Янки при дворе губернатора - Виктор Сбитнев

– Господи, за что на склоне лет? За что, Господи?! Андрюшенька, сынок, как же мы без тебя жить то будем?! Альберт с Николаем подхватили ослабшего Сантолайнена под руки и осторожно повели его к дому, где прямо на крыльце сидела, закрыв лицо руками, согбенная Марта Густавовна.

Опасность пришла, откуда не ждали

После того, как няня Груня услышала вопли закусанных пчёлами американцев, до неё вдруг дошло, что Альберту грозит самая настоящая смертельная опасность, ибо от кого же этим заокеанским гостям знать про недавнее убийство Андрея, как не от самих убийц? И поскольку сами американцы, конечно же, на такое дело не пойдут, то значит убийцы, скорее всего, где-то там, в селе, где сейчас наверняка ввязывается в это опасное дело её любимый племянник. А потому, когда вопли истязаемых пчёлами иностранцев стихли за опушкой, няня Груня пустилась проворной рысью в сторону дома Санталайненов. По дороге она дважды коротко передыхала, после чего возобновляла своё нервическое движение. Ей повезло. Она столкнулась с Альбертом и Николаем буквально у самой калитки. Альберт глянул на запыхавшуюся тётку с такой неподдельной тревогой, что ей даже стало стыдно за свой женский испуг и свои мрачные предположения.

– Слушай, няня, тут сейчас мимо дома двое этих… из интерната пронеслись… как бешеные ракеты, даже выли они примерно так же, если ещё не круче. Это часом не от нашего дома? – На губах Альберта заиграла заговорщическая улыбка. И у няни Груни сразу отлегло от сердца, потому что эту улыбку она видела на лице племянника только тогда, когда всё она делала так, как того требовала ситуация. Взгляд Николая, напротив, выражал явное смятение и даже некоторый испуг. С этим всё ясно, подумала няня Груня, он – участковый и находится при исполнении. Ещё, чего доброго, хулиганство мне припаяет! Хотя вряд ли, Альберт защитит. И они вроде – приятели. В это время Альберт, понимающе глянув на тёткины припухлости и задумчиво почесав за ухом, даже не спросил, а как будто высказал догадку:

– Роя снимала? А эти рядом слонялись?

В ответ няня Груня только согласно кивнула, повинно посмотрела в сторону учебного заведения и покаянно заговорила:

– Роя – то я стряхнула быстро, и пчёлы, думаю, никого бы и покусать то не успели, только потом мне роёвню пришлось малость приоткрыть. Сначала меня саму под ухо типнули, а потом и на этих набросились. Хотя они не просто поблизости ошивались, а хотели непременно к нам на порог… А на кой ляд они мне сдались, если нашего Андрея, почитай, из-за них и застрелили?!

– Ох, няня, и скора ты у меня на расправу! – Вздохнул племянник. – Я ведь ещё даже и в интернате не был, пока всё с чужих слов, одни, можно сказать, предположения да слухи…

– Вот и я их разговор, когда несла роёвню, услышала. Они, значит, тебя хотели видеть, чтоб от себя подозрения отвести. И ведь ещё и в интернате никто про Андрея не знает, а они уже решили меры принять, упредить и всё такое. Особенно всё мужик к тебе рвался, а эта его спутница, Сара, его отговаривала – мол, не надо торопиться, мол, это чересчур подозрительно…

– Что, прямо так и сказала? – В свою очередь удивился участковый.

– Верите ли, ни слова не придумала! Разве ж я не понимаю? А иначе и пчёл бы на них не выпускала. Их бы и мой Никита на порог не пустил. Альберт обернулся к участковому, в глазах его появилось отражение вдруг блеснувшей догадки:

– Николай, а ведь она говорит истинную правду, потому как знает, что пчёлы – это настоящее оружие. В прошлом году они на медоносах корову соседскую до полусмерти закусали, еле ветеринар из района откачал. А тут пришлые горожане из-за океана, у которых вряд ли и иммунитет-то на наши дела появился. Они вон от комаров-то наших не знают куда деваться, лесничий мне говорил, что на китайцев в июне походили, а тут пчёлы… Ой, няня, беда мне с тобой! А если помрут?

– Небось, не помрут. А если пожалуются куда, то меня их же закон и защитит. У них частная собственность – святое дело, даже убить можешь непрошенного гостя – и тебе за это ничего не будет. Предупреждать надо о своём визите, а не лезть вот так, на рожон. – Последние слова няня произнесла уже с полной уверенностью в своей правоте. И в это время над лесом опять громыхнуло. Няня инстинктивно вжала голову в плечи, взяла Альберта за локоть и авторитетно сообщила:

– Однако, надо к дому поторапливаться. Уж больно туча над сосняками неприятная висит, с проседью… Дождя из такой много не прольётся, а вот разряды будут не шуточные. А лес нынче не то что от молнии, от искры печной так полыхнёт, что… Позавчерась выселок за болотом сгорел, только баня от него и осталась. Народ в колодцах хоронился.

– Может, у Санталайненов переждём? – Предложил осторожный Николай.

– Да им, чай, не до нас нынче. – Возразила няня. – Пусть одни хоть сегодня побудут, поплачут, повспоминают… Неудобно их стеснять, однако. – И с няней Груней нельзя было не согласиться.

– Главное, – сказал уже тронувшийся с места Альберт, – это лес быстрёхо миновать. Успеем… Пошли, Коля, перекурим, перекусим это дело и обсудим. Видно, пришла пора в гнездо это американское наведаться. И тут важнее важного, как всё это обставить… Участкового упрашивать не пришлось, ибо, что греха таить, любил он столоваться у няни Груни, которая уже давно изучила все его не притязательные в общем-то вкусы. До боров дошли довольно спокойно, но у самой опушки вдруг потемнело, как при полном солнечном затмении, а уже через сотню метров на головы спешащих путников упали первые дождевые капли. Впрочем, няня Груня оказалась права. Дождь был плёвый, едва накрапывал, а вот при полном безветрии над лесом треснуло так, что у всех троих заложило уши. Удивительно, но гроза буквально подкралась к этим измученным лесными пожарами местам. За первым ударом тут же последовали второй и третий. Оказалось, что туч было несколько, и что пришли они сразу с трёх сторон. И вот сойдясь здесь, над борами, начали злобствовать во всю свою мощь. Минут через пять Альберт уже не только оглох, но и ослеп, потому что таких ярких молний он не видел никогда в своей жизни. Даже кроны сосен не гасили их белого, очень похожего на электросварку света: впору было чёрные очки надевать. Няня Груня сначала охала и причитала, а потом, обессиленная объявшим её ужасом, повалилась на падшую хвою. Мужчины подняли её на руки и отнесли под куст акации, где решили немного переждать. Было на самом деле страшно. Остро пахло каким-то горелым металлом. На минуту показалось, что грозы пошли на убыль, но когда уже решили подниматься и идти дальше, вновь рвануло прямо над головой. И вместе с этой раздирающей озоновый воздух звуковой волной раздался треск разлетающегося на куски дерева. Это буквально лопнул и брызнул осколками толстенный ствол ближайшей к ним сосны, а потом её остов вспыхнул, как бенгальская свеча, разбрасывая по сторонам гроздья горящих сучьев.

– А-а-а! – Заголосила няня Груня и снова упала на земь. Но время на раздумья уже не оставалось, потому что неожиданно поднялся порывистый ветер и чубы пламени хищно лизнули соседние деревья. Альберту и его спутникам ещё повезло, что ветер дул не на них, а куда-то вбок, в сторону посёлка. Но идти с няней Груней на плечах Альберту было тяжело, и вскоре его сменил Николай. На огонь старались не смотреть, потому что он летел почти параллельным курсом и чувствовался каждой клеткой тела. Да и горит сосновый лес с большим разносом искр, а потому по ходу они уже пару раз миновали крохотные очажки низовых пока что пожаров. И вот когда уже до края леса осталась пара сотен метров, они увидели впереди полыхающую им навстречу опушку. Очевидно, её подожгла другая молния, одна из тех, что оглушила и ослепила их минутами десятью ранее. Николай, нёсший в это время няню Груню, не устоял и упал на колени, а у дёрнувшегося от неожиданности Альберта отлетела с пояса плохо пришитая пуговица, и он неожиданно оказался при спущенных штанах: и смех, и грех! Впрочем, именно он, в конце концов, и спас всех, используя недавний опыт бегства от огня. Они, по его настоянию, не стали углубляться от огня в лес, куда их, перепуганных встречным пожаром, инстинктивно потянуло, а рванули по диагонали. При этом огненный шквал приближался, но не так быстро, как если б они не стали менять курса. А потому другого края опушки они достигли чуть раньше, чем туда добрался огонь. Помогло и то, что опамятовавшаяся няня Груня уже продвигалась своими ногами. На опушке силы оставили их, и к сельским картофельникам они буквально отползали. Последняя молния ударила в поселковый ретранслятор, из которого при этом полетели снопы искр и зловещие вопли сигнализационной сирены. А опушка полыхала в нескольких десятках метров от них, обдавая всё окрест удушливыми дымами и невыносимым мертвящим жаром.