Король Неверленда - Никки Сент Кроу

– Оближи.

Я послушно обвожу его пальцы языком. Пэн щурится.

– Что это за вкус? – Судя по его крепко сжатым челюстям, от меня требуется какой-то ответ.

– Я… я не знаю.

– Вкус неприятностей, – сообщает он. – Грязная шлюшка Дарлинг.

От его слов я распаляюсь ещё больше.

– Ох, чёрт, – бормочу я сквозь стон. – Дааа…

Я вся горю, я на взводе, мне один шаг до небытия – и в одно мгновение на меня обрушивается волна. Чувствую, как между ног всё сжимается, тело напряжено, как струна, и я задерживаю дыхание.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Меня пронизывает жар, пальцы ног поджимаются, и я пытаюсь подтянуть к себе колени, но Пэн рывком возвращает мои ноги в прежнее положение.

Я тяжело дышу, у меня кружится голова.

Во мне словно взорвалась сверхновая.

Пэн грубо вздёргивает вверх мой подбородок, заставляя смотреть на него. На лбу, на груди у меня подсыхает пот, дыхание вырывается с хрипами.

Его лицо, искажённое яростью, словно состоит из сплошных острых углов.

– Мы не трахаем девчонок Дарлинг, – цедит он сквозь зубы. – Прекрати страдать хернёй или пожалеешь.

И уходит, а я остаюсь в одиночестве в кресле, мокрая и грязная.

Глава 11

Питер Пэн

Я на взводе и взбешён так, что мог бы разорвать девчонку Дарлинг пополам.

Эта мокрощёлка буквально умоляла, чтобы её трахнули.

Она точно знала, что делает, и делала это весьма умело.

Я выхожу на балкон и зажигаю ещё одну сигарету. Этого недостаточно. Это совсем не то, чего я хочу.

От дыма, обжигающего лёгкие, напряжение под лопатками слабеет. Я упираюсь кулаками в каменные перила. Остальные Потерянные Мальчишки разбежались, но костёр в очаге ещё горит.

Где-то в лесу неподалёку кричит ночной пересмешник.

Ветер чуть усиливается, и пальмовые листы шуршат.

Вейн, поднявшись по лестнице, обнаруживает меня на балконе. Ему удалось расслабиться лучше, чем мне. Это можно определить по энергии в воздухе. Даже если у меня нет всей моей силы, по крайней мере, такие вещи я чувствую.

– Ты как-то разобрался? – спрашиваю я.

Вейн кивает, но по его лицу видно, что ему это не понравилось.

– Черри? – угадываю я.

– Ага.

– Она выживет?

– С трудом.

– Вечно они не знают, о чём просят, – говорю я не только о Черри и снова затягиваюсь, но не выдыхаю, и дым сам по себе вытекает изо рта.

– Черри знала. Но всё равно попросила. – Вейн указывает подбородком в мою сторону. – А ты с чего похож на смерть во плоти?

Я вздыхаю.

– Баш трахнул девку Дарлинг.

А потом я засунул в неё пальцы.

До сих пор каждый грёбаный раз, когда я подношу ко рту сигарету, чувствую на себе её запах. Такой сладкий. Такой соблазнительный.

– Господи боже. – Вейн прислоняется к перилам, скрестив на груди руки. – И ты заодно? – уточняет он.

Я отвечаю ему мрачным взглядом.

– Что я заодно?

– От тебя пахнет ей. Не держи меня за идиота.

– Я преподал ей урок.

– И себе попутно?

Я делаю последнюю затяжку и давлю сигарету о ближайшую хрустальную чашу, выдыхая дым.

– Если эта штучка к тебе уже подобралась, – морщится Вейн, – у всех нас охренеть какие проблемы.

– Вейн.

– Не позволяй ей этого.

– Да не собираюсь я, мать твою.

Он смотрит на меня: один глаз фиолетовый, другой чёрный. Его тень спокойна, но я чувствую, как она рыщет у него под кожей. Она никогда не бывает сыта полностью. Вейн и его тень родом с другого острова, более тёмного.

Даже без тени он бы внушал ужас.

Я до сих пор не понимаю, как убедил его покинуть то место.

Вейн никогда не рассказывал мне свою историю, и я никогда не спрашивал.

Но чем дольше он здесь, тем труднее ему сдерживать свою сущность, свои желания.

У нас с ним разные войны, но тем не менее мы оба постоянно сражаемся.

– Со мной всё будет нормально, – говорю я ему.

Он отвечает кивком.

– Не торчи тут слишком долго. Солнце вот-вот взойдёт.

Но после ухода Вейна я задерживаюсь на балконе, согнувшись над перилами, гораздо дольше, чем следовало бы.

Чем ближе солнце к горизонту, тем сильнее ноет кожа, тем больнее сводит живот.

Нам нужно продержаться достаточно, чтобы проникнуть в голову Дарлинг, порыться в её воспоминаниях и увидеть то, что сможем. Ещё две ночи до полнолуния.

До тех пор мы будем ждать.

Когда первый солнечный луч вспыхивает над океаном, я ещё немного медлю, чтобы застать краски дня.

У меня меньше десяти секунд, прежде чем кожа начнёт трескаться, а по венам заструится раскалённая добела, пронзающая боль.

Пока у меня нет тени, дневной свет несёт мне лишь гибель.

Мне приходится мчаться в гробницу бегом, и вокруг меня вьётся дым.

Глава 12

Уинни Дарлинг

На следующее утро я просыпаюсь, когда солнце уже стоит высоко в небе.

Воздух тёплый, но свежий: окна на ночь остались открытыми, так что в комнату легко проникают солнечный свет и океанский воздух.

Если бы не тот факт, что меня похитил, переправил на какой-то далёкий остров и приковал к кровати воплотившийся герой сказки, это были бы лучшие каникулы в моей жизни.

Волны ритмично набегают на скалы и с плеском откатываются с песчаного пляжа. Я подтаскиваю кресло к окну, устраиваюсь на сиденье поудобнее, ставлю босые ноги на подоконник.

Я сижу так целый час, просто наблюдая, как чайки снуют по пляжу туда-сюда. Снаружи никого нет, и движения за пределами моей комнаты не слышно. Похоже, это дом полуночников.

Сидя там, я не могу не грезить о том, что сделала прошлой ночью.

Между ног покалывает, и я плотно сжимаю бедра, пытаясь избавиться от возбуждения.

Я хотела вбить клин между Потерянными Мальчишками, но даже не думала, что вчерашняя ночь мне так понравится.

Мне нравилось, когда меня называли шлюхой.

Вот если бы Пэн назвал меня шлюхой и трахнул…

– Доброе утро.

Я выпрямляюсь: в комнату входит Черри.

– О чёрт, – возмущаюсь я. – Ты меня напугала.

– Извини. – Она опускает на кровать поднос с едой. Я встаю и тут же удивлённо спрашиваю у Черри:

– Что с тобой произошло?

Лицо у неё исцарапано, руки покрыты синяками.

– Я упала.

– Куда? В бочку с битым стеклом?

Она игнорирует меня.

– Я сварила тебе кофе. Тебе добавить сливки или сахар?

Помимо кофе, Черри принесла тарелку тостов и миску с фруктами.

– Можно немного молока.

Она снимает крышку с одной из чашек и наливает туда густые сливки. Кофе светлеет.

– Хорошо спалось? – спрашивает