Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернёмся - Виктор Дьяков

  Павел Петрович надеялся, что таким образом он переждет самый опасный первоначальный период становления новой власти, на котором неминуемо набьют себе шишек, а то и "свернут шею" лица возглавляющие уезд. Так и вышло. Надежды крестьян-новоселов на советскую власть не оправдались. Они ожидали, что вслед за красными войсками прибудут пароходы с товарами и мануфактурой, и они станут на них обменивать свой хлеб. Но никаких товаров новая власть прислать была не в состоянии - промышленность не функционировала, ничего не производилось. Вместо товаров пришли упродкомы с жесткой системой продразверстки. Население Бухтарминского края, относительно спокойно пережившее годы гражданской войны, столкнувшись с беспардонным изъятием хлеба, плодов своего труда, заколебалось. Заколебались даже новоселы, а что оставалось казакам и кержакам. Домой за зиму вернулось немало станичников, служивших в различных белых частях. Кто-то приходил втихаря, кого-то, добровольно сдавшихся рядовых, сначала отпускали по домам и сами красные. Усть-бухтарминцам, что ушли от Анненкова перед Джунгарским ущельем и пошедших прямиком, сначала через камыши, потом через горы... Им повезло больше чем тем, которые рассчитывали на милость победителей. Тех, решивших сдаться, встретили не то "алаши", которые считали, что анненковцы, уходя в Китай их предали и оставили на погибель, не то какая-то сильно разозленная красная часть... Так или иначе, но большая часть этих почти безоружных людей погибла под пулеметным и винтовочным огнём вместе со своими беженцами. Бухтарминцы тоже хлебнули лиха, преодолевая два обледенелых горных хребта. Из почти полусотни человек лишь тридцать шесть дошли до станицы Зайсанской, а оттуда мелкими группами добирались до Усть-Бухтармы и поселков. Дошел до дому и подхорунжий Осипов, передав письма от Полины и Ивана...

  Наличие красного гарнизона, как ни странно, сыграло для Усть-Бухтармы положительную роль. На население станицы возложили обязанность по обеспечению продовольствием и фуражом данного гарнизона, а в бывших войсковых складах, в крепости имелись солидные запасы того и другого. Наголодавшиеся за войну красноармейцы, здесь успели отдохнуть и отъестся, и потому не проявляли воинственности. Командир гарнизона оказался мужик толковый, и когда на него возложили обязанность по проведении продразверстки в станице, он по согласованию со станичным советом занизил количество сданного ему бывшим станичным атаманом находящегося на складах продовольствия. Получившийся излишек он оприходовал как полученное от продразверстки и отправил его обозом в Усть-Каменогорск. Таким образом, в апреле 1920 года в Усть-Бухтарме продразверстки как таковой не проводилось вовсе. Увы, другим станицам, поселкам и деревням так не повезло...

  На хутор к Дмитриевым продотряд нагрянул под вечер. Братья, думая что все пойдет как обычно, покормили замерзших и уставших с дороги продотрядников, уложили спать. Рано утром командир подошел к старшему Василию:

  - А ну хозяин, отворяй амбар, будем смотреть твои хлебные излишки!

  - Тебе чего надоть? Ты скажи, мы тебе и хлеба отсыпем и овса лошадям в дорогу дадим. Самогонки хошь? Четверть нальем, и езжайте с Богом,- зевая со сна, не понял смысла слов продотрядника Василий.

  - Это ты белякам отсыпал и самогонкой откупался. А с советской властью такие фокусы не пройдут. Отворяй амбары, нам с тобой долго говорить неколе, не откроешь, сами замки посшибаем...

  Пошли в амбар, бойцы стали ссыпать зерно в мешки и таскать на подводы. Был бы жив Силантий, наверняка удержал бы сыновей, а так... Не выдержали братья-работяги, похватали спрятанные винтовки, да начали палить в продотрядников - уж очень жаль стало им так нелегко давшегося урожая. В той перестрелки убили двух бойцов и ранили командира. Погиб и Василий и полугодовалая дочка среднего брата Прохора, лежащая в зыбке от случайной пули. Оставшихся в живых двух братьев Дмитриевых скрутили, арестовали, судили и расстреляли, все имущество реквизировали. Оставшиеся одни, жены старших братьев забили крест накрест окна и двери, и с детьми покинули хутор, разошлись по деревням искать прибежища и куска хлеба. Уже летом на хутор забрели какие-то бродяги и, уходя, потехи ради запалили его. Так закончил свое существование хутор Силантия Дмитриева, одно из самых зажиточных хозяйств в Бухтарминском крае.

  Первым, кто "сломал себе шею" на продразверстке, оказался так подозрительно относившийся к Бахметьеву начальник уездной ЧК Малышкин. После ряда неудачных попыток провести изъятие хлебных излишков, когда продотрядники либо не находили спрятанный хлеб, либо пасовали перед дружным отпором в казачьих поселках, кержацких и даже новосельских деревнях, Малышкин решил сам показать пример, как надо проводить продразверстку. Поступок опрометчивый, но начальник ЧК надеялся, что возглавив продотряд, поведет его в свои родные, хорошо знакомые ему места, где найдет понимание и помощь местных крестьян. Но он жестоко просчитался. Хлеб не захотели сдавать не только староверы с казаками, но и его земляки новоселы. И когда на продотряд, ночевавший в одной из деревень, сами же местные крестьяне навели белых партизан, для Малышкина это стало неприятным открытием, которое он сделал перед самой своей смертью, ибо был убит, а продотряд полностью уничтожен. Командовал белыми партизанами бывший атаман поселка Александровский Никандр Злобин. После этого события срочно провели заседание уездного ревкома с соответствующей повесткой дня. Постановили, немедленно выделить дополнительные воинские подразделения для уничтожение данного белопартизанского отряда... Ну а Павел Петрович волею провидения лишился своего самого опасного недоброжелателя.

  Отряд атамана Злобина у кержацкой деревни Зубовка напоролся на красноармейцев. В бою Никандр Алексеевич был тяжело ранен. Казакам удалось уйти в тайгу и на руках вынести его, но организм старого атамана не сдюжил, и через два дня его похоронили в неприметном месте. Новым командиром избрали Степана Решетникова. Анненковский сотник резко изменил тактику. Помня наказ Анненкова, он сразу начал налаживать связи с другими отрядами белых партизан. У советской власти явно не хватало сил, чтобы взять под контроль весь труднодоступный Бухтарминский край. Красные гарнизоны отслеживали обстановку только вблизи крупных волостных центров, таких как Усть-Бухтарма или Зыряновск. Потому большинство белопартизанских отрядов базировались в высокогорье и тайге на склонах горного хребта, в районе казачьего поселка Большенарымского, что располагался в сорока верстах от Усть-Бухтармы.

  Общее восстание готовилось совершенно незаметно для власти. Не имея поддержки в казачьих станицах и поселках, среди кержаков, она естественно делала ставку на новоселов. Но после первой зимне-весенней продразверстки и среди новоселов поднялся недовольный ропот. Уже не рассчитывая на массовую поддержку населения, власти в каждом населенном пункте создавали комьячейки из числа активистов, обещали им должности и безбедную жизнь, казенный паек. Это в будущем сулило активистам перспективу вообще не заниматься тяжелым крестьянским трудом. Именно комьячейки и стали настоящей опорой советской власти на местах. Из их членов, в основном, формировались сельсоветы, они оказывали помощь продотрядам, им разрешалось иметь оружие.

  Как ни торопил Степан с объединением разрозненных белопартизанских отрядов в один и началом активных боевых действий против красных, большинство командиров других отрядов медлили, желая все отложить до лета, чтобы дать возможность в деревнях и станицах отсеяться. Дескать, с хлебом нам тут никакая осада не страшна, а без него все передохнем. Уж слишком по хлеборобски мыслили белые партизаны. А получилось так, что восстание началось лишь тогда, когда крупных регулярных белых сил уже не было ни на Алтае, ни в Семиречье и восстание никому уже не помогало, и восставшим помочь было некому...

  Толчком к вооруженному выступлению послужила мобилизация молодых парней 1901 года рождения в Красную Армию, и трудовая мобилизация населения на лесозаготовки. Казаки начали бунт в Большенарымском 10 июля. Местный ревком почти подавил стихийное выступление и арестовал зачинщиков, но на помощь взбунтовавшимся со всех сторон поспешили белопартизанские отряды. Члены ревкома бежали. Одновременно начались выступления в нескольких казачьих поселках. Казаки брали оружие, принесенное ими с фронтов и спрятанное, не сданное при проведении поверхностного разоружения в прошедшую зиму. Повсюду началось изгнание и уничтожение коммунистов. В Большенарымском образовался временный комитет и штаб восстания, объявили мобилизацию в народную повстанческую армию. Увы, возглавить эту армию у Степана Решетникова не получилось. Казаки-большенарымцы, преобладавшие в комитете, избрали главнокомандующим своего, бывшего сотника 3-го Сибирского полка Бычкова. Степан, повоевавший под командованием самого Анненкова, понимал, как важно собрать силы в единый кулак и бить по самым жизненно важным коммуникациям противника. Он предложил все объединенные силы партизан и повстанцев бросить в одном направлении, вниз по Иртышу, чтобы наверняка овладеть узловыми населенными пунктами Гусиной пристанью и Усть-Бухтармой, самой многолюдной станицей края. За счет усть-бухтарминцев можно было значительно увеличить наличные силы народной армии. Но Бычков этот план отклонил, видимо опасаясь, что тогда среди восставших будут преобладать усть-бухтарминцы, которые наверняка поддержат своего земляка Степана. Он напротив, распылил силы, пологая что добьется успеха если восстание охватит как можно большую территорию. Часть сил направили на захват Зыряновска, часть на юг, к китайской границе. На Гусиную пристань и Усть-Бухтарму пошел лишь отряд Степана, усиливаясь за счет присоединившихся к нему в попутных поселках казаков.