Особая примета - Сергей Русанов

— А больные не боятся ходить к врачу, у которого такая страшная собака?

— Что вы! Как можно? Она днем где-то заперта у Владека, редко выскочит, как сегодня. Только на ночь ее выпускают в сад — тогда беда вору, если вздумает влезть, то так! Ох, у пана кофе совсем остыл. Может, пан прикажет свежего?

— Нет, спасибо, мне пора. У меня еще дела есть в городе.

Петренко допил кофе, расплатился с хозяином и вышел на улицу. Что делать? Пойти на прием к Барвинскому? Ну и что проку? Петренко здоров, как бык, симулировать нужно с толком, а то сразу спугнешь доктора. Нет, спешить не годится. Походив немного по улицам и окончательно утвердившись в решении не торопиться, он отправился на станцию, дождался поезда на Любницу и в тот же вечер явился с докладом к Чугунову.

Генерал был не один — у него сидел полковник Заремба. Развернулись события, показавшие, что враг не дремлет, что он сильнее, хитрее и опаснее, чем они думали.

Первым событием была новая попытка отравить Диву — попытка до наивности простая и именно потому имевшая шансы на успех. Диве принесли отравленную передачу. Произошло это в воскресенье. В справочное бюро военного госпиталя, где все еще оставалась в отдельной палате и под стражей Маргрет Стил, явилась пожилая бедно одетая женщина. Она сказала, что принесла гостинец панне Зембжицкой, которая, будучи в Ментно, вылечила ее дочку от прыщей на лице, а дочка — невеста, пани понимает, какое то важное дело! Растяпа сестра, не думая об особом положении больной, как обычно проверила передачу. Найдя в свертке мазурку, печенье вроде кекса, нарезанное ломтиками, — блюдо, вполне дозволенное для передачи, — она надписала на пакете фамилию больной и приняла его. Посетительница рассыпалась в благодарностях и беспрепятственно ушла. Сестра даже не заметила как следует ее наружности. «Так, обыкновенная старушка», — говорила она потом. Только отпустив ее, дежурная сестра сообразила, что больная все-таки необычная, «Ну, в отделении разберутся», — решила она и отослала сверток вместе с другими старшей сестре отделения. Та спросила дежурного врача — можно ли дать Зембжицкой сладкое печенье к чаю, и, наверное, получила бы утвердительный ответ» если бы не добавила: «Чудесная мазурка» наши повара такой не испекут», чем и вызвала вопрос — откуда печенье? Узнав в чем дело, врач изъял печенье, попробовал — мазурка горчила. При исследовании в печенье оказался стрихнин; двух — трех кусочков было бы достаточно, чтобы отравиться насмерть.

Этот случай показал, насколько справедливы опасения Дивы, и заставил немедленно перевести ее из госпиталя в тюрьму, хотя частично нагноившаяся рана еще не зажила и требовала перевязок. Начальнику госпиталя, в понедельник утром, пришлось выдержать малоприятный разговор с генералом Чугуновым. Но едва он, красный как рак, выскочил от генерала, в кабинет вошел полковник Заремба с известием о новом, еще более важном событии — гибели Козинского.

В субботу, среди дня, Козинский из управления поехал на мотоцикле в ближайшее лесное хозяйство, в десяти километрах от Бялей-Сули; он пробыл там до вечера и уехал домой. А в воскресенье, после обеда, заведующий этим лесхозом Чемрак, приехав в Бялу-Суль, зашел к нему на квартиру и узнал от домохозяйки, что ее жилец домой не вернулся. Как вчера утром ушел на работу, тж она больше его и не видела, но не беспокоилась, думая, что он остался в лесхозе. Между тем Козинский сам назначил Чемраку свидание у себя на дому в воскресенье.

Поднялась тревога, начались поиски. Справились везде, где бы мог задержаться главный специалист, но безуспешно. Последний раз Козинского видели на дороге в город, когда он в сумерках приезжал деревню в двух километрах от лесного хозяйства. А в следующей деревне, на четыре километра дальше, его уже не видели. Мал® вероятно, чтобы Козинский проехал незамеченным, так как в субботний вечер движения по дороге почти не было и молодежь деревни гуляла по улице. Свернуть с дороги между этими двумя поселками было некуда. Наступившая темнота прервала розыски, и только рано утром в понедельник нашли в кювете окровавленную фуражку Козинского со сломанным козырьком. В двух десятках метров был мост через речку — приток Орды. Стали шарить баграми и вскоре вытащили мотоцикл, переднее колесо которого оказалось помятым. Не трудно было понять, что произошло. Дорога здесь с довольно длинного спуска круто поворачивала на мост, вокруг — густые, высокие кусты. Мотоцикл должен был идти быстро, видимость ограниченная — самое удобное место, чтобы сбить человека с седла хотя бы натянутой веревкой. Тела найти не удалось — либо его бросили в воду вместе с мотоциклом и, течение унесло труп в Орду, либо он был куда-то увезен. Доставленная из Бялей-Сули ищейка не смогла взять следа.

Полковник Заремба, которого только что известили о событии, был вне себя. Коварная и сильная рука одну за другой старалась оборвать нити, ведущие к таинственному Яну, — и вот самой надежной уже нет. Сколько неудач в этом деле! Кларк ускользнул, Юзеф убит, машину найти не удается, от монахини не добиться ни слова. Не сумели использовать даже появление женщины с отравленной передачей, упустили ее. А теперь еще — потеря Козинского!

— Вот это, конечно, самое печальное. Жаль человека, — сказал Чугунов, выслушав взволнованного полковника. — Я упрекаю себя за то, что не законспирировал более тщательно его посещение. Нельзя было посылать за ним мою машину. Мне просто не пришло в голову предупредить адъютанта, а он прохлопал. Вот и погубили человека — хорошего человека. А ведь я предупреждал его!

— Да, за Козинским, безусловно, следили. Но что же делать теперь? Ведь собрание в Брацлаве назначено на сегодня.

— Собрания отменять не следует. Если Ян причастен к гибели Козинского, то это только покажет ему, что мы шарим вокруг, он, конечно, поймет, зачем затевалось собрание. Нужно продолжать поиски Козинского — где-то должно быть тело. Следует обыскать Орду и все окрестные дороги, может быть, ночью проходила какая-нибудь подозрительная машина. Контрольно-пропускные посты опять установлены.

— Хорошо, я займусь этим. Жаль Козинского! Вечером встретимся?

— Да, пожалуйста! И не отчаивайтесь. Потеря, конечно, большая, но в то же время она показывает, что Ян здесь, не ушел за границу.

И теперь уже не уйдет — все закрыто накрепко. Терпение и настойчивость себя оправдают, увидите!

Вечером Заремба приехал рассказать, что все поиски оказались бесплодными. Как раз в это время доложили о майоре Петренко.

Выслушав его, генерал сказал:

— Вот видите, Станислав Иосифович, рано было отчаиваться. Очень возможно, что майор Петренко действительно нашел сразу и кабинет и машину. Признаться, фамилия Барвинского много обещает; я знаю львовское дело. Надо запросить Львов — не сохранились ли там какие документы, но ответа дожидаться не будем. Прежде всего надо посмотреть автомобиль. Но как? Явиться и под каким-нибудь предлогом потребовать осмотра машины — не годится.

— Конечно. Машина может быть другая, а Барвинский с Кларком все-таки связан. Тогда мы осмотром ничего не добьемся, лишь встревожим.

— Вот именно. Вызовем капитана Смирнова, пусть ловит случай посмотреть машину. Вы, Петренко, расскажите ему все и немедленно пошлите в Бялу-Суль. Сами продолжайте заниматься доктором, попадите на прием, только сначала посоветуйтесь с профессором Румянцевым, он подберет вам подходящую болезнь, а Барвинский пускай попытается ее вылечить. Вас, Станислав Иосифович, мы попросим организовать постоянное наблюдение за домом и его жильцами. Но только очень культурно, чтобы не спугнуть доктора. Кто у вас в Бялей-Сули?

— Войтехович, товарищ генерал.

— Помню, толковый парень. Вот ему и поручите. Строгий контроль входящих и выходящих. Если выедет автомобиль и пойдет в город — остановить на КПП и осмотреть, там это не вызовет подозрений. А беднягу Козинского ищите — дня через два — три всплывет где-нибудь на Орде. Вы, майор, несколько дней подождите. Не станем трогать доктора, пока не заблокируем дом и не приглядимся к его обитателям. Договорились? Ну, тогда будем работать дальше.

7. ПАН ДОКТОР БАРВИНСКИЙ

Майор Петренко, переговорив с главным хирургом, приехал в пятницу днем в Бялу-Суль и отправился на прием к Барвинскому. Румянцев рекомендовал затеять исследование желудка и желчного пузыря — процедуру довольно длинную и требующую повторных визитов к врачу. Он рассказал майору, на что жаловаться, как описывать начало и развитие болезни. «Трудно разоблачить симулянта, которого проинструктировал врач», — сказал Румянцев в заключение. Он советовал также добиться, чтобы Барвинский сделал майору рентгеновский снимок — сравнение со снимком, найденным в печке, могло кое-что дать. Было без двадцати четыре, когда Петренко, пройдя через незапертую калитку, позвонил у подъезда. Маленькая немолодая женщина в белом фартуке с нагрудником и кружевной наколке на волосах впустила его в переднюю и помогла снять пальто. Отсюда он прошел в приемную — большую комнату, богато обставленную тяжелой кожаной мебелью. Здесь уже сидело несколько человек больных. Экономика Тереза — догадался Петренко — села за небольшой письменный стол с телефоном и предложила ему записаться и уплатить деньги за визит. Он назвал себя Яном Яновским, владельцем портняжной мастерской в Любнице, и, доставая бумажник, внимательно рассмотрел помощницу доктора. Вот уж никак не поверил бы, что это — мать Владека! Только в сильно выдающемся подбородке было что-то общее. А лицо острое, худое, с резкими чертами, пронизывающий, оценивающий взгляд, фигура тонкая, хрупкая. Записав Яновского в большую конторскую книгу и получив деньги, она молча указала ему кресло. Едва он уселся, пришел еще один пациент и вслед за тем начался прием.