Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Появляясь один за другим, они становились кругом вдоль лампад, образуя нечто похожее на хороводы. Юноши держали за руки девушек и наоборот. Постепенно выстроилось два хоровода и тогда тени перестали прибывать. Те, что стояли во внешнем круге, были обращены лицом к центру. Те, кто оказался во внутреннем, стояли спиной. Дым из курильниц стал гуще, тяжелыми клубами, он поплыл над полом. Огнеслава поняла, действо началось.
Неизвестно откуда явилась Чаяна. В кроваво-красном одеянии с черными узорами, она совсем не походила на себя прежнюю. Место той, что руководит обрядом прямо напротив неё, в центре другого круга. Подумалось, что платье, которое ей принесли тени, сейчас смотрелось бы гораздо лучше, но глупые мысли лишь мелькнули и сразу покинули голову. Под ровное тягучее пение показались носилки с телом Храбра. Его переложили на сплетение еловых и можжевеловых веток, покрытое шкурами в третьем круге, по левую руку от Чаяны и по правую от Огнеславы. Тело юноши было обнажено и покрыто непонятными знаками с ног до головы, словно кистью расписали. Княгиня старалась не смотреть на жертву, не столько потому, что боялась увидеть его раны, сколько из-за стыда. Непривычная она к чужой наготе, не так её воспитывали.
Стало ясно, для кого точно такое же ложе в четвертом круге и когда внесли следующие носилки, тут она оторвать взгляд не смогла. Тело точно также обнаженно, знаки покрыли кожу полностью, не оставив пустого места. Всё тоже, что она мельком увидела мгновением раньше, пока не отвернулась, но теперь происходящее показалось воистину жутким. Тени переложили спящего Горана на положенное место и исчезли. Память напомнила текст одной из прочитанных книг, перед обрядом обоим дают сонное зелье. Оба спят крепким сном.
Когда все заняли свои места, хороводы пришли в движение. Их пение не прерывалось, лишь сменилась громкость и темп. Внутренний круг соединил руки с внешним. Все вмести они пошли в одном направлении. Это движение кружило само по себе, Огнеславе показалось, будто она стоит внутри огромной воронки и воздух движется, закручиваясь вокруг. Темп песни меж тем нарастал, так же как и темп шагов, отбивавших ритм.
Чаяна закрыла глаза и начла нашептывать скороговорку слов. Смешиваясь с пением, её слова имели необыкновенное воздействие на состояние. Огнеславе показалось, что она слышит биение сердец всех, кто собрался в зале, их удары выравнивались, как одно. Песня оборвалась, тени остановились, наступила тишина и только сердца колотятся в унисон. Мерещится или вода в бороздках на полу светилась синевой? Сквозь стелившийся по полу дым, явно высвечивались рисунки кругов и, образовавшие их знаки. Чаяна вынула из-за пояса нож и, порезав руку, уронила несколько капель на пол. За ней это же проделали все кроме княгини. Знаки на полу стали ярче, голубой свет сменился золотым.
Огнеслава, как завороженная, наблюдала за действом. Песня вновь зазвенела под древними сводами, а тени разомкнули пары, образуя по новой два хоровода, стоящих лицом к лицу, и начали движение в противоход, внутренний круг двигался в одну сторону, а внешний в другую. Казалось, что это уже какой-то другой мир, настолько всё нереально. Свечение тех кругов, где располагались тела Горана и Храбра продолжало усиливаться, пока не превратилось в объёмные, похожие на два гигантских солнца сгустки света. Люди внутри них были едва различимы.
Чаяна вошла в один, быстрым и точным движением вскрывая вены Горана. Следом, то же самое она проделала во втором с Храбром, а после вернулась на свое место. Подчиняясь неведомым силам, кровь не текла на пол, а поднималась над телами, собираясь в центре свечения, накапливаясь там. Решив, что достаточно, Чаяна выкрикнула что-то, что сложно разобрать и хороводы остановились, а вместе с ними замерла и кровь.
Еще одно слово, тени в хороводах поменялись местами, те, кто был во внешнем круге, встал во внутренний, а кто во внутреннем был, перешел во внешний. Будто следуя их примеру, сгустки света также поменяли места. Кровь Горана теперь парила над Храбром, а кровь юноши переместилась к хозяину Черного дворца.
Чаяна сказала еще что-то, хороводы сменили направление. Словно время пошло вспять, кровь сама собой, находила дорогу обратно в тело. Едва последняя капелька оказалась внутри, громкий возглас остановил окружение. Подойдя к одному телу, а после к другому, Чаяна перетянула их руки кожаными жгутами. Когда она закончила, тени снова разомкнули ладони, чтобы опять взяться парами, и начать движение в одну сторону, но противоположенную той, с которой все началось. Темп песни и скорость шагов увеличились настолько, что было удивительно, как они выдерживают. Сама песня уже больше походила на выкрикивание отдельных слов, а не на распев. Свет становился все слабее, он будто расходился от центра к внешнему кругу, что объединял всех. Стоило сиянию полностью исчезнуть, пары замерли, наступила тишина. Круг из теней растаял в воздухе.
— Вот и всё! — устало произнесла Чаяна.
— Можно сойти с места? — спросила Огнеслава, она была лишь зрителем, но чувство, непременно возникающее после окончания большого дела, передалось и ей.
— Да. Всё закончилось. Осталось лишь смыть краску, одеть их и оставить отдыхать, — ответила тень, направляясь к Горану.
— Можно я? — осторожно попросила Огнеслава.
— Конечно. Тогда я займусь юношей, — улыбнулась Чаяна. — Когда смоете краску, можно будет развязать узлы. Без знаков, надрезы сразу затянутся.
Вскоре Храбра унесли, а Горан так и остался в зале для обряда. Огнеслава сидела рядышком, она собиралась пробыть здесь до утра. Поняв, что убеждать княгиню бесполезно, все разбрелись по своим делам, оставив их наедине.
Потрескивая горели лампады, ароматный дымок тянулся от курильниц. Она смотрела на бледное лицо супруга, которое все еще хранило на себе следы рисунков, и размышляла о том, что сказала Чаяна. Если она несколько веков проводит обряд, значит, должна помнить княгиню Огневицу. «Завтра же расспрошу» — решила для себя Огнеслава. Взгляд её не отрывался от любимого лица, а перед глазами то и дело плыли картинки недавнего сновидения. Она аккуратно коснулась волос Горана, кожа на лбу и висках чистая. «Глупый! Глупый и пустой сон! Выдумки уставшего разума!»
