Выше головы! - Расселл Джонс

— Вернусь, конечно!

— Спасибо.

— Бросьте!

— Я серьёзно!

— И я серьёзно! Хватит делать вид, что я…

— Что?

— Что вы относитесь ко мне, как к человеку!

Она не стала отвечать, я и поднялся.

— Ну, я пойду?

— Иди.

— Только можно я сыграю? В баскетбол? Я им обещал.

— Да, я понимаю. Конечно! Оставайся там до матча.

Она смотрела на меня взглядом, который я не мог расшифровать и который очень меня тревожил. Я не мог просто так уйти!

— А что, есть какая-то особая работа для меня? Когда я вернусь?

— Да, есть, — безмятежно ответила она.

— Трудная?

— Тебе решать!

— А я могу узнать, какая?

— Конечно!

Она вздохнула, как будто мы разыгрывали знакомую пьесу на сцене, и я произнёс свои реплики без ошибок, но мог постараться — и сделать это ещё лучше.

— Рэй, ты будешь должен совершить преступление, за которое тебя осудят и вышлют на планету. Навсегда.

Дело № 6

Последнее интервью — 1

Мне показалось, что я слышу какой-то шум за дверью. «Уже всё?..» — навязчивая мысль, старательно задвигаемая за кулисы сознания, вновь начала свой танец. Я почти смирился, но всякий раз, когда приходилось вспоминать о неизбежном, упрямое желание жить разрушало аккуратно выстроенные конструкции. И никакое понимание и принятие не помогало от этого страха. Стало холодно, как будто тело заранее готовилось к небытию. Знакомый симптом — за последние три дня я научился его узнавать и подавлять… на какое-то время.

Конечно, подозрительные звуки были иллюзией: звуконепроницаемость здесь должна быть на высоте — всё-таки Отдел Безопасности! И я снова сосредоточил внимание на Цзайчжи Саласаре. Журналист молчал, рассеянно постукивая кончиками тонких длинных пальцев по лысине. Чёрно-оливковая феска (точь-в-точь как комбо тэферов) была сдвинута на одно ухо и непонятно, как держалась. За выпуклыми стрекозиными очками нельзя было разглядеть глаз. Ни эмоций, ни лишних слов. Разительный контраст с его коллегой, который буквально выстреливал вопросами! А вот Саласару требовалось некоторое время, чтобы обдумать полученный ответ и решить, о чём спрашивать дальше.

— Это, в самом деле, многое упрощает! — соврал я и широко улыбнулся. — Людям трудно решиться и трудно сделать это. Я имею в виду, практически. И вообще, Инфоцентр не допустит, даже если попытаешься. Надо заявление подавать. А мне… Я хожу с этой штукой. И поэтому уже совсем не боюсь!

Звучало это, пожалуй, слишком беззаботно. Ну, и пусть. Главное, передать идею. Чтобы тильдийцы, которые будут слушать интервью, не слишком расстраивались. Мне не хотелось, чтобы они страдали — они этого не заслужили. Никто не заслужил, кроме одного человека…

— Сколько раз тебя пытались выключить? — уточнил он.

Я задумался.

— Раза три, наверное… Или четыре.

— А по-настоящему?

Вопрос оказался неожиданным — и я рассмеялся, то ли от облегчения, то ли от неожиданности. Всё-таки Саласар, как и подобает журналисту, при всех своих странностях умеет видеть очевидное!

— Ни одного! Да, ни разу всерьёз… Только грозились. А по-настоящему разобраться со мной хотел только «бэшка». Но ему не нужна была кнопка для этого… И ещё Мид. Просперо Мид.

— Я помню, — кивнул журналист и вовремя подхватил спавшую шапочку. — Я же там был. С Мидом. Сколько уже прошло? Почти полгода, а кажется, что вчера… А я ведь всё слышал!

Хитренькая ухмылка призвана была смутить меня, но мы оба понимали, что теперь уже всё равно. Но Саласар так долго хранил этот козырь, что не смог удержаться — и разыграл сцену, которая, надо полагать, прокручивалась в его голове раз сто.

— Я почти потерял сознание, но именно что почти. Я слышал, всё слышал. Я знаю, что там было на самом деле! — он сделал драматическую паузу. — Ты сам себя выключил. Сам нажал на кнопку. Но она не сработала.

— Первый раз она и не должна, — объяснял я, не особо надеясь, что он поверит. — Но только в первый.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Видел, что бывает во второй…

— Вот оно как! — Саласар покачал лысой головой — совсем как стрекоза в этих жутких очках. — Один из ваших? Думал я и об этом. И о втором варианте тоже.

Он не договорил, но и так было ясно, какой там второй вариант! Идея заговора — самая привлекательная. Легко приходит в голову, словно подставляется, чтоб её взяли. Трудно избежать такого искушения. «Все лгут, всё неправда, мир не такой, каким кажется», — я тоже прошёл через это. Наверное, каждый человек хотя бы раз испытал похожее чувство. Чарли тоже — и я видел, куда завела его идея «кнопка не настоящая».

Но Саласар — слишком опытный журналист, чтобы заигрывать с идеей заговора. Он понимает, что принять-то её не сложно, а вот выбраться из этой ямы…

— Хочешь проверить? — спросил я. — Настоящая она или нет?

— Не хочу. И не хотел никогда. И никто не хотел.

Я пожал плечами:

— Придётся!

— Да, ты не оставил выбора. Кто-то должен будет… То есть не «кто-то», а камрад Кетаки. Она — Глава Администрации, это её работа, верно? Для этого и нужен Глава… — в его голосе прозвучали странные нотки, но я решил не обращать внимания.

Он жалел её — может, даже больше, чем меня. Ну, да, ей же придётся жить с этим! Я это понимал лучше, чем он. И поэтому никакие аргументы не могли изменить моего решения.

— Если ты всё слышал, почему тогда молчал? — я наклонился к Саласару, насколько позволяли фиксаторы. — Хотя мог это обыграть! Такой сюжет!

— Не хотелось лишний раз связываться с моим коллегой! Он всегда был на твоей стороне. Оспаривать его ньюсы — себе дороже. Особенно если аргумент: «Я что-то слышал, валяясь на полу». Только лишний повод давать… — Саласар вздохнул, но быстро взял себя в руки. — Давай лучше вернёмся к тому дню, когда всё началось. Когда всё действительно началось — для тебя. Как это закрутилось? На баскетбольном матче?

Жаль, мне не у кого было спросить, что входило в это «всё» и «когда» это всё началось! Пожалуй, с сотворения мира — то есть, сотворения меня. Но тут журналист угодил пальцем в небо: если искать завязку истории, которая началась как инсценировка преступления в рамках социально-психологического эксперимента, проводимого совместно СПМ и Администрацией (и даже имеющего свой код секретности), а закончилась смертным приговором, то баскетбольный матч являлся стартовой точкой.