Агентурная сеть - Игорь Прелин

И я решил сразу отбить у него всякую охоту со мной торговаться.

— Мне очень жаль, но ваша просьба невыполнима. Единственное, что я твердо обещаю — мы не приступим к ликвидации вашей сети до тех пор, пока не будем абсолютно уверены, что на вас не падет ни малейших подозрений за ее провал. А судьбу заговорщиков будет решать трибунал, и каждому придется отвечать в зависимости от содеянного. На них слишком много крови, чтобы можно было гарантировать кому-либо из них жизнь!

Я произнес жесткие, но честные слова! «Ринго» и сам был одним из тех, кто содействовал расширению гражданской войны и нес за это прямую ответственность. В его положении просить о каком-то снисхождении, а тем более рассчитывать на какие-то уступки было по меньшей мере наивно.

Дав «Ринго» возможность полностью осмыслить услышанное, я приступил ко второй части беседы.

— В прошлый раз вы сказали, что подумываете о том, чтобы уйти из ЦРУ, — напомнил я. — Могу я узнать, почему?

«Ринго» помолчал, словно раздумывая, с какой степенью откровенности он может ответить, а потом сказал:

— Я попал в полосу ужасного невезения, из которой мне уже не выбраться. Моя карьера окончательно испорчена. Поэтому уход — самое разумное, что можно сделать в моем положении.

Мне было понятно, что он имеет в виду. Но чтобы наша беседа приобрела весомость юридического документа, нужны были не общие фразы, а конкретные детали, особенно, если в них содержится информация, имеющая отношение к Центральному разведывательному управлению.

— Что вы подразумеваете под невезением? Ваши неприятности в Заире? Или конфликт с Литманом?

Я специально задал эти наводящие вопросы, чтобы «Ринго» понял, насколько хорошо мы осведомлены о его прошлом и настоящем, а заодно втянуть его в разговор о будущем.

Но он явно не собирался откровенничать со мной о своих проблемах и ограничился одной короткой репликой:

— Все началось гораздо раньше, еще во Вьетнаме.

— Вас незаслуженно обидели или обошли при награждении? — продолжал я донимать его вопросами.

— О, я давно привык к тому, что в нашей профессии нижних в лучшем случае благодарят, а награждают высших! — грустно улыбнулся «Ринго». — Все было намного хуже. Мало того, что мои заслуги присвоили себе негодяи, которые отсиживались в Сайгоне! На меня еще свалили ответственность за некоторые наши неудачи. Вот тогда у меня и начались первые неприятности.

Наконец-то мне удалось вытянуть из него некоторые подробности! Чувствуя, что лед тронулся (где он в Африке, этот лед?), я задал ему следующий вопрос:

— Но почему вам обязательно надо уходить?

— А что мне остается делать? — как о чем-то давно решенном, сказал «Ринго». — Теперь, после контакта с вами, моя дальнейшая работа в ЦРУ вообще потеряла всякий смысл!

— Вы так считаете? — усмехнулся я. — А мне думается, напротив. Теперь у вас появились новые возможности.

«Ринго» не уловил ход моих мыслей и недоуменно спросил:

— Новые возможности для чего?

— Разве у вас никогда не возникало желание отомстить вашим обидчикам? — с мефистофельскими нотками в голосе спросил я. — Оставаясь в ЦРУ, вы могли бы с нашей помощью крупно им насолить и расквитаться за испорченную карьеру.

— И сесть на электрический стул?

Этот вопрос не был лишен смысла и слышать его мне приходилось не только от «Ринго». И отвечать на него тоже приходилось.

— Не надо преувеличивать опасность, Майкл. Сейчас за это не сажают на электрический стул. И потом — вы же всегда любили и умели рисковать. Тем более что риск будет хорошо оплачен, и это даст вам возможность существенно улучшить ваше финансовое положение.

— А зачем мне его улучшать? — с обидой в голосе спросил «Ринго», словно я публично объявил о его неплатежеспособности. — Мне и так вполне хватает на жизнь!

Я посмотрел на него, как на пришельца из другого мира. И в самом деле, в первый раз в жизни мне повстречался американец, которому хватает на жизнь и который в этой жизни не хочет большего! И я решил показать ему, чего на самом деле стоит прожитая им жизнь.

— А что вы в ней видели хорошего? Пока вы воевали во Вьетнаме, ваши более удачливые коллеги жили в Париже, Лондоне, Стокгольме, в Москве. Об ужасах вьетнамской войны они читали в газетах. Они даже представить себе не могли, что кто-то, вроде вас, под пулями тащит на себе труп убитого товарища. Они наслаждались благами цивилизации, ходили в рестораны и театры, их жены покупали украшения и одежду в лучших магазинах мира! А вы в это время месили грязь в боливийских или вьетнамских болотах и кормили москитов! Они имели возможность отдать своих дочерей в балетные и музыкальные школы. А что вы сумели дать своей жене и дочерям? Многолетнюю разлуку? Тревоги и ожидания? Теперь те, кто не имеет и половины ваших заслуг перед Америкой, выбились в руководство, заняли высокие посты в ЦРУ, стали вершителями судеб таких беззаветных тружеников, как вы. А вас после Вьетнама и Заира направили сюда! Снова заставили заниматься грязными делами и пачкать руки в крови…

Мой монолог явно произвел на «Ринго» нужное впечатление! По его лицу я видел, что мои слова попали в самое больное его место. Он даже непроизвольно глянул на свои руки, словно на них и в самом деле была кровь. Спохватившись, он вцепился руками в подлокотники кресла и спросил:

— А разве вы занимаетесь не тем же самым?

Я мог бы ответить на этот вопрос, но воздержался: не хотелось отвлекаться от основной темы. Но чтобы ему неповадно было впредь ставить себя со мной на одну ступеньку, все же заметил:

— В вашем положении задавать подобные вопросы по меньшей мере бестактно.

Чтобы скрыть возникшую неловкость, «Ринго» потянулся за пачкой сигарет и, открыв ее, спросил:

— Почему вы считаете, что я приму ваше предложение?

Настала пора от критики в его адрес перейти к комплиментам. Главное здесь было соблюсти меру и не переборщить.

— Потому что у нас, как мне, кажется, есть все возможности понять друг друга и договориться. Судите сами: мы придерживаемся схожих взглядов по многим вопросам, прежде всего по отношению к проблеме войны и мира, к угрозе развязывания термоядерной войны. Ваше понимание сложившейся международной обстановки и происходящих в мире процессов очень близко целям нашей внешней политики. Поэтому мы имеем все основания рассчитывать на вашу помощь в сохранении мира…

— Не стоит так беспокоиться о мире, мистер Вдовин! — перебил меня «Ринго», закуривая. — Не думайте, что мир нужен только вашей стране и вся ответственность за него лежит только на вас. Я знаю нашу систему. После Вьетнама в ней многое изменилось. Мы никогда больше не вернемся к тем порядкам, которые привели нас к этой бездарной войне. Поверьте мне, в США это никогда больше не повторится!

Я посмотрел на него скептически.

— Вам я готов поверить, Майкл. Но я не могу поверить вашему президенту и всем тем, кто подталкивает его к новым военным авантюрам. Неужели вы забыли, что после Вьетнама был еще Ливан, была Гренада, а сейчас готовится вторжение в Никарагуа?! Подумайте, разве вам стоит идти одной дорогой с «ястребами» из нынешней администрации США?

«Ринго» стряхнул пепел и удивленно поднял брови.

— Но вы тоже воюете в Афганистане! Чем ваша война лучше тех, в которых участвовали мы?

Я ждал, что рано или поздно он попрекнет меня этой войной!

До нашего вторжения в Афганистан ни один наш самый ярый противник никогда не посмел бы поставить нас на одну доску с американцами. Вооруженное вмешательство в венгерские и чехословацкие события, безусловно, серьезно подорвало наш международный престиж, но все же это была не война! А потому критика военных акций США в различных регионах мира всегда была нашим козырем в любой полемике по международным проблемам. Теперь у нас не осталось никаких козырей!

Конечно, если бы не велась запись нашего разговора, я нашел бы, что ему ответить. Но я не был уверен, что моим начальникам понравится то, что я считал бы нужным сказать и по поводу нашего вторжения в Афганистан, и по поводу его последствий для позиций СССР во всем мире.

И еще я опасался, что наша беседа превратится в словесную перепалку, в которой каждый из нас начнет с пеной у рта доказывать правоту своего государства в неправом деле, и эта перепалка заведет нас в такие дебри, из которых и ему, и мне будет очень трудно выбраться. Поэтому, рискуя впоследствии заслужить упрек в том, что я не дал «Ринго» отповеди за его антисоветский выпад, я поднял руку и примирительным тоном сказал:

— Оставим это! У нас не так много времени, чтобы доказывать друг другу, от кого исходит реальная угроза миру. Поговорим лучше о вас. Мне кажется, судьба дает вам превосходный шанс одним ударом решить все ваши проблемы.

— Но какой ценой?! Вы понимаете?!