Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Гедимин отмахнулся и начал снимать с рук чёрную обшивку. «Расплав уже затвердел, но ещё горячий…»

Посреди коридора Вепуат остановился и потянул сармата в другую сторону.

— Сэта! Надо им сказать, что пора заступать на пост. Пятьдесят градусов — это для них даже прохладно.

Гедимин, пожав плечами, пошёл за ним.

… — И вот оно, проснувшееся Пламя, приняло две жертвы, — доносился из-за приоткрытой двери шелестящий голос. — Одну принял повелитель всех скал ради того, чтобы дом Пламени строился. Вторую — тот, кто направляет свет, ради Пламени и его растущей силы. Двое из детей Пламени были сожжены в небесном огне…

Вепуат оглянулся на Гедимина и ошалело мигнул.

— Эй! Кут’тайри! — он вошёл в отсек. Восьмеро Сэта, что сидели перед гамаком жреца, быстро переглянулись и поднялись на ноги. Следом «вытек» из гамака сам Кут’тайри и сложил руки в почтительном жесте.

— Воины Куттуша пришли охранять Пламя, — сказал он. — Мы ждали, пока ворота его дома откроются. Если вождь Айсек…

— Подъёмник работает, — перебил его Вепуат. — Идите, Гедимин вас проводит… Кут’тайри! Что там за разговоры про жертвы и сожжения?

Жрец наклонил голову.

— Я не должен был говорить о ваших ритуалах, раз пока не заслужил, чтобы меня в них посвятили. Но воины Куттуша беспокоились, довольны ли боги.

Вепуат мигнул.

— Ты о чём? Какие ритуалы? Если ты о тех двоих филках…

— Я жрец Пламени, — прошелестел Кут’тайри. — И я мог бы быть допущен…

— Не было никакого ритуала, — Вепуат мотнул головой. — Двое филков оказались там, где не надо. Никто не хотел их смерти!

— Жертва мало ценится, если малого стоит, — бесстрастно проговорил жрец. — Вы говорите с богами, как у вас заведено, вы не должны меня этому учить. Я лишь скажу — я всем огнём отдан великому Пламени.

Он отвернулся. Сарматы переглянулись. Гедимин, устав мигать, повернулся к воинам Куттуша.

— Пойдём, пока не похолодало. Где термочаши?..

…Едва шагнув на гравий, Гедимин увидел, что среди камешков что-то шевелится. Поверхность плато будто накрыло стелющейся дымкой — лиловой, бордовой, ярко-красной… Вепуат с радостным воплем схватился за сигма-сканер и зачерпнул гравий растопыренными пальцами.

— Огнелюбки!

Пучки нитевидных побегов лезли из-под каждого камешка, хаотично шевелились, дёргались и сворачивались от прикосновений. Гедимин подошёл к обрыву, посмотрел вниз, — долина покрылась цветными пятнами.

— Похоже, их споры выпали вчера, — Вепуат разглядывал шевелящийся пучок под микросканером. — Вместе со всем остальным. А резкий нагрев разбудил их. Помнишь, сколько их было в том году?

— Из них удалось извлечь пользу? — уточнил Гедимин; его память на этот вопрос так и не ответила. Вепуат качнул головой и снова склонился над сигма-сканером. По его лицу расплылась нелепая ухмылка.

22 день Мысли, месяц Камня. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»

Два продолговатых тёмно-красных пузыря уже ничем не напоминали тела; они просели и почти сплющились, внутри плескалась мутная жидкость — вода, смешанная с пеплом. Гедимин едва заметно поёжился и оглянулся на угрюмого Айзека.

— Слить в контейнер и вывезти… ну, хоть на Эллур. Там и без нас фонит. А оболочки промыть щёлочью. Радионуклиды…

Айзек поморщился.

— Ничего в Эллур сливать не надо. Это — останки. Их нужно захоронить. Что у нас с могильником?

Гедимин мигнул.

— Могильник? Тебе Сфена Лучей мало? — неуверенно ухмыльнулся он. От вида багровых пузырей ему было не по себе — он-то помнил, чем они были ещё несколько дней назад. Но — останки?..

Айзек покачал головой.

— Надо было сразу тебя проинструктировать. Я не подумал, что могут быть отходы… ещё и такого рода. Выливать сарматов в Эллур всё-таки не следует. Как и выбрасывать в Сфен Лучей. Достаточно глубокий могильник с подземным доступом и тройным шлюзованием… в принципе, я его сам могу начертить. А вы с Вепуатом найдите рабочих.

— Золотая глина, — Гедимин угрюмо сощурился. — И ипрон. Могильник без экранирования… тогда уж лучше вылить в Эллур.

— Стражи обещали связаться со столицей, — Айзек отвёл взгляд. — С ипроном что-нибудь придумаем. Немного золотой глины у нас есть. Займись.

…Руки смущённого Вепуата были обёрнуты защитным полем. В отсеке, из которого он выглянул, что-то шипело и булькало.

— Вот ты вовремя! — Вепуат, схватив Гедимина за запястье, втянул его внутрь. Что-то пронзительно заверещало.

— У нас почти готово, — выдохнул Вепуат, оглядываясь на жаровню. На неё был надет кожух с подпорками и раструбами. Бронн, натянув по локоть рукавицы с крагами, возился с котелками на «горелках» — то что-то помешивал, то поддевал острой костью и придирчиво обнюхивал.

— Уттунри мне сильно помог, — сказал Вепуат, разворачивая продолговатый свёрток и резко его встряхивая; странный предмет развернулся на полтора метра — это был узкий полупрозрачный пузырь, внутренности какого-то животного. — В таких делах нужен кто-то со вкусовыми рецепторами. Я думал попросить Джагулов…

Уттунри презрительно пискнул.

— Кочевники! Где им взять нормальные приправы⁈

Он поймал что-то на костяную вилку, слизнул падающую каплю и довольно оскалился.

— Всё! Плавающие в скалах будут довольны!

Вепуат снял всю насадку с жаровни.

— Так и вываливать?

— Пусть остынет, — пискнул Бронн. — Ты попробуй!

Вепуат поддел когтем фрагмент чего-то неопределимого и сунул под респиратор. Гедимин с присвистом выдохнул, шагнул к нему — сармат проворно шарахнулся к стене и показал жест превосходства.

— Хорошо! Гедимин, ты попробуй. Даже наши рецепторы прошибает!

— Смотри щупальца не отрасти, — буркнул ремонтник, отодвигаясь от котелков. — Что это вообще такое?

— Это для Текк’тов, — Вепуат повесил мешок-пузырь на распорки. — Раньше их кормили местные, теперь придётся нам. Я за