1894 - Владимир Голубев

— Адмирал, вы обижаете меня. Японские мечи сделаны из плохого металла, поэтому у них приняты режущие удары, а палка «рубит»! Я сомневаюсь, что вообще можно стать воином, сражаясь на палках. Это как английский бокс, и матросская драка. Представьте, адмирал, что вы повели в настоящий бой на саблях нынешних салонных спортсменов, никогда не нюхавших крови, — Ершов засмеялся и Монтехо его поддержал, — Японцы отчаянные трусы. Они сумели захватить Окинаву, но японцы настолько боятся местных жителей, что оставляют в каждой деревне только один нож для разделки рыбы. Его вешают на площади, привязывая к столбу.

— Неужели, это правда?! — брезгливо сморился испанец, — Тогда ваше предложение по японскому поединку обесчестит и вас, и Кадарсо. Вам лучше стреляться. Что касается леди Винтерс, я сам опишу ей ужасные подробности страшных ран от огромных свинцовых пуль, нагревающихся от выстрела, и прожигающих тела насквозь. Надеюсь, воображение у леди Винтерс богатое?!

— Более чем…

На дуэль явился весь свет Манилы. Шикарные дуэльные пистолеты, красивые парадные мундиры дона Луиса Кадарсо и Ершова, долгие уговоры примириться. Медленный «стриптиз» до тонкого кремового кружевного белья на атлетически сложенном белом торсе Ершова, «нечаянно» открывавшееся на жутких шрамах. Белая батистовая рубашка на смуглом теле испанца, видимо, случайный контраст. Женщины охали, ахали, изображали обмороки, млели; и все, как одна, завидовали Сабине. Драгоценные сабли, место которым в музее, обозначили расстояние для стрельбы. Дуэлянты начали медленно сходиться, установилась мертвая тишина, казалось, все перестали даже дышать. Оба выстрела слились в один, и невероятно густой и едкий дым пороха окутал каждого из стрелков. Они закашлялись, тем самым показав, что оба живы. Когда слабое дуновение ветерка отнесло дым в сторону, на фоне иссиня белой рубашки дона Кадарсо на его плече алела кровавая рана.

Дамы заохали, повторно падая в обмороки. Испанец красиво упал на зеленый газон, и Ершову показалось, что он улыбался. Врач моментально подбежал, опередив и секунданта, и Ершова, успев бросить в его сторону неприязненный взгляд.

«Я даже не целился», — подумал Николай, понимая, что целиться было нужно, только в сторону.

Представление получилось лучше некуда, Сабина светилась от счастья, и Николай физически ощущал флюиды любви, исходящей от крайне эмоциональной англичанки.

«Холодные английские коровы. Да-а, уж! Где тут горячим испанским красавицам до нее!» — думал Ершов, сравнивая подружку с манерными сеньоритами и сеньорами, утянутыми в старинные, на его взгляд, наряды.

Больше всех оказался в выигрыше дон Луис Кадарсо. Легкая, но обильно кровоточащая рана, полученная в столь романтической дуэли, мгновенно сделала его любимцем общества в Маниле. О жестком характере Ершова из Старого света и США доходили скупые и смутные слухи, а его шрамы, «случайно» продемонстрированные публике, явились их подтверждением.

На следующий день Ершов добавил на чашу весов переговоров еще десять процентов, и четко дал понять, что при любом исходе покинет город завтра утром. К вечеру договор об аренде Гуама был подписан. Дипломатам еще предстояло утрясать формальности в Мадриде, но там мало кого волновали дела далекой провинции, а о существовании Марианских островов знали лишь избранные.

В Гонолулу Ершова ждали. Франческа прибыла два дня назад, и не находила себе места от нетерпения. Представитель Форин-офиса выехал из Лондона на три недели позже Ершова, но поехал коротким путем, через США, и «томился» от безделья две недели, но не выказывал ни малейшей толики раздражения. Ершову тут же предъявили два ультиматума. Дочь хотела получить его согласие на брак с Гусевым. Английский дипломат требовал остановить военные действия против Японии, срочно и без всяких условий.

Сладкое предвкушение долгожданной встречи с друзьями и местом на Земле, ставшей для Ершова новой родиной, они испортили окончательно и бесповоротно. Отказать Франческе Ершов не мог, хотя Лиза, на его взгляд, несмотря на грехи молодости, была для Гусева идеальной женой. Слишком большую поддержку получила его дочь от Сабины. Леди Винтерс, не имеющая детей, представляла Франческу в качестве своей приемной дочери, заранее планируя опекать ее, учить всяким женским хитростям, и даже придворным манерам. Что касается Форин-офиса, то броненосец «Центурион» еще не подошел, и вежливые отказы Ершов умел составлять не хуже английского дипломата, облекая их в такую приятную и доброжелательную форму, что ни один из заказчиков, владельцев катеров и яхт в далеких «будущих» США, никогда на него не обижался. Англичанин тоже не форсировал события, ожидая силовую поддержку, но Ершову о ней не говорил. Николай прекрасно понимал ситуацию и сам, он лишь не мог предугадать масштабы английского вмешательства. На всякий случай Ершов решил срочно увести истребители в Китай, официально озвучив англичанину версию доставки Гусева и Вилкокса на переговоры в Гонолулу. Дипломат не высказал желания выехать вместе с Николаем в Шанхай, косвенно подтвердив версию Ершова. Коменданту Гонолулу был дан двусмысленный приказ:

— Я уверен, что англичане не рассматривают нас всерьез. Думаю, они пришлют в Гонолулу один из своих кораблей. Десант составит от силы три сотни штыков. В этом случае выбить его для нас не проблема, поэтому уходите из города и уводите с собой наших чиновников. Никаких военных действий, боже упаси! Маловероятно, но возможно прибытие английских десантных кораблей. В этом случае ваша задача меняется: эвакуация городского населения, и активная оборона, используя картечницы на тракторах, засады, короче весь набор средств, как при японском десанте.

— Господин Ершов, у меня всего пять сотен штыков. Объявите мобилизацию, — попросил комендант.

— С воздушного шара посчитаете дымы. Остров небольшой, по сигналу собрать два полка можно за два часа. Проведите пару раз учение, посмотрите, кто отстает и почему. Постоянно держать под ружьем крестьян нет смысла, и не хватит никаких средств. Я уверен, англичанам негде взять такой большой десант. Но вы должны знать, что делать даже в такой ситуации.

По дороге в Шанхай Франческа без умолку болтала, вроде, не по делу. Но Ершов узнавал для себя много нового, и ужасался масштабам кипучей деятельности, развитой его друзьями. Он ожидал блокады Японии, с захватом Гусевым трех-четырех судов; удара ракетоносца по паре второстепенных японских портов; даже высадки небольшого десанта с кинжальным ударом по освобождению императора Окинавы из плена. Но полномасштабные армейские операции по захвату крупных японских городов, конфискация десятков судов и ракетные обстрелы двух столиц: Токио и Хиросимы привели его в ужас, прикинуться «бедной овечкой» после всего этого не удастся. «Главный интендант» взахлеб расписывала размеры трофеев, и сулила японцам казни египетские за суд над казаками. По её словам, Гусев был разгневан и готов на всё. Будто бы до этого и он, и атаман, и Вилкокс занимались благотворительностью, а японцам грозили пальчиком, говоря при этом «что они неправы», и только.