Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Я уже чувствую, что попала в надежные руки, – просияв, заявила Оливия, и Фрида спросила себя, не принимает ли невестка опять какие-нибудь таблетки.

– Вот и хорошо, – кивнул Гарри.

Фрида окинула его внимательным взглядом, пытаясь обнаружить хотя бы намек на насмешку или презрение, но ничего не обнаружила. Он вел себя скорее как врач с пациентом, чем как финансовый советник с клиентом.

– Точно! – воскликнула Оливия. Она подхватила со стола бутылку вина и бокал.

– Я буду чай, – отказался Гарри и покосился на Фриду. – Вы еще будете здесь, когда мы закончим?

– Это зависит от того, сколько времени у вас уйдет.

– Я бы сказал, приблизительно час.

– Тогда я еще буду здесь.

– Хорошо. Я бы хотел вам кое-что сказать.

Фрида помогала Киарану. Некоторые осколки она даже узнала: старое блюдо с изображением фикуса, входившее в сервиз, когда-то принадлежавший ее бабушке. Наверное, он перешел по наследству к Дэвиду, а потом попал в дырявые руки Оливии. Белый заварочный чайник английского фарфора, чью ручку Киаран опытной рукой прикрепил точно на прежнее место, а потом, когда выступающая полоска клея подсохла, аккуратно убрал ее наждачной бумагой. Она помнила – или, по крайней мере, считала, что помнит, – как ее мать наливала из него чай. У нее возникало странное ощущение, когда она смотрела, как предметы сервиза лежат, разломанные на части, на захламленном столе Оливии; но было что-то утешительное в том, как Киаран восстанавливал их прежний вид. Он почувствовал ее взгляд и поднял голову.

– Это приносит чувство удовлетворения, – сказал он. – И успокаивает.

Фриде пришло в голову, что для человека, любящего покой, в лице Оливии он обрал слишком беспокойного партнера. Он, похоже, догадался, о чем она подумала, потому что внезапно сказал:

– Оливия очень добра ко мне.

– Я рада, – ответила Фрида.

Она извинилась и вышла в прихожую, чтобы позвонить Хлое. Телефон все звонил и звонил, а затем переключился на голосовую почту. Она нажала «отбой» и уже собиралась снова выключить мобильный, когда он завибрировал у нее в руке.

– Фрида?

– Да. Где ты, Хлоя?

– То есть как это где я?

– Да вот так: где ты?

– Я дома. А что?

– Дома?

– Что-то не так?

– Я думала, тебя нет.

– С чего ты взяла?

– Это просто смешно. Не клади трубку.

Она побежала вверх по лестнице и постучала в дверь. Дверь приоткрылась, и выглянула изумленная Хлоя.

– Что? Фрида? Я не понимаю…

– Я была внизу. Я здесь с шести часов. Оливия думает, что тебя нет дома.

– Ага.

– А ты все это время была здесь.

– Ага.

– Почему ты не дала Оливии знать, что ты дома?

– Она не спрашивала. Я не думала, что ей это будет интересно.

– Когда ты вернулась из школы? – Фрида заметила, как помрачнело лицо племянницы. – Ты ходила в школу?

– У меня голова болела.

– Твоя мать знает?

Она дернула плечом. Дверь открылась немного шире, и Фрида заметила, какой беспорядок царит в комнате.

– А вчера ходила?

– Это что, допрос?

– Так ходила или нет?

– Может, и не ходила.

– Почему?

– Настроения не было.

– Когда ходила в последний раз?

– В понедельник. Ненадолго.

– И Оливия об этом не знает?

– Если ты не скажешь, то и не узнает.

Фрида помолчала. Она смотрела на лицо Хлои, на плохо освещенную неубранную комнату.

– Завтра ты пойдешь в школу, – заявила она. – Вечером, в семь часов, я заберу тебя отсюда, и мы пойдем куда-нибудь поедим и побеседуем. Хорошо?

Плечо опять дернулось.

– Хлоя!

– Ладно.

– И ты обещаешь пойти в школу?

– Да.

– А сейчас прими душ. Надень чистую одежду, поработай немного, а потом спустись вниз и поужинай с матерью. Хорошо?

– Может быть.

– Хлоя, я не шучу.

– Ладно. Он здесь?

– Киаран?

– Да.

– Он в кухне, чинит разбитую фарфоровую посуду Оливии. А что? Тебе не нравится, что он здесь?

– При нем она еще реже обо мне вспоминает! – заявила Хлоя и неохотно добавила: – Но сам он нормальный. Он обращает на меня внимание.

– Хорошо. Душ. Еда. Работа. Утром чтобы встала вовремя – я позвоню и проверю. А потом марш на занятия! Жди меня в семь.

Фрида спустилась вниз, и из гостиной до нее донесся резкий, визгливый смех Оливии и успокаивающий голос Гарри. Она вошла в прихожую, и тут дверь гостиной распахнулась.

– На сегодня все, – бодро произнес Гарри. – Думаю, мы сдвинулись с мертвой точки.

– Хорошо. – Она повернулась к Оливии. – Хлоя наверху, в своей комнате.

– Правда? Загадочный ребенок!

– Ее нужно хорошо накормить.

– Готовит Киаран.

– Значит, пускай готовит на троих. И прекрати игнорировать ее.

Оливия посмотрела на Гарри и скорчила гримаску.

– Видишь, какая она грозная!

Гарри надел пальто.

– Уже уходите? – спросил он Фриду.

– Да. Мы можем пойти вместе. Пока, Оливия, – добавила она, не дав той договорить.

Они молча шли по улице, а когда добрались до магистрали, Фрида сказала:

– Дальше по дороге есть приличный бар.

Гарри заказал бокал красного вина для себя, имбирное пиво для Фриды, и они сели за столиком в углу.

– Все нормально? – участливо спросил он.

– Семейные проблемы, – уклончиво ответила она.

– Я заметил.

– Ее финансы в ужасном состоянии?

– Я видал и похуже. Но я не о них хотел поговорить.

– Продолжайте.

– Я думал о вас. – Он поднял руку, не давая ей возразить. – Не только о том, что я чувствую, – я не об этом хочу поговорить. Я совершенно не хочу давить на вас, ни в каком смысле. Я думал о том, через что вам пришлось пройти за последнее время. У меня создалось впечатление, что вы не склонны открывать кому-то душу, но я знаю, что вам было очень тяжело справиться со всем, что на вас навалилось, и думаю, что вы проявили потрясающую силу духа. Вы произвели на меня неизгладимое впечатление, и я очень хотел бы помочь, чем смогу. Пусть моя помощь проявится только в том, что со мной вы можете выговориться или посоветоваться. – Он откинулся на спинку стула и провел ладонью по лбу, словно подсмеиваясь над самим собой. – Ну вот. Нечасто я произношу больше одного предложения без иронии.

– Спасибо, – просто сказала Фрида.

– Пожалуйста.

– Что вам известно о том, что на меня навалилось?

– Жалоба на вас и та книга, а потом весь этот кошмар в газетах.

– Другим досталось больше.

Он отпил из бокала.

– И то, что именно вы обнаружили тело бедной женщины.

– Откуда вы знаете? – удивилась Фрида.

– Простите. Оливия сказала Тессе, а Тесса сказала мне.

– Откуда это известно Оливии?

– Наверное, дочка рассказала. Но, упреждая ваш вопрос, я понятия не имею, как это стало известно ей.

– Ясно.

– Я не шпионил за вами. Но не узнать было почти невозможно.

– Я понимаю.

Фрида посмотрела ему в глаза, и он выдержал этот взгляд.

– Как вы со всем этим справляетесь?

– Я не уверена, что на самом деле справляюсь. – Она покрутила бокал в руке. – Это как с зимой. Я просто, опустив голову, иду вперед и надеюсь, что весна уже не за горами.

Вот он, подумала она, метод выживания Фриды Кляйн; но она бы не стала его рекомендовать ни пациентам, ни друзьям.

– Вы просто терпите.

– Я стараюсь терпеть.

– А если не сможете?

– У меня нет выбора.

Правда ли это? В ее жизни случались периоды, когда она так погружалась во мрак, что приходилось находить дорогу к свету на ощупь, вслепую, без надежды и упования. «Ты движешься вперед, потому что движешься вперед». Кто ей это сказал? Ее отец. А теперь посмотрите на него!

– Если вы почувствуете, что больше не можете, помните: есть люди, готовые помочь вам.

– Вы меня едва знаете.

– Я знаю достаточно.

Она подняла бокал и отхлебнула приличную порцию.

– Все хорошо, правда. Я просто немного устала.

– Так все дело в усталости?

– Отчасти. – Она рассердилась на себя, но потом собралась и продолжила: – Когда я в первый раз работала с полицией, речь шла о пропаже ребенка. Вернее, двух детей.

– Я знаю, – сказал Гарри. – Я читал об этом.

– Не было человека, который не хотел бы раскрыть это преступление. Но с делом Роберта Пула все иначе. Все, что нам о нем известно, – это то, что он обманывал людей и эксплуатировал их. Как заметила ваша сестра – хотя, кроме нее, этого, похоже, не заметил никто. Я подозреваю, что, по мнению большинства, его смерть вообще не стоит расследования. Больше всего им хочется, чтобы дело просто положили на полку.

– Что это означает?

– Наверное, я начинаю понимать, что полицейские ничем не отличаются от остальных людей. Некоторые аспекты работы вызывают у них больший интерес, чем остальные.

– Вы напомнили мне о моей помощнице по хозяйству, – сказал Гарри. – Она из Венесуэлы. Она любит убирать пыль и раскладывать предметы в стопки. А чего она не любит, так это отмывать действительно грязные участки поверхности за и под предметами.