Ожоги сердца - Иван Падерин

Удивительные характеры у наших воинов: трудности еще больше воодушевляют их. Если бы не обнаружились эти неожиданные трудности, подготовка к штурму Берлина шла бы своим чередом, по плану. А планом предусматривалось, что форсирование Шпрее и штурм Берлина начнутся после перегруппировки войск, после того, как подтянутся понтонные бригады, артиллерия и отставшие части. Этому плану суждено было остаться на бумаге…

Едва сгустились вечерние сумерки, полки и батальоны приступили к форсированию Шпрее. Пока инициатива в твоих руках — ждать нельзя. Таков закон в бою. И надо прямо признать, успех форсирования Шпрее и начало штурма Берлина определили не столько оперативно-тактические планы штабов, сколько боевой порыв войск, отказавшихся от отдыха и передышки. На войне опасности не ждут — это изнуряет бойца больше, чем встреча с самой опасностью.

Я был с шестой ротой второго батальона — в ее списках числились Герои Советского Союза Владимир Бурба и Петр Хлюстин, погибшие на Вислинском плацдарме. Переправлялись мы ночью на обыкновенных прогулочных лодках, доставленных разведчиками с той стороны. Плыли в кромешной мгле по широкому плесу Даме. Автоматы, гранаты наготове. Лодки тянулись к правому берегу. Вперед! К утру 23 апреля мы уже были в кварталах Адлерсхофа. Это юго-восточный район Берлина, где располагался аэропорт военно-транспортной авиации.

Берлин… На топографических картах он напоминает собой панцирь черепахи — желтоватые квадраты кварталов срослись в большой щит с зазубренными краями. Куда ни сунься — попадешь под фланговый огонь. Синие извилистые линии, словно набухшие вены, разделяют город на несколько частей. Это каналы и отводные рукава Шпрее. В центре зеленое пятно — Тиргартен. Рядом, в глубоком подземелье имперской канцелярии, укрывается Гитлер. Туда стремились прорваться вместе с танкистами генерала Богданова войска армии генерала Берзарина, наступавшие с востока. Справа от них двигались войска генерала Кузнецова. Это, так сказать, правое крыло Первого Белорусского фронта. С юга и юго-востока к центру Берлина прорывались силы левого крыла фронта, в их числе танкисты-гвардейцы генерала Катукова и гвардейские полки армии генерала Чуйкова. К этому крылу присоединились танковые части генерала Рыбалко, представлявшие войска Первого Украинского фронта. Продвигались к Берлину с севера и войска Второго Белорусского фронта, которые вел по сложному обходному пути маршал Рокоссовский.

Так выглядел Берлин на карте. Так располагались войска трех фронтов по сводке, полученной утром 23 апреля.

В этот день мы уже начали штурмовать юго-восточный район Берлина. Здесь особенно усердно поработали американские бомбардировщики: не осталось никаких признаков от кварталов, обозначенных на карте. Сплошные развалины, не за что зацепиться глазу, некуда шагнуть, как в тайге после бурелома. И каждая глыба с рваной арматурой огрызается пулеметными очередями. Но наши войска, в частности полки 8-й гвардейской армии, навязали противнику такую тактику боя, какой он не ожидал. У нас теперь не было ни взводов, ни рот. Они числились только на бумаге, а бой вели мелкие штурмовые группы и штурмовые отряды, знавшие общую задачу и хорошо владевшие своим оружием. За плечами наших бойцов был большой опыт уличных боев. К штурму Берлина мы начали готовиться еще на улицах Сталинграда в сорок втором, в руинах Запорожья — в сорок третьем, затем проверили свою готовность в сорок пятом при штурме Познанской и Кюстринской крепостей. Противник же ждал атакующих цепей и приготовил для их встречи массированный огонь.

Утром 25 апреля весь полк выдвинулся к аэродрому Темпельхоф. Правее скапливались главные силы дивизии — одному полку такое огромное поле не взять. Вместо выбывшего из строя командира полка М. С. Шейкина в полк прибыл заместитель командира дивизии Михаил Мусатов.

Армейские разведчики — младший лейтенант Александр Цыганцов и сержант Василий Гуцол, — вернувшись из центра Берлина, показали нам свою карту с множеством непривычных знаков в полосе наступления нашей дивизии.

— Что это за каракульки? — спросил Мусатов.

— За аэродромом начинается старый Берлин. Подступы к нему обороняют части СС, — ответил Василий Гуцол. — Внимательно приглядывайтесь к штабелям булыжника: там танки. Трамваи, забитые мешками с песком, — доты на колесах с пулеметчиками и фаустниками.

Три квартала были обведены красным карандашом с восклицательными знаками.

— Это больницы. В них много мирных жителей. Под восклицательными знаками детские приемники: здесь ребятишки мал мала меньше. Эти кварталы надо обходить и огонь из орудий сюда не посылать.

На утро 26 апреля назначено начало штурма центральных районов Берлина.

Штурмовые отряды приготовились к броску. И вдруг команда: стоп!

Из Тиргартена вдоль Колоненштрассе двигались квадраты юнцов. Четыре квадрата. В каждом до сотни. Все в школьных черных кителях, с ранцами. На плечах фаустпатроны. Они спешили в засады против наших танков. Что с ними делать? У наших пулеметчиков и артиллеристов просто не поднимались руки открыть огонь по этим юнцам. Командиры отрядов стали запрашивать:

— Как быть: пропускать вперед или?..

— Воздержитесь от стрельбы, найдите способ обезоружить их.

Пустили в ход дымовые шашки. Поднялась плотная дымовая завеса. Юнцы заметались. Падавшие навзничь взрывались: в ранцах вместо книг они несли тротил со взрывателями. Остальные повернули обратно. Гитлер бросил их против наших танков. Живые мины не сработали. Мы избавили их от верной гибели. Многие из них сегодня, наверное, живы и не могут не помнить об этом…

Площадь перед кирхой на Курфюрстенштрассе обороняли отряды СС. Около кирхи наш танк налетел на мину и остался без гусеницы. Видя, что машина остановилась, эсэсовцы заблокировали ее огнем со всех сторон. Их было около сотни. Завязался неравный бой. Механик-водитель сержант Герман Петрович Шашков, волжанин, родом из Горьковской области, заменил погибшего командира орудия и продолжал вести огонь. Взрывом фаустпатрона убило командира машины. Шашков остался один. Сев за рычаги, он развернул танк вокруг своей оси. Новый удар фаустпатрона. Загорелось моторное отделение. Включив заднюю скорость, Шашков врезался кормой танка в полуразрушенную стену. Обвалившись, она обломками погасила пламя, и Шашков продолжал стрелять из пушки и пулемета. Но вот кончились снаряды и патроны. Гитлеровцы начали стучать по броне:

— Рус, сдавайся!..

Шашков в ответ швырнул две гранаты через люк башни.

Когда подоспела подмога, вокруг танка валялось более трех десятков трупов в гестаповских мундирах. Сам Шашков, весь в ожогах, израненный, лежал на дне танка с ножом в руке. У него еще хватило дыхания рассказать о том, что тут произошло.

О штурме Берлина, о ходе уличных боев в столице третьего рейха я рассказываю по личным впечатлениям, по записям сорокалетней давности. Можно было бы и не возвращаться к деталям, если бы…

Если бы военные историки и идеологи Запада приостановили поток давно устаревших домыслов, будто бы победа русских в Берлинском сражении была достигнута количественным превосходством в людях и боевой технике, особенно артиллерии, которая жестоко и слепо подавляла берлинцев: дескать, у снарядов нет глаз… Да, по количеству войск и боевой техники мы имели превосходство. Наступающему положено иметь такое превосходство трехкратным.

Но если бы западные историки вспомнили, что в ходе боев в Арденнах американцы и англичане имели не меньшее количественное превосходство против наступавших дивизий Гитлера и все же терпели поражения, то пришли бы к выводу: дело не только в количестве войск и боевой техники. Тут следует уточнить, что мы наступали на столицу Германии, вели бои на ее улицах, где, как говорится, каждый камень стрелял. И достигли победы. В чем же дело? Ответ напрашивается сам собой: исход любого боя решают моральные силы войск. В этом плане наше превосходство, включая боевое мастерство командиров всех ступеней, было во сто крат выше. Вот что пора признать идеологам Запада.

Что касается слепой жестокости («у снарядов нет глаз»), то на этот упрек следует ответить вопросом: а тысячи «бостонов» сорок ночей вываливали бомбы на мирные кварталы города — у них что, бомбы были зрячие? Нужно также напомнить, что артиллерия в уличных боях имеет весьма ограниченные возможности и ведет огонь отдельными орудиями прицельно по огневым точкам. В боях внутри города все решают мелкие штурмовые группы, созданные из смекалистых, ловких и смелых воинов, умеющих выполнять боевые задачи самостоятельно, осмысленно, творчески. Боевая дружба, слаженность и морально-политическая зрелость — вот что решило исход многих схваток с гитлеровцами на улицах Берлина. И не только в Берлине…