На повестке дня — Икар - Роберт Ладлэм

Кендрик сел на стул, обитый леопардовой шкурой. Он сразу узнал голос, записанный на магнитофонную пленку европейцем-блондином, оказавшимся чешским диссидентом, так нелепо погибшим. Этот вкрадчивый тихий голос отдал приказание уничтожить госсекретаря, дабы сорвать встречу на Кипре, где высокие договаривающиеся стороны должны были подписать важный межправительственный договор о сокращении вооружений. Негодяй, мерзавец! Столько людей погибли под развалинами отеля по вине Крейтона Гринелла!

— Конгрессмен, считаю, нет причин создавать неудобства, если для этого нет никакой необходимости. Собственно, поэтому вам вернули ваши вещи...

— Сослужившие вам службу в парке Бальбоа, — прервал его Кендрик.

— Ну да, мы ввели в свою игру человека, похожего на конгрессмена Кендрика.

— Понятно! — Кендрик помолчал. — Но поскольку вы не хотите назвать себя, остается предположить, что подобным образом я могу снова оказаться в Сан-Диего?

— Вполне возможно, но я хочу выделить одну сомнительную часть. Буду с вами откровенен.

— У Боллингера со мною все тоже старались быть откровенными.

— Так ведь и вы тоже, — сказал Гринелл.

— А зачем вам понадобилось его убивать?

— Кого?

— Моего названого отца?

— Мы тут ни при чем, конгрессмен. Это во-первых, а во-вторых, его никто не убивал. Он ведь пока живехонек...

— Но он скоро умрет.

— Мы все когда-нибудь умрем. А вообще-то ее муженек и здесь проявил себя, прямо скажем, как форменный идиот. Дурацкий поступок, как, впрочем, и финансовые манипуляции в Цюрихе. И о вас, и обо мне много чего можно сказать, но вот что мы не отличаемся глупостью, это точно. Однако мы теряем время. Ванвландерены присоединились к молчаливому большинству, и все, что случилось, похоронено вместе с ними. Некий доктор Лайонс больше никогда не появится и...

— Пусть появится, мне он нужен, понимаете? Мне... — оборвал его Кендрик.

— Но мы его больше не увидим, вернее, я хочу сказать, он получил вышку.

— Уж будто бы?

— Мы глубоко сожалеем о том, что случилось с мистером Вайнграссом, но, повторяю, мы не имеем к его болезни никакого отношения. Нет больше Ванвландеренов, нет и доктора Лайонса. Как говорится, дочитана последняя страница книги.

— Неужели для того только, чтобы убедить меня в этом, потребовалось привозить меня сюда?

— После всего, что вы говорили на встрече с вице-президентом, мы не имели права оставить вас в Сан-Диего.

— Интересно! Тогда мне не о чем с вами говорить.

— Почему же? Давайте поговорим еще об одной книге.

— Давайте. О какой именно?

— Сами знаете о какой. Верните ее нам, и вас немедленно отвезут в Сан-Диего, прямо в ваш отель. В Цюрихе сейчас День, на ваше имя переведен кредит в пятьдесят миллионов Долларов.

Сбитый с толку, ошеломленный, Эван старался ничем не выдать своего удивления.

— Я не понимаю, о какой книге идет речь.

— О бухгалтерской книге, которую выкрал Варак.

— Кто выкрал?

— Милош Варак.

— Европеец? — не удержался Эван, услышав имя Милош.

— Профессионал... Служил «Инвер Брасс» верой и правдой, и вот его уже нет в живых.

— Что еще за Инвер, кто такой?

— Ваши покровители, конгрессмен. Вы, должно быть, полагаете, что комитет Партриджа и прочие должности в конгрессе ваша заслуга, не так ли?

— Откровенно говоря, я чувствую, что меня как бы подталкивают...

— Подталкивают... Вас катапультируют, если уж на то пошло!

— А откуда вы взяли, что европеец... что Варака нет в живых? — спросил Кендрик только для того, чтобы выиграть время.

— Газеты сообщили. Имя и фамилия, конечно, не упоминались, но ошибиться невозможно. Но перед тем как поехать в аэропорт, он общался с кем-то из наших. Это очевидно. А то зачем бы ему мчаться в аэропорт? Он и выкрал гроссбух.

— То есть книгу?

— Ну да! Правда, ее поймут только избранные, потому что она тщательно зашифрована.

— И вы полагаете, что эта книга у меня.

— Если не у вас, то вы, вне всякого сомнения, знаете, где она в данный момент находится.

— Какие у вас основания так думать?

— Потому что Варак был фанатиком. Когда он понял, что доверять группе «Инвер Брасс» нельзя, он наверняка решил, что книгу следует отдать вам.

— Он, наверное, узнал, что кто-то из ваших является членом этой группы?

— Вероятно, скорее всего... — сказал Гринелл. — Это, конечно, моя гипотеза, но годами у меня выработалась привычка выдвигать предположение для объяснения какого-либо явления.

— Но вот в случае со мной ваша гипотеза не сработала, потому что ни о какой бухгалтерской книге я ничего не знаю.

— На вашем месте, конгрессмен, я бы поостерегся говорить заведомую ложь. Вы наверняка знаете, что в наше время существует масса способов развязывать языки и восстанавливать память.

Кендрик смотрел в упор на Гринелла и думал о том, что предпринять. Наркотики, седативные препараты, конечно, исключаются! При воздействии сильнодействующих препаратов можно выболтать многое, и тогда он подпишет смертный приговор Калейле и развяжет руки помощничкам Боллингера, да и самому вице-президенту. К тому же умирающий Мэнни заслуживает более гуманного к себе отношения! Необходимо втереться в доверие к этой шайке, размышлял Кендрик. Если уж в тюрьме Маската удалось выйти сухим из воды, то в этой тюрьме, на острове в водах Мексики, должно непременно повезти. В конце концов сумел же он обвести палестинских террористов вокруг пальца! А эти? Такие же террористы, тоже убийцы... Так что ничего особенного придумывать не придется.

— Я вот что намерен сообщить, — сказал Кендрик после непродолжительной паузы. — Вы, конечно, можете предполагать все, что вам заблагорассудится, но я склонен уступить вам это вице-президентство за кредит в размере пятидесяти миллионов долларов в одном из банков Цюриха. Я понятно излагаю свою просьбу?

— Вполне. Тем более, что идет запись!

— Очень хорошо! Прекрасно... Пусть сюда доставят видеокамеру, я с удовольствием повторю это для экрана.

— А наша встреча уже снимается скрытой камерой.

— Отлично! Стало быть, мы с вами в одной лодке, не так ли?

— В одной лодке, конгрессмен. Итак, где книга?

— Не имею ни малейшего представления, но, если Варак переслал ее мне, я знаю, как ее получить. Позвоню в свой офис в Вашингтоне и велю моему секретарю Энни О'Рейли срочно послать ее по адресу, который вы назовете.

Договаривающиеся стороны смотрели друг на друга, не отводя взгляда.

— Неплохое решение проблемы, — произнес наконец Гринелл.

— Если у вас есть более разумный вариант, предлагайте. Я заранее согласен.

— Ваш вариант меня вполне устраивает.

— Значит, можно считать, я уже на борту?

— На борту, в смысле на пути в Цюрих, — ответил Гринелл, улыбаясь. — Но только прежде нужно закончить вопрос с Чикаго.

— Завтра утром О'Рейли пошлет телеграмму прямо из офиса.

— И, пожалуйста, не забудьте направить копию нашему Уважаемому вице-президенту.

— Разумеется. Сразу же...

Председатель совета директоров компаний, поддерживающих Боллингера, громко вздохнул.

— Коррупция на наших глазах расцветает пышным цветом, — расплылся он в улыбке. — К примеру, вы, конгрессмен, самый настоящий клубок противоречий. Разве можно было думать, что вы, известный общественный деятель, придете вместе с нами к соглашению?

— Если вы считаете, что для пользы дела не помешает мое заявление, позвольте я скажу несколько слов. Меня взрывали, под развалинами погибло много моих друзей, я отправился в Оман, чтобы не допустить разрастания пожарища, способного погубить жизни беззащитных детей, женщин и стариков.

— Спасибо, конгрессмен Кендрик.

Неожиданно, без какого-либо предупреждения спокойные переговоры были прерваны целым набором сигналов. Замигала красная лампочка радиотелефона на письменном столе, завыла сирена, а потом распахнулась дверь и в комнату ворвался худощавый верзила, по-прежнему в футболке.

— В чем дело? — повысил голос Гринелл. — А что вы себе позволяете?

— Гоните этого засранца вон! — гаркнул верзила. — Как я говорил, так и вышло. Все, что он проповедует и делает, все треп, и больше ничего. А к Боллингеру завалилась целая группа народу из Вашингтона. Весь дом перевернули, этого сучонка ищут, всех допрашивают, расспрашивают, прямо как в полиции.

— Прекратите истерику!

— Боллингеру позвонили. Гроссбух нашелся! Он у адвоката той суки.

— Замолчите! — приказал Гринелл.

— Он просит десять миллионов долларов, которые — она говорила — ей обещал ее драгоценный Энди. Вот! Теперь он хочет их получить.

— Я велел вам замолчать! — крикнул Гринелл.

— Я замолчу, но в зоне вице-президента обыск и допросы с пристрастием. Цэрэушники заявляют, будто защищают Боллингера от недостойных людей из его окружения. Вы понимаете, куда ветер дует? Этот гаденыш, этот герой Омана все подстроил. Это ловушка!