Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Как ни странно, но в думную палату Андрей вошёл вторым. Расторопные слуги уже приготовили её к заседанию, да видно перестарались с благовониями, которыми окуривали углы. От резкого сладковатого запаха у Андрея запершило в носу и он, успев прикрыть рот ладонью, громко чихнул.

– Доброго здравия тебе, князь Андрей, – тут же весело бросил князь Хабар-Симский, который уже успел приноровиться к местным запахам.

– И тебе, князь Иван, того же. Не ожидал встретить кого здесь, думал все на обедне.

– Да припозднился я, не стой тебя, – усмехнулся герой Рязани.

Князь-воевода был одет, что называется с иголочки, в пурпурный кафтан, расшитый золотом и шапке с атласным отворотом. Впрочем, Андрей в своём изумрудном кафтане выглядел не менее кичливо.

– Был намедни у государя, – продолжил между тем боярин, – говорил с ним про татарские украйны. И про сторожки, да засечные линии тоже.

Андрей усмехнулся, понимая, к чему князь клонит.

Недели две назад заехала в гости к Михаилу знатная компания, состоявшая из брата государя Андрея Ивановича, князя Старицкого и князя-воеводы Хабара-Симского. Гостям Михаил был рад, стол накрыл словно праздничный, да разговор, однако, за ужином принял совершенно иное направление. Только осушили кубки, как заговорил князь Старицкий:

– Государь поручил нам осмотреть места наперёд Пояса Богородицы, где на пути ордынском крепости свои ставить надобно, дабы не повторилось более того, что летом случилось. Вот тут и вспомнилось нам, как ты, Андрей, задолго до казанской измены, про волжские крепостицы речь вёл. Мол, коль не мы, так сама Казань то свершит и тем самым дорогу нам закроет, да ещё и чувашей с мордвой подомнут под себя полностью и бесповоротно, и себе лёгкую дорогу на Новгород Нижний устроят. Смеялись тогда многие, а как вышла измена, замолкли. Ведь те крепости почитай всю силу казанскую на себя и забрали. Вот и подумалось тут на досуге, что, может и про южную черту у тебя мысли есть.

Вот от кого угодно ожидал Андрей таких расспросов, но не от брата государева. Однако Василий Иванович нашёл неплохого исполнителя своих дум. Мало кто попробует перечить князю Старицкому и волокитить его распоряжения, подкреплённые словом государя. А сказать ему было что, тем более что о засечных чертах в интернете много говорили, обсуждая, что и как ладить лучше всего было надобно. Да и он, уже в этом времени находясь, вопросом этим интересовался.

В общем, выдал тогда Андрей своему тёзке давно заготовленный ответ. Что, мол, всё от казны государевой зависит. Самый лучший вариант – поставить сразу несколько. Одну от Мещёрских лесов, через Венёв, Тулу, Одоев и Белёв до лесов Брянских. Это будет, так сказать, ближняя черта. Вот только одной обороной войну не выиграть. А стало быть, надобно Руси идти в степь. Но не бездумно, а умело. Ведь, если подумать, землица там "райская", веками стоит под парами и никем не населена. Точнее, были там до Батыги городки да селения, но нынче один ветер да ковыль. А вот ежели огородить тамошнюю землицу крепостями да засеками, это ж какие вотчины да поместья богатые получатся.

– Державно мыслишь. Только где ж там леса-то для засек взять? – удивился Старицкий.

– Есть там леса, есть, только разобщены они. А вот коли начать между борами саженцы подсаживать, то через десяток-другой лет будет там сплошная стена леса, тогда и черту ставить можно будет. А пока что крепостицы возвести, да охочих людей отправить. Они и землю пахать начнут, и деревья сажать станут, потому как о своей безопасности ратовать будут.

Но можно и вариант попроще. Начать с земель Шемячича, от Рыльска примерно, и далее на Елец, Воронеж, что ныне впусте лежит, и вплоть до Тамбова. Рек и лесов там хватает, зато все шляхи закроем намертво. А когда Казань возьмём, то и ногайцам путь-дороженьку перекроем. Только не обессудь, а места под крепости уже конкретно на месте надо высматривать.

Разумеется, для разговора понадобились карты, для которых слуги внесли в комнату дополнительный столик. На них наглядно чертились линии будущих укрепрайонов и татарские дороги. Разговор был долог, но, судя по заинтересованному взгляду младшего брата государя, Андрей понял, что и этот вопрос он, кажется, смог скинуть со своих плеч. К тому же он вспомнил, что где-то читал, будто это именно Старицкий с Симским присматривали в своё время места под будущую Засечную черту, но смерть государя и последовавший бунт удельного князя отложили её создание до более поздних времён.

Ну, а кому будет хуже, если ту же Большую Засечную возведут лет на тридцать раньше? А уж если и в степь раньше Годунова, с его Царёв-Борисовым пойдут, то и вовсе за крымские набеги можно будет не беспокоиться. А там, глядишь, и сам Крым веке в семнадцатом возьмём. Всё одно ведь в реальности уже при Фёдоре Алексеевиче с турками крепко воевать пришлось.

Воспоминание мелькнуло и исчезло, а Хабар-Симской тем временем продолжал:

– Судя по всему, государю срединный вариант больше всего по нраву пришелся. Он даже казначея велел позвать, дабы тот примерные расходы прикинуть смог. Так что, чую, придётся нам с братом государевым немало этим летом покататься по украйне.

– Зато дело то какое сподвигните. В веках помнить будут! Да и за государем служба не пропадёт. Места там и вправду богатые, а у тебя и сыновья уже большие.

– Да, старшему пора бы и в воеводы становиться. Он ведь и тебя постарше будет.

– Всему свой черёд, князь. У такого-то отца грех не стать хорошим воеводой. А я что? Вон тоже в воеводах не частый гость.

– Не прибедняйся, князь. О подвигах твоих все наслышаны. А вот коли, что ещё хорошее по делу вспомнишь, дай знать. Ведь про ближнюю линию мы и сами думали, а вот так дерзко в степь, даже и не замахивались. Обвыкли как-то на Поясе-то врага встречать. А ведь ничего в той задумке невыполнимого нет. Коли будет лет десять тишины, справим всё в лучшем виде. Ну да ладно, смотрю служба окончилась, вон и бояре потянулись.

И уже немолодой, но всё ещё довольно подвижный воевода поднялся с лавки и пошёл здороваться со входившими в палату думцами. А Андрей же только усмехнулся ему вслед. Это не он, это ты, князь прибедняешься. Всё то, что он говорил, это вы и потомки ваши придумали. И делали, как полагали лучше, обжигаясь на собственных ошибках и неудачах. Но не отступили, и потому смогли создать великую державу, за что вас так и ненавидят, обзывая царскими холопами и душителями свобод. А он всего лишь помог прийти пораньше к мысли, к которой вы пришли к концу века. Но ведь для того и нужен попаданец, чтобы не ждать полвека!

Государь явился как всегда последним, вошел, сияя золотой ризой и в собольей шапке на голове. Сев на трон, заговорил приглушённо:

– Собрал я вас, думцы, по делу. Прибыл вот от Сигизмунда посланник, о мире между нами договариваться.

– Не зазорно ли, государь, всею Думой одного посланника слушать? – вдруг пристукнул посохом князь Ростовский.

– Ты что же, воевода, посланника брата моего уважить не хочешь? – усмехнулся в ответ Василий Иванович.

– Отчего же не уважить, коли ты того хочешь, – согласился старый князь. – Велишь впустить посланника?

– Велю.

После этих слов дворецкий приглашающе распахнул дверь. Дворянин Станислав Довгирдов уже не раз бывал в Москве. Привычно переступив порог палаты, он отвесил поклоны князю и думцам и, приблизившись к трону, почтительно застыл.

– Подобру ли брат мой, Сигизмунд Казимирович проживает? – первым спросил его Василий Иванович.

– Подобру, государь. И о твоём здоровье справлялся.

– Что ж, и мы, божьей милостью, здоровы. С чем прибыл ты от брата моего?

– Всё в грамоте жалованной прописано. Дозволишь прочесть?

– Чти.

Дворянин быстро раскатал свиток, что до того держал в руках, и хорошо поставленным голосом принялся читать послание короля польского и великого князя литовского.