Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799-1814 - Энно Крейе

Австрия теперь попала в то же незавидное состояние, в котором находились малые государства. В Вене не ощущалось того боевого задора, который продемонстрировал Винсент. Часть политиков стремилась продолжить торг, чтобы добиться гарантий прав брата императора, Фердинанда, на присоединение ряда аннексированных земель к Вюрцбургу. В тех условиях это был бы уже не торг, а попрошайничество, и, к чести Штадиона, он не стал заниматься ни тем ни другим. Он настаивал лишь на том, чтобы император, объявив о своем отречении, декретировал роспуск рейха. Иначе Наполеон мог бы присвоить корону или, того хуже, передать ее королю Пруссии. В любом случае Габсбурги были бы низведены до уровня вассалов, чего опасался некогда Кобенцль. Другим основанием этого курса была незаконность одностороннего провозглашения того, что империя остается в силе, что обусловило бы ее легкую ликвидацию в будущем. 6 августа Франц II, 54-й император, считая от Карла Великого, и 20-й из династии Габсбургов, сложил с себя корону и положил конец политической бигамии династии.

Та самая судьба, что забросила Меттерниха в Дрезден, когда был принят Имперский эдикт, в Страсбург, когда был создан Рейнский союз, и в Париж, когда был распущен рейх, хранила его во французской столице, когда на далеких полях сражений при Йене и Фридланде решалась участь Германии. Он провел в Париже чуть больше месяца, когда Бонапарт отбыл на фронт. Тогда Меттерних запросил разрешения Штадиона сопровождать французских руководителей до Майнца. В этом ему было отказано, и он был вынужден приспосабливаться к повседневной жизни в Париже, следя в течение оставшейся части года за развитием событий в Германии издали.

Поражение Пруссии в сражении при Йене завершило завоевание Францией «третьей Германии», и Наполеон, все еще продолжавший войну, принял меры по реорганизации этой территории. Чтобы не оставалось сомнений в его стремлении к абсолютной власти, он бесцеремонно сместил выборщика Гессен-Касселя и герцога Брунсвика, правителя, который в 1792 году возглавил поход на территорию революционной Франции. Территории этих государств оставались оккупированными французами, пока через год не были присоединены к королевству Вестфалия. Владения ряда князей были аннексированы, другим же было позволено вступить в Рейнский союз в качестве суверенов, часто на том основании, что они поддерживали с Парижем дружественные отношения или способствовали кредитованию французов.

Первым присоединился к союзу Фридрих Август Саксонский. Он приобрел титул короля и взял на себя обязательство предоставить Наполеону 20 тысяч солдат, уступив в таком обязательстве лишь Баварии. За Фридрихом Саксонским в союз последовали пять герцогских семей по саксонской линии (Саксе-Веймар, Саксе-Гота, Саксе-Майнинген, Саксе-Хильдбургхаузен и Саксе-Кобург), которые вошли в объединение на одинаковых условиях и с обязательством объединить усилия для формирования единого воинского контингента в 2800 солдат. В апреле следующего года к союзу присоединилось еще больше князей: три герцога из семьи Анхальт, четыре князя из семьи Ройс, князья из семей Липпе-Детмольд и Липпе-Шаумбург, князь Вальдек и князья семей Шварцбург-Зондерхаузен и Шварцбург-Рудольфштадт. Как и в случае с саксонскими герцогами, эти князья выставляли общий воинский контингент небольшого состава. Новые соглашения уравнивали католиков с представителями других религий, что отражало стремление Наполеона умилостивить католическую Европу и преодолеть раскол, вызванный на континенте Реформацией, так как Рейнский союз входил в протестантский Север.

Во время этих событий Австрия оставалась нейтральной, частично из-за истощения средств, частично из-за отсутствия ясных решений в Вене. Катастрофа вызвала в столице жаркие дебаты, которые неизбежно сопровождались глубокими переменами во внешнеполитических связях страны. Внешне дебаты велись вокруг поддержки Штадионом идеи вооруженного вмешательства в северную войну и предложения эрцгерцога Карла сохранять полный нейтралитет. По сути же дебаты выражали противоречия между сторонниками ориентации на Францию и сторонниками ориентации на Россию, которые в то время вызывали смутную тревогу. Выступая за вооруженное вмешательство, Штадион в действительности собирался помочь двум восточным державам освободить Германию. С другой стороны, Карл, командующий армией и председатель Военного совета двора, опасался русской агрессии на Балканах. По его мнению, три восточные державы в любом случае не могли бы сотрудничать в Германии достаточно долго, даже если бы добились победы над Наполеоном.

Со времени роспуска рейха Карл стал, как и большинство других генералов, «австрийцем до мозга костей», если воспользоваться популярным тогда выражением. Пресечение связей с рейхом освободило генерала от многих обязательств, правда, и от набора рекрутов для австрийской армии. Карл не принадлежал к франкофилам, но он считал, что постоянная угроза исходит от России, в то время как французское преобладание носит временный характер и обречено на исчезновение после смерти Бонапарта. Между тем наилучшей политикой Австрии была экономия ресурсов и реформа армии, чтобы выждать время для выступления в качестве преобладающей силы, независимо от других держав. Карл считал бессмысленным оспаривать господство Бонапарта прежде, чем Австрия не будет уверена, что именно она, а не северные державы будет определять восстановление Германии.

Сомнения Карла на этот счет вскоре подтвердились. В апреле 1807 года Россия и Пруссия подписали конвенцию, в которой провозглашались их военные цели. Подчеркивая, что восстановление рейха было бы «опасной ошибкой», они декларировали свое намерение создать «конституционную федерацию» государств под руководством Австрии и Пруссии, каждая из которых будет действовать «в рамках ограничений, установленных соглашением». Это означало раздел Германии между Пруссией и Австрией. То, что Хаугвиц пытался добиться при помощи Франции, новый министр иностранных дел Харденберг рассчитывал получить, опираясь на Россию. С этого времени антипрусские настроения в Вене приобрели двойственный характер. Это была традиционная антипатия к Пруссии как к сопернику в Германии, а также настороженность к этой стране как инструменту русского влияния в Германии.

По этой причине программа Бартенштайна только укрепляла решимость Австрии оставаться нейтральной и таким образом проложила путь к победе Наполеона при Фридланде и последующему Тильзитскому миру. Вместо приобретения гегемонии в Северной Германии Пруссия превратилась во второразрядное государство со 42-тысячной армией, равной по численности баварской. Ее территория к западу от Эльбы стала оплотом совершенно нового государства, королевства Вестфалии, в котором правил брат Наполеона Жером, в то время как ее польские земли, включая Западную Пруссию, отошли к Великому герцогству Варшавскому, присоединившемуся к Рейнскому союзу через родственные связи с королем Саксонии. Снова возродилось Польское государство, представлявшее постоянную угрозу участникам раздела Польши как в военном отношении, так и в смысле взрывного характера польского национализма. По другим статьям Тильзитского мира Данциг превращался в свободный город, содержавший за свой счет французский гарнизон. Пруссия была принуждена терпеть иностранную оккупацию до тех пор, пока не выплатит контрибуцию в 120 миллионов франков. Для Гогенцоллернов это был действительно катастрофический мир. Он мог быть еще хуже, если бы Наполеон не пожелал сделать несколько уступок «в пику его величеству, императору всех русских» – издевательская фраза, на включении которой в текст договора настоял Наполеон.

Россия не понесла таких потерь. Территориально она даже выиграла, аннексировав пограничный польский район Белостока. В некоторых отношениях Александр даже сравнялся с Наполеоном в могуществе. Два императора заключили пакт о взаимопомощи в борьбе против третьих стран. И если Александр подключился к войне против Англии до принятия последней французских условий, то Наполеон согласился поддержать русские претензии в отношении Турции. В сущности же Россия потерпела поражение стратегического характера. Оно состояло в сокращении влияния России за пределами ее границ. Санкт-Петербург был вынужден признать Великое герцогство Варшавское, уйти с побережья Далмации и из Придунайских провинций на Балканах, признать Рейнский союз и все последующие добавления к нему. Если русское влияние и ощущалось где-либо в Германии, то главным образом в герцогствах Ольденбургском, Мекленбург-Штрелиц и Мекленбург-Шверин, традиционно связанных с Россией династическими узами. Теперь даже они были вынуждены отдать свои порты под контроль французов, а годом позже присоединиться к Рейнскому союзу.

Тильзитский мир вновь продемонстрировал противоречия между центральными и фланговыми державами. Уйдя из Центральной Европы, Россия, казалось, была застрахована от внешнего вторжения. Поэтому она сохраняла возможность ограничить гегемонию Бонапарта, даже если он и находился теперь в более благоприятных условиях, чем во время действия Имперского эдикта. С другой стороны, Австрия и Пруссия были изолированы. Линия обороны по Висле и Тюрингским лесам, которую год назад Меттерних рекомендовал удерживать любой ценой, была взломана. Правый фланг Австрии оказался абсолютно беззащитным. Вена стала уязвимой для ударов с востока через Дунайскую долину и с юга – через Моравские Ворота. «Рейнский союз охватывает нас с двух сторон. Любая война с Францией сразу началась бы у наших границ по рекам Инн и Величка». Такова была оценка Меттернихом Тильзитского мира, когда вести о нем дошли до Парижа в конце июля 1807 года.