Неизведанные земли - Нил Шустерман

Но он не видел того, что было видно Нику, стоявшему внизу. Он с опасением смотрел на шевелящиеся стволы винтовок и приклады. Куча определенно начала расползаться.

Вдруг Нику пришла в голову счастливая мысль.

— Монета! — крикнул он. — В кармане!

Джонни-О полез в задний карман. Там лежала монета, припасенная на тот случай, если ему вдруг захочется уйти из Страны. Возможно, думал он, такой момент настал, ведь Ник сказал Потрошителю правду: законы природы и физики не всегда действуют в Стране затерянных душ. Даже в книгах Мэри ничего не сообщалось о том, что происходит, когда призрак попадает в эпицентр страшного взрыва.

— Вытаскивай монету! — крикнул Ник. — Быстрее!

— У меня ее нет! Я ее положил обратно в ведро.

— Что? Зачем ты это сделал?

— Для безопасности!

Охваченный паникой, Потрошитель продолжал возиться с цепью, пытаясь отстегнуть собаку. Когда Ник подошел к нему, мальчик поднял голову и с ужасом посмотрел на Шоколадного людоеда.

— Не трогай собаку!

Ник проигнорировал его слова, встал на колени и быстро отстегнул цепь от ошейника.

— Бегом отсюда! — крикнул Ник.

Повторять приглашение не пришлось. Потрошитель бросился прочь от страшной кучи оружия, свисавшей из открытого люка. Кудзу следовал за ним по пятам.

— Прыгай! — скомандовал Ник, но Джонни-О вскарабкался по куче оружия, добрался до стены грузового отсека и нашел подходящую железку, за которую можно было уцепиться. От его маневра куча оружия начала расползаться еще быстрее. На землю посыпался целый дождь из винтовок, автоматов, пулеметов и боеприпасов.

Теперь в опасном положении оказался Ник. Ему пришлось срочно искать укрытие, так как бросаться на землю, бывшую частью мира живых, он боялся, опасаясь провалиться. Лучше уж взорваться, чем медленно спускаться к центру Земли. Ник кинулся прочь от космического корабля со всей скоростью, на которую только были способны его ноги.

Он едва успел пробежать двадцать метров, когда первая бомба упала на землю.

Один из законов природы, действующих в Стране, говорит о том, что вещи, перешедшие в нее из мира живых, продолжают выполнять свои функции: корабли плавают, самолеты летают, а приборы продолжают действовать, при этом они уже не нуждаются в источнике энергии. Этот закон новичок, попавший в Страну, узнает одним из первых. К сожалению, правило верно и для бомб. Они взрываются — особенно те, которые оказались в Стране усилиями призраков, умеющих переносить их из мира живых. Им в Стране не место, и тем не менее страшное оружие оказалось там.

Если бы в тот момент поблизости оказался наблюдатель, он решил бы, что шаттл отправляется в космос. На площадке под огромным кораблем бушевало пламя, в воздух поднимались клубы дыма, становившиеся все больше по мере того, как на землю падали новые бомбы. Вскоре звуки отдельных взрывов слились в один нескончаемый оглушительный гул.

Ника подхватила взрывная волна, подбросила в воздух, и он полетел вперед. Сквозь него пролетали гроздья шрапнели — раскаленные, острые куски металла, оставлявшие в теле большие отверстия, из-за которых оно вскоре стало напоминать кусок швейцарского сыра. А гул разрывов за спиной становился все громче и громче.

Ник упал с такой силой, что чуть было не провалился под землю. У него осталась торчать только голова, и Нику пришлось напрячь всю свою волю, чтобы снова оказаться на поверхности. Если бы взрывная волна швырнула его чуть сильнее, шансов выбраться у него уже не было бы, и он провалился бы к центру Земли. Но этого не случилось, и он смог вытащить изрешеченное шрапнелью тело из земли. Быть может, дырки от попадания снарядов в какой-то степени помогли это сделать. Возможно, из-за них тело и стало легче.

Пока Ник выбирался из земли, взрывы прекратились. Встав на ноги, он осмотрел себя. Как всегда, раны не болели, но это не значило, что мальчик ничего не чувствовал. Ощущение было не из приятных. Он смотрел, как затягиваются прорехи на теле. Скоро исчезнут совсем, останется только неприятное чувство, какое бывает, когда просыпаешься после ночного кошмара, подумал Ник.

Мальчик повернулся, чтобы посмотреть, что осталось от космического корабля и Джонни-О. К его удивлению, шаттл, гигантский топливный резервуар и двигатели — все было на месте. Корабль, как и раньше, неподвижно висел в воздухе. Следов повреждений видно не было. Возможно, разработчики защитили корабль от прямого попадания метеоритов и других космических катаклизмов, а может быть, такова была сила человеческой памяти, благодаря которой второй раз взорвать шаттл, умышленно или случайно, было просто невозможно. Конечно, все это не относилось к шаткой лестнице, построенной Потрошителем. Она исчезла без следа, и это Ника ничуть не удивило. Еще когда он карабкался по ней, ему не раз приходило в голову, что она может упасть, если кто-нибудь слишком сильно на нее дунет.

Джонни-О все еще цеплялся за спасительную железку в пустом грузовом отсеке. Массивные стены корабля защитили его от неистовых взрывов. Куча оружия исчезла, и он висел в воздухе над полом отсека. Наконец он отцепился и полетел вниз, радостно вереща. Ударившись об край люка, он отлетел в сторону от корабля и вывалился из отсека. Пролетая мимо хвоста шаттла, Джонни ударился еще раз — об сопло одного из двигателей, пролетел еще метров пятьдесят и упал лицом вниз на твердый асфальт, покрывавший стартовую площадку — обширное мертвое место.

— Джонни! — заорал Ник и стремглав бросился на помощь.

Джонни-О сел, потом, пошатываясь, встал.

— Я взорвался?

— Нет, — заверил его Ник. — С тобой все в порядке.

Он выглядел не хуже, чем до взрыва. В облике Джонни изменилась лишь одна деталь: сигарета, прилипшая к губе в день его смерти, исчезла. Силы взрыва оказалось достаточно лишь для того, чтобы уничтожить этот небольшой предмет. Ник поддерживал товарища под руку и размышлял, стоит ли сказать Джонни об исчезновении сигареты. Подумав, он решил, что будет лучше, если Джонни-О как-нибудь сам заметит это, когда будет в более спокойном расположении духа.

Издалека донесся тоскливый стон. Тот, кто произвел его, определенно был на грани отчаяния.

— Моя коллекция! — стонал Потрошитель. — Посмотрите, что вы с ней сделали!

Ник огляделся. Повсюду валялись скрученные винтом оружейные стволы вперемежку с изуродованными до неузнаваемости металлическими деталями разных размеров и формы. Обломками была покрыта не только заасфальтированная стартовая площадка — куда ни глянь, повсюду из живой земли, медленно исчезая, торчали останки всевозможного оружия.

— Что вы натворили! Что вы наделали! — причитал Потрошитель. — Все пропало!

Ник не испытывал к нему никакой жалости. Он в ярости подбежал к маленькому солдату.

— Каким надо быть идиотом, чтобы хранить боевое оружие, боеприпасы и бомбы в таком количестве? — заорал он.

— Я не идиот, — завизжал обиженный Потрошитель. — Сам ты идиот! У меня теперь ничего нет, спасибо тебе!

Вдруг Ника осенило. Когда он впервые встретился с Потрошителем лицом к лицу, в его сознании зародилась смутная догадка, но развивать ее Ник не стал — не было времени. Ему сразу показались странными глаза Потрошителя, форма лица и тембр голоса. Ник схватился за козырек фуражки мальчика, но, естественно, снять ее не удалось. Как и галстук Ника, она стала частью призрачного Потрошителя.

— Убери руки к чертовой матери! — потребовал Зак, ударив Ника по плечу.

Но Ник уже понял, что перед ним никакой не «Зак».

— Ты — девочка!

Глаза Потрошительницы сузились. Она смело смотрела Нику прямо в глаза.

— И что? Твое-то какое дело?

Глава седьмая

Пригоршня вечности

Когда началась война между Севером и Югом, пылкие мальчишки, желавшие принять участие в боевых действиях, нередко приписывали себе несколько лишних лет, чтобы поступить на службу. Среди этих лгунов попадались и девочки, считавшие, что они просто обязаны пойти на войну. Девочки стригли волосы и выдавали себя за мальчиков.

Впрочем, мало кому из них удавалось обмануть призывную комиссию.

Но не четырнадцатилетней Циннии Китнер. Родители дали ей имя в честь любимого цветка матери, и девочка всю жизнь его ненавидела. Ее бесила распространенная в южных штатах мода давать девочкам имена в честь таких пассивных и никчемных предметов, как цветы. Вайолет. Роуз. Магнолия. Она требовала, чтобы ее называли Цин, делая исключение лишь для отца. Она не была из привилегированной семьи и не принадлежала к типажу жгучей южной красотки. Ей мало что было известно о роскоши и институтах благородных девиц. По сути, ей и в школу-то не пришлось толком походить, и Цин возненавидела высший свет и изнеженных молодых южанок. Ей не нравилось рабство, но девушка любила отца и братьев, преданных делу Юга.