Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Они же, кстати, отдельно от купцов, приносили и сведения политического характера, которые собирал Лукян и доводил до князя. А уж Андрей, проведя анализ с учётом своего послезнания, давал советы компаньонам, да не забывал и Шигону, который кроме того, что был ближником государевым, всё чаще принимал участие в дипломатических приёмах, стараясь занять место почившего боярина Давыдова. Правда, на этом поприще с ним пытался потягаться Михаил Юрьевич Захарьин, но с предками романовых Андрей пока что общего языка не нашёл, а потому сделал свою ставку на Шигону. Как говорится, почему бы и не помочь хорошему человеку? Ему же и идею подкинул, что, мол, пора вывести дипломатию из-под руки Казённого двора. Пускай казначеи деньгами ведают, а политикой политики занимаются. Организовать им отдельную Посольскую избу с боярином во главе, да штатом подготовленных посланников и толмачей. И судя по глазам государева ближника, идея тому пришлась явно по нраву. Конечно, тверской дворецкий должность тоже почётная, но стать во главе отдельного двора, да ещё такого важного, было для дворянина куда желанней и ценнее. Так что шанс появления Посольского приказа раньше, чем в ином прошлом-будущем становился довольно ощутимым. В конце концов, до приказной системы и осталось-то лет двадцать, так чего тянуть кота за причиндалы?

Последним же по времени, но не по значимости, было посещение морского училища. Флот Компании рос, и командные кадры пожирал с жадностью. Особенно сейчас, когда на горизонте забрезжили океанские плавания. Ныне училище расширяли, пристраивая новые строения, ведь один Новгород уже не мог обеспечить нужное количество кадетов, и кандидатов искали по всем городам и весям, куда только могли дотянуться компанейские приказчики и целовальники. Вот для них-то и строили жилые казармы.

Однако главным возмутителем спокойствия морского училища в последний год стал Андрюша Барбашин. Только не Иванович, а Фёдорович. Родной, можно сказать, племянник.

Наслушавшись морских баек, он буквально-таки "заболел" морем, как когда-то давно в прошлом-будущем это случилось и с самим Олегом-Андреем. Не выдержав, князь выкроил время покатать парня по Финскому заливу, чтобы убедиться – морской болезнью тот не страдает. Но то трёхдневное плавание лишь раззадорило младшего Барбашина. А ведь парень как раз входил в возраст новика и в семье на него имели вполне себе определённые планы, которые хотелки юного княжича могли напрочь расстроить, потому как государь так и не надумал о собственном флоте, каждый раз умело перенося сроки его создания на потом. Хотя вроде бы ничего этому не мешало, в конце концов, ещё его отец мечтал завести свой флот на Балтике. Единственное, что приходило на ум Андрею, так это то, что возможно, осторожный правитель хотел, чтобы флот этот был именно его, а не новгородский, подспудно опасаясь сепаратистских настроений (которые, надо сказать, имели под собой почву, хотя захарьинская метла и вымела основной горючий материал из бывшего вольного города). Но тут, возможно, он и ошибался. Однако, в любом случае, если взять племянника в училище, то о верстании не могло быть и речи. Прерывать учёбу на походы – глупость, а быть нетчиком – вредно для будущей карьеры.

С другой стороны, учёба княжича давала кучу плюсов. Во-первых, сразу же отметалось местничество. Мол, дядя – главный адмирал, а племянник всё одно с азов начинал, как все командиры. Во-вторых, начав службу с низов, племянник мог пройти все ступени и к моменту создания первого государева корабля заслуженно стать его командиром, имея за плечами какой-никакой, а опыт плаваний. Потому что сразу линкоры никто строить не будет, а шхуной и бригом он к тому времени командовать научится. Ну и в-третьих, Андрей ничего не видел зазорного в создании флотских династий. Так что он был бы только за, но тут нужно было согласие всего семейного совета.

Как ни странно, но труднее всего оказался разговор с Михаилом. Это для других Андрей стоял выше брата, будучи членом Боярской Думы. А вот в семейных делах Михаил как был главою, так ею и остался. Тем более что после женитьбы, а главное, после рождения наследника, он будто помолодел и стал куда более деятельным, чем ранее. Так что со старшим братом Андрею пришлось вести долгую и сложную беседу, пока не убедил-таки того, что так для рода может стать лучше. Ведь воевод у государя много, а адмиралов – никого.

Правда, остался у Андрея осадочек, что не его красноречие убедило старшака, а то, что тот помнил: большинство начинаний младшего приносило вовсе не тот результат, который видился ему с первого взгляда. Впрочем, какая разница, что позволило убедить семейный совет, главное, Андрюшка Барбашин-младший, собрав нехитрый скарб, отправился в далёкий Новгород, постигать сложную морскую науку.

И вот пришла пора узнать, как племянник пережил этот год. Причём больше всего Андрей волновался за то, как тот вёл себя в окружении детей простых мореходов и посадских. Всё-таки вырос-то парень в вотчине, где все относились к нему как к господину, и кой каких замашек тот набраться успел. Оставляя племянника в училище, он выдал ректору множество указаний по этому поводу и то, что срочного письма-вызова он так и не получил, немного обнадёживало.

Ныне, слушая почтенного Зуя Фомича, князь понял, что племянник сумел-таки доставить всем немало хлопот, но его соратники, как тот же Гридя, смогли сами и без его помощи обуздать юного княжича. А вот в обучении тот оказался ни лучшим и ни худшим, а этаким крепеньким середняком. Так что за что пожурить отпущенного в увольнение гардемарина у Андрея нашлось. Тут главное было не перегнуть палку, ведь подростки во все времена подростки. Зато порадовало, что, несмотря на муштру, желание стать моряком у парня не пропало. Весь вечер тот много рассказывал об учёбе, и завидовал белой завистью тем парням, что успели уже походить хотя бы зуйком в дальние земли. Но впереди была летняя практика, так что Барбашин-младший собирался быстро наверстать упущенное. И в этом Андрей собирался помочь родственнику. Нет, он даже не думал вмешиваться в процесс обучения или экзаменования, но уж выбить племяннику лучшую практику позволить себе мог. Лучшую с точки зрения будущих планов. Так что не стоит удивляться, что молодой Барбашин попал в группу тех гардемаринов, что уходили вместе с Гридей к Исландии. Ведь настоящий океанский переход, это вам не вдоль берега плыть. Опыт наиценнейший!

Ну а, наведя порядок в новгородских делах, князь с первым же судовым караваном отправился в Норовское. Потому как тащиться верхом или сплавом через всю Финляндию ему как-то не улыбалось. И надо же такому случиться, что возле Котлина острова их караван атаковали пираты.

На рассвете, когда не тронутая ветерком гладь залива напоминала отполированное зеркало, с запада, где ещё царствовала ночь, выскочили на стоявшие возле берега русские суда два небольших краера. Судя по оптике, на каждом было не больше полутора-двух десятков человек, но этого вполне хватило бы для беззащитных шкут и карбасов, с их малочисленным экипажем, если б не одно но. И этим "но" являлся большой мореходный струг, на котором с комфортом путешествовал молодой князь со своей дружиной. Правда сейчас он, как и большинство мореходов, находился на берегу, но время в нынешнем морском бою складывалось вовсе не из минут. Это ведь пираты, не имевшие подзорных труб, считали, что у них в запасе куча времени, а вот русичи уже разглядели, что за гости к ним пожаловали и принялись спешно готовиться к бою.

От берега в сторону струга, выгибая вёсла об воду, понеслись две полные людей лодки. Остававшиеся на ночь на борту тоже не сидели без дела: поджигали фитили, укрепляли сбитые из досок щиты по бортам, для дополнительной защиты и выносили на палубу луки и арбалеты. Ведь струг не шхуна, пушек, кроме носовой вертлюжной, на нём не имелось. Так что воевать предстояло по-старинке: сначала обстрелять из луков, а потом сойтись в абордаже, перед тем проредив врагов залпом из мушкетонов.