Долина дракона - Ванда Алхимова

— Сдается мне, госпоже ты не нравишься.

— Это не госпожа, а певичка, — огрызнулся гвардеец. — Поет при дворе. И я вовсе не…

— Милая, ты хочешь его? — спросил у девушки Куланн.

Девушка покачала головой. Глаза у нее были чудесные — большие, синие, словно апрельское небо. Личико приятное, но ничем не примечательное.

— Я иду к Брайену и — можешь не сомневаться — расскажу ему, как гвардейцы Бреса паскудничают в его же дворце, — сказал Куланн.

— Лорду Брайену плевать на эту шлюху и на остальных, хоть бы я перетрахал их всех, — заявил гвардеец, но девушку отпустил.

Она замерла, растирая запястье.

— Все может быть, — согласился Куланн. — Но на тебя, подозреваю, ему тоже наплевать. Как думаешь, он сильно расстроится, если я тебе шею сверну?

Гвардеец выхватил меч, и тут же зазвенели, вылетая из ножен, клинки обоих стражников. Куланн рассмеялся — беззвучно, только грудь и плечи вздрагивали.

— Вы впрямь хотите, чтобы я здесь все кровью залил? — спросил он, ухмыляясь в усы. — Думаю, лорду Брайену это не понравится. Три изрубленных в куски трупа прямо во дворце. Стены и пол долго отмывать придется. А если еще и на потолок попадет…

Гвардеец издал невнятный звук и исчез в боковом проходе. Стражники почувствовали себя идиотами.

— Уберите мечи, — обратился к ним Куланн. — Не годится обнажать клинки, если не собираетесь ими поработать.

Взгляд Куланна потяжелел, плечи напряглись. Стражники переглянулись. Девушка стояла не шелохнувшись.

— Поди ко мне, милая, — обернулся на нее Куланн.

Девушка робко приблизилась. Она была бледна, в глазах стояли слезы.

— Как тебя зовут, милая?

— Эйнли, — дрожащим голосом произнесла девушка.

— Ты правда умеешь петь? — ласково спросил наемник.

— Д-да… я пою на праздниках, — пролепетала Эйнли.

— Это хорошо, — улыбнулся Куланн. — Моя сестра тоже любила петь… Если тебя будут обижать, приходи в «Золотого Льва». Я там пью по вечерам. Назовешь мне — кто, и я подарю тебе их головы.

Наемник подмигнул остекленевшей от испуга Эйнли и пошел дальше. Стражники затопали следом.

Брайен был в своих покоях. Куланн долго препирался с его личной охраной в дверях, но наконец о нем доложили, и временный правитель покоренной столицы велел пропустить посетителя.

— Если ты тоже по поводу этих недоумков, то нет, — бросил Брайен, не успел Куланн войти. — Если сами не можете своих разгильдяев угомонить, то это сделаю я. Мне не нужны волнения в городе, драки наемников и лишние грабежи.

— Да перестань, они просто сцепились из-за девки, — нахмурился Куланн. — Твои гвардейцы дерутся каждую ночь в кабаках и тех же борделях.

— И потом сидят в карцере.

— Я поговорю с парнями, завтра общий сбор созову. Больше этого не повторится.

— А если повторится? — поднял бровь Брайен.

— Если повторится, то следующих посадишь в тюрьму и высечешь плетьми, я слова не скажу, — пообещал Куланн.

— Ладно, — помолчав, сказал Брайен. — Вы, наемники, слишком наглые, но что с вас взять? Скажи, чтобы позвали Даэрта. Передай ему, что я разрешил их выпустить. Но следующие, кто затеет драку, ответят по всей строгости.

Куланн ухмыльнулся, отвесил поклон и неторопливо удалился.

Найти Даэрта оказалось делом несложным. Колокол еще не прозвонил полночь, а Куланн уже вызволил двух незадачливых вольных воинов. Он поднял голову к звездному небу и вдохнул запах ночи. А потом зашагал по улицам прочь от дворца.

Город спал тревожным сном, только горели фонари над дверями увеселительных заведений да шныряли всякие проходимцы.

Огромная фигура Куланна и рукоять меча за его плечом распугивали всех. Даже шайки оборванных бандитов в самых тесных и темных переулках спешили убраться с его дороги. Наемник все шагал, летящими шагами меряя мостовую и ночь. Скоро улицы стали шире, вдоль них потянулись заборы особняков, а затем огороды простых обывателей, живших в добротных, но скромных домах. Куланн свернул в темноту, не обращая внимания на лай цепных собак, и вскоре перепрыгнул через знакомый забор. Кинувшийся было к наемнику сторожевой пес узнал его, приветственно заворчал и вильнул хвостом. Куланн потрепал его по ушам, подошел к сараю, оперся о стену плечом и уставился на дом.

Время шло, но Куланн терпеливо ждал. Наконец тихо стукнула дверь, и стройная темная фигурка сбежала по ступеням и бросилась к Куланну. Он поймал женщину в объятия, нашел в темноте теплые губы и прижался к ним.

Она была горячей, мягкой, нетерпеливой, и ее возбуждение передалось ему. Куланн потащил ее к свинарнику. Свиньи хрюкали за загородкой, беспокойно толкались, почуяв присутствие хозяйки. Куланн уронил ее в сено, накрыл собой и торопливо задрал подол, целуя, куда придется. Она уже была готова и сама ввела его в себя. Извивалась под ним, кусала его плечо, чтобы не кричать, и надолго его не хватило.

Когда все закончилось, она поднялась, запахивая теплую вязаную шаль на плечах, нашарила свечу и огниво, и крохотный огонек озарил ее лицо — некрасивое, веснушчатое, но такое милое и ласковое, что от него невозможно было оторвать взгляд. Густые тяжелые косы, маленькие хорошенькие уши, длинная белая шея, румяные губы и белые ровные зубы…

— Я уж и не ждала тебя, — тихо засмеялась она. Когда Кусай залаял, чуть не со стула не упала — как раз малыша укачивала.

— А я вот взял и пришел, — Куланн протянул руку и погладил ее по щеке.

Она прижалась щекой к его ладони. Глаза блестели от счастья, полная грудь тяжело поднималась под шалью.

— Дети спят? — спросил Куланн.

Она кивнула.

— А муж?

Она пожала плечами.

— Что он сделает с тобой, когда я уйду? — Куланн снова погладил ее по щеке.

— Ничего, — поморщилась она. — Он… Он хороший. И он тоже благодарен тебе.

Куланн усмехнулся, заложил руки за голову и закрыл глаза. Пахло сеном, свиньи ругались на своем зверином языке за стеной.

— Ты тоже хороший.

Он почувствовал, как она укладывается рядом и льнет к нему.

— Ты мог взять меня силой, — прошептала она, и голос ее дрогнул. — Мог убить моего мужа и наших детей. Я так испугалась, когда вы вломились на улицу… Ты был таким страшным: меч в руках, и кровь течет по лезвию… Но ты всех выгнал, не дал своим людям разграбить наш дом. И просто попросил воды…

— А ты выставила на стол все, что у тебя нашлось, — улыбнулся в усы Куланн. — Я попробовал и понял, что пропал с концами. Ты готовишь не хуже моей сестры. Она тоже умела такие пироги с рыбой печь, хрустящие, маслом пропитанные.