на Алтае (юго-восток Сибири), где рядом жили представители многих национальностей. Потом наша семья была сослана на север Томской области (север Сибири), где мы породнились с украинской семьей, а в нашей школе были ссыльные со всех уголков страны. Далее, был Казахстан, Узбекистан, Москва, Удмуртия…

Какой национальности были те, кто шел рядом со мной по жизни? Не смогу и ответить, так как это не было их главной особенностью. Самое важное, что они были порядочными людьми, занятыми своим делом, а не межнациональными склоками.

Помню, как был проведен первый референдум в СССР, на котором народ однозначно высказался за сохранение Советского Союза. И что? Кто это выполнил? А кто компенсировал народные деньги, затраченные на эту пустую акцию?

Не с позиций преданности идее введения демократии в стране было развалено наше, некогда крепкое, государство, а с позиций пустых амбиций и личных выгод.

Затем в стране провели совершенно непонятную, дикую приватизацию: как бы давалась по справедливости некоторая часть государственного богатства каждому гражданину. Лично я в свои семьдесят лет получил свою часть, по стоимости равную той, что получил мой восемнадцатилетний внук. Справедливо, не так ли?..

Я подарил эту «заработанную» мной «личную часть государственного достояния» дочери, а она, попросив меня расписаться на ваучере, оставила его как семейную реликвию, подтверждающую абсурд того времени.