Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Угадай, где она сейчас, – предложила Хлоя.

– Думаю, что с Киараном.

– Не угадала. Попробуй еще раз.

– Не могу, – отрезала Фрида. Этот допрос вызвал у нее чувство неловкости.

– Тот бухгалтер или кто он там. Тот, которого ты притащила к нам.

– Я его не притаскивала.

– Я знаю, что происходит, – торжествующе заявила Хлоя.

– О чем ты?

– Я знаю, что я всего лишь подросток, но даже я понимаю, что все дело в тебе.

– Я уже вообще ничего не понимаю, – призналась Фрида.

– Я же вижу, как он на тебя смотрит. Он помогает моей матери, только чтобы произвести на тебя впечатление. Что ты о нем думаешь?

– А ты что о нем думаешь?

– Тетушка Фрида, у тебя есть одна ужасная привычка: отвечать вопросом на вопрос.

Фрида улыбнулась.

– Это первое, чему мы учимся, когда поступаем на психотерапевта, – объяснила она. – Так мы избегаем смещения внимания на нас самих. Поэтому, что бы пациент нам ни говорил, достаточно только спросить: «Что вы имеете в виду?» – и все, ты соскочила с крючка.

– Но я не твой пациент. И ты с крючка не соскочила.

– Мы говорили о твоей матери.

– Ладно, давай поговорим о моей матери, – согласилась Хлоя. – Я думаю, ей на меня наплевать.

– А я думаю, что ей вовсе не наплевать, Хлоя. Но пойми: она ведь не только твоя мать, она – женщина, которая чувствует, что ее унизили, и не может выбрать собственную дорогу, если угодно, и только что познакомилась с новым мужчиной.

– И что? Она все равно остается моей мамой. Она не может вести себя как подросток. Вообще-то из нас двоих подросток – я. Иногда меня это пугает. Как будто у меня земля уходит из-под ног.

Ее слова так точно описали мнение Фриды об Оливии, что она не сразу нашлась, что ответить.

– Ты права. И возможно, мы с тобой могли бы с ней об этом поговорить, попытаться объяснить ей, что ты чувствуешь, и выработать какие-то основные правила. Но дай ей шанс измениться. Не закрывай двери. Возможно, она изменится, когда признает, что была не права.

– Почему я должна давать ей шанс, если она меня даже не замечает?

– Ты действительно так думаешь?

– Я так не думаю, я это знаю. Она так занята своими проблемами, что не замечает моих. Я возвращаюсь домой и не знаю, что там увижу. Иногда она пьяная. Иногда она плачет. Иногда она на подъеме и хочет помчаться вместе со мной в магазин и накупить мне идиотских дорогих тряпок или еще чего-нибудь. Иногда она орет, какой мой папа козел. Иногда она сидит в ванне, а когда выходит, то даже не помоет ее, и там остаются ее волосы и полоски грязи. Это отвратительно. И мне приходится за ней убирать. Иногда она готовит, а иногда забывает. Иногда она будит меня утром в школу, а иногда нет. Иногда она меня просто душит своим вниманием, обнимает и говорит, что я ее дорогая лапочка или что-то в этом роде, а иногда наезжает на меня по любому поводу. Иногда приходит Киаран… Если честно, лучше всего, когда он приходит. Он спокойный и добрый, и он разговаривает со мной. Она не расспрашивает меня об учебе, не открывает письма из школы, она забыла сходить на последнее родительское собрание. Ей на меня совершенно наплевать.

Фрида слушала, а Хлоя говорила и говорила, словно наконец открылись шлюзы, давая выход потоку страха и горести. Она почти ничего не сказала в ответ, но в ней постепенно поднимался гнев, пока она не поняла, что уже с трудом может сдерживать его. Она пообещала себе поговорить с Оливией и заставить ее осознать, как подобная беспорядочная жизнь отражается на ее дочери; она пойдет вместе с Хлоей в школу, поговорит с ее учителями и составит план учебы; она – от последнего решения у Фриды даже закружилась голова, словно она подошла к краю утеса и посмотрела вниз, – поговорит со своим братом Дэвидом.

В полумиле от начала Ампер-стрит, в новом баре, который так тщательно отреставрировали, что создавалось впечатление, будто он простоял там с девятнадцатого столетия, Гарри долил вина в бокал Оливии. Она отпила из него.

– По-моему, оно слишком холодное, – заметила она. – Как для красного вина.

– Думаю, его следует подавать слегка охлажденным, – возразил Гарри. – Но я могу попросить подогреть его для вас.

Оливия снова отпила вино – или, скорее, отхлебнула.

– Нет, нормально. Не сомневаюсь, что вы правы.

– Знаете, как говорят? Белое вино вечно подают слишком холодным, а красное – слишком теплым.

– Нет, – удивилась Оливия. – Я не знала, что так говорят. Я его просто пью, вот и все.

– И совершенно правильно делаете, – поддакнул Гарри. – Но вот о чем я, собственно, хотел с вами поговорить. – Он положил на стол папку и подтолкнул ее к Оливии. – Я проверил все. Просмотрел выписки с банковского счета и со счета кредитной карты. Я составил для вас план, внес кое-какие предложения. Ситуация вовсе не такая критическая, как вы мне сказали. И я обнаружил несколько постоянных поручений, которые вы оплачиваете, хотя соответствующими услугами не пользуетесь. Я написал от вашего имени пару писем с требованием возмещения переплаты, так что вы даже сможете получить неожиданный доход.

– Правда? – воскликнула Оливия. – Просто потрясающе! Но, должна признаться, все это меня немного смущает. Я много лет вела дела, просто не открывая писем и выбрасывая документы, даже не глядя в них и надеясь на лучшее. А теперь вы знаете все мои самые постыдные тайны.

– Это моя работа, – возразил Гарри. – Иногда мне кажется, что финансовый советник должен чем-то напоминать старомодного священника. Ваш клиент, или прихожанин, или кто там еще, должен исповедаться во всем: во всех своих грехах, и упущениях, и уклонениях, а затем…

– А затем вы сможете отпустить их мне? – перебила его Оливия.

Гарри улыбнулся.

– Я могу показать вам следующее: как только вы вытащите все на свет божий, посмотрите на все цифры, то поймете, что все не так уж и плохо. Проблемы возникают, когда у вас есть тайны, когда вы отказываетесь посмотреть правде в глаза.

– Это все равно ужасно, – вздохнула Оливия. – Вы так много для меня сделали, а я не сделала… я не могу… – Она залилась краской и, чтобы скрыть свое смущение, отхлебнула вина.

– Ничего страшного, – заверил ее Гарри. – Я все знал с самого начала. Фрида мне платит – и, между нами, платит по льготному тарифу.

– Понять не могу, как вы умудряетесь зарабатывать на жизнь, если постоянно делаете такие одолжения.

– Все ради сестры. Она помогала Фриде, а я помогаю Тессе.

– Я и не знала, что Тесса и Фрида – закадычные подруги.

– Они недавно познакомились, – уточнил Гарри. – Но Фрида – человек, с которым невозможно не поладить.

Оливия понимающе улыбнулась.

– Да, это точно, – сказала она.

Гарри рассмеялся.

– У меня нет никаких скрытых мотивов, – возразил он. – Клянусь вам.

– Да-да, – закивала Оливия. – Я вам верю. Итак, что вы думаете о моей золовке? Вы заинтригованы, не так ли? Признайтесь же.

Гарри поднял руки.

– Разумеется, признаюсь. Я познакомился с Фридой и провел с ней достаточно много времени, но по-прежнему не понимаю, чем она живет.

– А вы думаете, я понимаю?

– Не могу не заметить, что вы были замужем за братом Фриды и пережили, насколько мне известно, достаточно болезненный развод.

– Само собой.

– Тем не менее Фрида поддерживает вас, а не брата.

Оливия подняла бокал, но снова поставила его на стол, даже не пригубив.

– Возможно, она считает, что должна присматривать за племянницей. Иногда я бываю не самой лучшей матерью на свете.

– А как же брат?

Оливия провела пальцем по краю бокала.

– Я никогда не могла заставить себя озвучить это, – заплетающимся языком произнесла она и задумалась. – У Фриды очень сложные отношения с семьей.

– Что вы имеете в виду?

– Почему бы вам не спросить у нее?

– У меня создалось впечатление, что она не любит, когда задают вопросы о ее частной жизни.

– Когда мы только познакомились, она меня просто напугала, – призналась Оливия. – Иногда она смотрела на меня или слушала, и мне начинало казаться, что она смотрит мне прямо в душу, знает обо мне все, в том числе и то, что я предпочла бы скрыть. Как вы, когда вы увидели все мои бумаги и чековые книжки, которые я прятала. Я постоянно спрашивала себя: а не презирает ли она меня? Но когда Дэвид ушел, от меня отвернулись довольно многие из тех, кого я считала друзьями, а вот Фрида осталась – да, иногда она бывала саркастичной или молчала так, как только она умеет, но она делала все, что было необходимо. Или по большей части необходимо.

– Но зачем она связалась с полицией? – недоумевал Гарри. – На нее напали, о ней плохо отзываются в газетах. Зачем ей проходить через все это?

Оливия снова отхлебнула вина, а Гарри снова наполнил ее бокал.