Аристократ и куртизанка - Труда Тейлор

Потом он заснул, и Мадлен получила возможность рассмотреть его лицо. Острый подбородок и высокие скулы говорили о надменном и решительном характере графа, однако рот, с полноватой нижней губой, свидетельствовал о наличии в нем мягких черт. Это было легко прочесть сейчас, когда граф спал. С закрытыми глазами и расслабленными мускулами он выглядел гораздо моложе и вовсе не казался таким сдержанным, сухим и надменным, каким обычно бывал.

Ночь они провели на глухом постоялом дворе. Мадлен удалилась спать так скоро, как только позволили правила приличия.

Когда на следующее утро граф изъявил желание ехать верхом, она почувствовала облегчение. Одиночество сейчас было для нее предпочтительнее, ибо слишком много чувств рвалось наружу при первом приближении графа.

Продвигались они неспешно. На отдых останавливались на крошечных постоялых дворах за городской стеной.

Путешественники находились на пустынном участке дороги, ведущей к бретонской столице, когда произошло совершенно неожиданное. Только что экипаж вполне спокойно катил по дороге, как вдруг раздался ужасный треск, и карета повалилась на бок. Мадлен была сброшена с сиденья. Она услышала скрежет металла и дерева и храп раненой лошади. Потом от удара головой о дверцу экипажа у нее буквально посыпались искры из глаз. Придя в себя, Мадлен обнаружила, что лежит на спине и смотрит в стенку экипажа, оказавшуюся теперь у нее над головой. Тут она увидела взволнованное лицо графа, заглядывающего внутрь кареты.

— Мадлен, — позвал он тихим голосом, — как вы?

— Все хорошо, — ответила она, но, когда попыталась привстать, все вокруг угрожающе поплыло у нее перед глазами.

Он, толкнув дверцу, пробрался к ней.

— Наверное, вам нужно немного полежать спокойно, — сказал де Ренье с нежной заботой. — Вы бледны как полотно.

— Правда, Люсьен, со мной все в порядке, — заверила она. — Просто помогите мне выбраться отсюда. — Мадлен видела, что и он очень бледен, и решила, что граф не меньше ее потрясен происшедшим. — Что случилось? — спросила она.

— Мы потеряли колесо. Бог весть как это вышло. А поскольку дорога идет по склону, карета повалилась на бок. Две пристяжные лошади поранились, мне даже одну из них пришлось пристрелить. Карета наша тоже разбита.

— А что с кучером? — спросила она.

— Сломал ногу, кажется. Честно говоря, прежде всего я беспокоился о вас. Сейчас вы можете встать?

Она снова стала уверять, что ничуть не пострадала, и с его помощью выбралась наверх. Граф остался доволен ее видом.

— Ваши розовые кружева, Мадлен, — весело заметил он. — Как это фривольно…

Он свел ее с насыпи на луг, где лежал с побелевшим от боли лицом кучер. Озабоченно нахмурившись, граф снял камзол и подложил под голову несчастного.

— В карете есть одеяло, — подсказала Мадлен, и де Ренье быстро сходил за ним.

— Пьеру нужна помощь, и я хочу съездить за нею, — обратился он к Мадлен по возвращении. — Мне очень не хотелось бы просить вас об этом, но не могли бы вы остаться с ним? Один я обернусь быстрее, и…

— Конечно, о чем разговор, — ответила она.

— Я вернусь как можно быстрее, — снова заверил он.

Граф отсутствовал чуть более часа, но для Мадлен время тянулось невыносимо медленно. Пьеру она, к сожалению, ничем помочь не могла и от этого испытывала большое чувство досады. Граф вернулся с группой крестьян и фургоном. Пьер был осторожно перенесен внутрь, после чего туда же забралась Мадлен. Их отвезли на постоялый двор, находившийся неподалеку. Это было весьма скромное заведение, куда не заглядывали знатные постояльцы, но встретили их там достаточно гостеприимно и о Пьере позаботились хорошо.

Еда, которую им предложили, была вкусной. Граф во всем проявлял небывалую терпимость. Например, когда перепуганная девушка-служанка обронила на скатерть несколько тушеных овощей, он воздержался от замечаний и вполне благодушно перенес отсутствие приличного вина. Он поинтересовался самочувствием Мадлен, а когда та сказала, что зябнет, немедленно принес ей шаль и настоял, чтобы она выпила коньяку. Эти участие и забота очень трогали, тем более что граф и сам явно устал.

Перед тем как отправиться в постель, он навестил Пьера, а потом заглянул к Мадлен, чтобы сообщить ей новости. Она, одетая в ночную рубашку и халат, спокойно приняла его, удивившись тому обстоятельству, сколь естественно себя при этом ощущала. Сразу же после его ухода Мадлен забралась в постель и быстро заснула.

Неизвестно, сколько она проспала, когда была разбужена ужасным шумом, за которым последовали более приглушенные звуки — будто от ударов и падений. Она лежала, гадая, что может производить подобный шум, как вдруг раздался хлопок, в котором нельзя было не распознать пистолетный выстрел. У нее внутри все перевернулось, тем более что шум этот исходил из комнаты графа, расположенной по соседству с ее собственной.

Не думая более ни о чем, Мадлен вскочила, накинула халат и выбежала в коридор. Двери других номеров тоже были открыты. Она увидела графа, в одиночестве стоявшего в дверях своей комнаты. Один из вышедших в коридор постояльцев прихватил с собой канделябр, в неровном свете которого лицо графа имело оттенок вощеной бумаги. Он тяжело дышал, и на лбу блестели капли пота. Кивнув торопливо поднимающемуся по лестнице дородному хозяину, граф жестом указал себе за спину. Мадлен увидела у него на щеке синяк.

— На меня напали, — сдержанно сообщил он. — Кажется, я убил его.

Хозяин вошел в комнату, но задержался там недолго.

— Мертвее не бывает, — сказал он, выйдя. — Пистолет, мсье… откуда он взялся?

— Это его, — ответил граф. — Увидев, что разбудил меня, негодяй хотел выстрелить. Мы боролись за оружие, и пистолет случайно выстрелил. Полагаю, это была попытка ограбления, поскольку, когда я проснулся, он рылся в моем сундуке.

— Собаке — собачья смерть, — пробормотал кто-то из постояльцев. — Вам повезло, мсье.

Хозяин согласно кивнул.

— Я весьма сожалею, мсье, что такое случилось в моем заведении. Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свое сожаление. — И он пустился в многословные извинения.

Граф быстро терял терпение. Он устал, замерз, все тело болело от полученных ударов. Вдобавок ему никогда прежде не доводилось убивать человека — даже на дуэли, — и он чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

— Я ничего не ставлю вам в вину, — резко оборвал он хозяина, — но был бы весьма благодарен, если бы труп убрали из моей комнаты как можно быстрее.

— Конечно! Конечно! — ответил хозяин. — А тем временем, если вы хотите чего-либо…