Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Один тип колониальных хоанофлагеллатов настолько подобен губке, что его даже называют Proterospongia. Отдельные хоанофлагеллаты (или мы должны рискнуть и называть их хоаноцитами?) помещены в желеобразную межклеточную жидкость. Колония – не мяч, который не понравился бы Геккелю, хотя он ценил красоту хоанофлагеллатов, как нам демонстрируют его замечательные рисунки. Proterospongia – колония клеток типа, почти неотличимого от тех, которые преобладают внутри губки. Хоанофлагеллаты косвенно получают мой голос как самые вероятные кандидаты на современную реконструкцию происхождения губок, и, в конечном счете, всей группы многоклеточных.

Хоанофлагеллаты некогда были огульно смешаны со всеми оставшимися организмами, кто еще не присоединился к нашему странствию, такими как «простейшие». «Простейшие» не служат больше названием для типа. Есть много различных способов быть одноклеточным организмом (или, как некоторые предпочли бы, бесклеточным – имеющим тело, не разделенное на составляющие клетки). Различные члены группы, прежде известной как простейшие, будут теперь присоединяться к нашему странствию по частям, разделенные большими контингентами многоклеточных существ, такими как грибы и растения. Я продолжу использовать слово «простейшее» как неофициальное название для одноклеточных эукариот.

СВИДАНИЕ 33. DRIPы

Ветвь DRIPов. Самые близкие одноклеточные родственники животных – хоанофлагеллаты и DRIPы. В настоящее время сомнительно, являются ли эти две группы самыми близкими родственниками друг другу (следовательно, сжимая Свидание 32 и 33 в одно), или около 30 описанных видов DRIPов состоят в самом дальнем родстве со всеми остальными. Наиболее широкомасштабное молекулярное исследование с целью датирования поддерживает последнюю схему, за которой мы, поэтому, и последуем.

Есть маленькая группа одноклеточных паразитов, известных либо как Mesomycetozoea, либо как Ichthyosporea, главным образом паразитов рыб и других пресноводных животных. Название Mesomycetozoea вызывает ассоциацию и с грибами и животными, и верно, что их свидание с нами, животными, является последним нашим свиданием перед тем, как все мы присоединимся к грибам. Этот факт теперь известен благодаря молекулярным генетическим исследованиям, которые объединяют тех, кто до настоящего времени были довольно разнородной группой одноклеточных паразитов, друг с другом, с животными и грибами.

Аристократический эволюционный статус. Прорастающая спора Ichthyophonus hoferi из печени сельди. I. hoferi, как полагали, была грибом или простейшим животным, прежде чем она была идентифицирована как DRIP.

И «Mesomycetozoea» и «Ichthyosporea» весьма трудно запомнить, и есть разногласия относительно того, что из них предпочтительнее. Может быть, поэтому возникла практика использовать прозвище DRIP – сокращение из начальных букв от тех всего лишь четырех родов, известных исследователям этой группы. Рода, которые обеспечивают D, I и P, являются Dermocystidium, Ichthyophonus и Psorospermium. R всегда был чем-то вроде самозванца, потому что это не латинское название. Оно осталось от «Rosette agent», важного в коммерческом отношении паразита лосося, теперь формально названного Sphaerothecum destruens. Таким образом, я предполагаю, что аббревиатура должна была в действительности быть исправлена на DIPS, или DIPSы во множественном числе. Но DRIPs с s для множественного числа, кажется, прижилось. И теперь, что похоже на работу терминологического предвидения, недавно обнаруженный другой организм, название которого, как оказалось, начинается с R, также был DRIPом. Это – Rhinosporidium seeberi, паразит из человеческого носа. Таким образом, мы можем создать заново название DRIPS со всеми пятью буквами, являющееся удобной аббревиатурой, и попытаться проигнорировать смущающий вопрос о том, в единственном ли оно числе, или во множественном.

В 1890 году был впервые открыт Rhinosporidium seeberi, и он долго был известен как причина риноспоридоза, неприятной болезни человеческого носа, на самом деле носа млекопитающих, но его родственные связи были загадкой. В разное время его перемещали от ствола простейших до позиции грибов, но молекулярные исследования теперь показывают, что он является пятым DRIPом. К счастью для ненавистников игры слов, R. seeberi, кажется, не заставляет нос капать (drip по-англ. капля Прим. пер). Напротив, он блокирует ноздрю полиповым наростом. Риноспоридоз – главным образом тропическая болезнь, и врачи долго подозревали, что люди подхватывают его, купаясь в пресноводных реках или озерах. Так как все другие известные DRIPы – паразиты пресноводных рыб, речных раков или амфибий, кажется вероятным, что пресноводные животные также представляют собой первичных носителей R. seeberi. Открытие, что он является DRIPом, могло бы быть полезным для врачей в другом смысле. Например, попытки лечить его противогрибковыми препаратами потерпели неудачу, и мы можем теперь получить представление почему: это не гриб.

Dermocystidium появляется как кисты на коже или жабрах карпов, лососевых, угрей, лягушек и тритонов, lehthyophonus вызывают важные в экономическом плане системные инфекции больше чем у 80 видов рыб. Psorospermium, который случайно был первоначально обнаружен нашим старым другом Эрнстом Геккелем, заражает речного рака и, снова же, имеет экономически важное значение для ресурсов речного рака. А Sphaerothecum, как мы видели, заражает лосося.

Организмы самих DRIPов могли бы быть проигнорированы как непримечательные, если бы не их аристократический эволюционный статус – их точка ответвления, в конце концов, является самой глубокой в животном мире. Мы не знаем на кого был похож Копредок 33, если не брать во внимание, что одноклеточные организмы все выглядят в значительной степени схожими для наших пресыщенных многоклеточных глаз. Он не паразитировал, как DRIP – ни на рыбах, ни на амфибиях, ракообразных или людях, это уж точно, поскольку все они все еще находились невообразимо далеко в будущем.

Есть одно прилагательное, которое всегда применяется к DRIPам – «загадочные», и кто я такой, чтобы прервать традицию? Если бы DRIP должен был бы поведать свой загадочный рассказ, я подозреваю, что это был бы рассказ о том, что сейчас, когда мы достигли таких древних пунктов свиданий, почти все равно, кто из наших одноклеточных кузенов оказался выжившим. Не случайно, что также почти все равно, каких одноклеточных организмов хотели исследовать ученые на уровне молекулярной генетики. Люди исследовали DRIPы, потому что некоторые из них – важные в коммерческом отношении паразиты рыб, а другие, как мы теперь знаем, закупоривают наши носы. Могут существовать одноклеточные организмы, которые являются столь же центральными на генеалогическом дереве жизни, но которые никто не потрудился исследовать, потому что они паразитируют, скажем, на комодских драконах, а не на лососях или людях.

Никто, однако, не мог не обратить внимания на грибы. Мы собираемся их приветствовать.

СВИДАНИЕ 34. ГРИБЫ

На Свидании 34 к нам, животным, присоединяются второе из трех больших царств многоклеточных, грибы. Третье состоит из растений. Поначалу может показаться удивительным, что грибы, которые кажутся настолько похожими на растения, более близко связаны с животными, чем с растениями, но молекулярное сравнение оставляет мало сомнений. И, возможно, это не слишком удивительно. Растения импортируют энергию от солнца в биосферу. Животные и грибы разными способами паразитируют на растительном мире.

Грибы – очень большой и важный приток странников, имеющий пока 69 000 описанных видов из предполагаемого общего количества в 1,5 миллиона. Съедобные грибы и поганки создают неправильное впечатление – эти заметные растениевидные образования являются производящими споры верхушками айсберга. Большая часть организма, которая создает шляпочный гриб, находится под землей: это обширная сеть нитей, названных гифами. Скопление гиф, принадлежащее одному отдельному грибу, называют мицелием. Общая длина мицелия одного гриба может измеряться в километрах и может распространяться на значительную территорию.

Обширная сеть нитей. Цветное сканирование электронным микрографом плодового тела и гифы аксомицетового гриба Aspergillus niger, часто встречающегося загрязнителя пищи. Плодовое тело содержит почти выпущенные споры (видимые как зеленые сферы).

Одиночный гриб похож на цветок, растущий на дереве. Но «дерево», вместо того, чтобы быть высокой, вертикальной структурой, растянуто подобно струнам гигантской теннисной ракетки под землей, в поверхностных слоях почвы. «Ведьмины кольца» – яркое тому напоминание. Периферия кольца представляет собой участок роста мицелия, распространяющегося наружу из центральной отправной точки, возможно, первоначально единственной споры. Кольцевой передний край является питающим краем расширяющегося мицелия, каркасом ракетки, где расщепленные продукты переваривания наиболее плодородны. Они служат источниками пищи для травы, которая, следовательно, растет обильнее вокруг кольца. Там, где есть плодовые тела (шляпочные грибы, или любое множество видов родственных грибов), они также имеют тенденцию расти в кольце.