Слёзы Шороша - Братья Бри

– Вот мы снова с тобой топаем. Думаю, тебя это не огорчает, ты ведь сам напросился в нашу компанию. Куда топаем? Малам сказал, домой. Стало быть, пока домой (Малам знает, что говорит). А там… там кто ж его знает. Смекаю только, что, пока мы с тобой Хранители Слова, засидеться нам не придётся…

…Помнишь, что ты сказал мне, когда увидел меня впервые? «Этот парень сойдёт за двоих». «А за троих не хочешь, смельчак?» – отбился я, и с тех пор ты стал Смельчаком… Нет, вру, ты всегда им был! Всегда был. «Что я, бояться их буду?» – вот твоя присказка, которой ты начинал драку. Ты не испугался этих тварей и не спрятался за каменья, когда, для пользы дела, мы все укрылись от их стрел…

…А помнишь, ты думал, что я каждую ночь видел в своих снах сковородку грибов? А я поддразнивал тебя: «Может, сковородку, а может, поляну». Говоришь, признавайся? Дразнишь меня? Что ж, открою тебе секрет: это была поляна больших-пребольших грибов. Уверяю тебя, ты не видывал эдаких…

…Спасибо тебе, Смельчак… За что? За свет в Красной Норе, будь она неладна. Ты заметил свет, который не заметил ни один из нас, даже Савасард-Ясный, склонный к таким штукам. Да-а. А свет твой указал нам выход из неё. А потом мы увидели другой свет – свет неба. Ты обрадовался и побежал, чтобы искупаться в нём. «Искупаюсь в родном свете!» – крикнул ты. «Да, Смельчак! Пора стряхнуть с себя ржу Красной Норы», – ответил тебе я…

…Знаешь, что я тебе скажу, Нэтэн-Смельчак? Тебя подстрелили, потому что ты неисправимый смельчак…

Гройорг разговаривал с Нэтэном и радовался, а друзья его: Мэт-Жизнелюб, Дэн-Грустный, Савасард-Ясный и даже Малам – незаметно плакали. Плакать было легко, потому что они шли друг за другом и не видели слёз друг друга… Лишь душу Семимеса не растеребил этот разговор: видно, он помнил, да забыл…

– «Ты ещё и лекарь, Квадрат?» – посмеялся ты, когда тебе было вовсе не до смеха. «Хотел бы быть им сейчас», – ответил я вполне серьёзно… Хотел бы быть им тогда, говорю я сейчас. Хотел бы быть им…

– Искупаемся, друзья! – громко сказал Гройорг, выйдя к реке.

Все остановились и не знали, что подумать: правильно ли они поняли последние слова его. Гройорг между тем скинул с себя походный мешок. Вслед за ним на землю полетели чехол с Мал-Мальцом, накидка, пояс с кинжалами и всё остальное.

– Похоже, это как раз то, что сейчас нам надо, – сказал Дэниел и последовал его примеру.

– Не желаешь наперегонки, Квадрат? – спросил его Мэтью.

– Не шути, парень, ты ещё не окреп.

– А ты бы хотел, чтобы я шутил?

– Ну, как знаешь! Я от драки никогда не откажусь, Мал-Малец в помощь мне! До того берега и обратно?

– До того берега и обратно, – ответил Мэтью.

– До того берега и обратно, – согласился Дэниел.

– Я тоже поплыву с вами, – сказал Савасард. – Хочу вновь окунуться в реку моего детства.

– Семимес, а ты?.. Хочешь вспомнить, что забыл? – спросил Дэниел.

Семимес не ответил ему, и это заставило Дэниела задержать на нём свой взгляд. Глаза Семимеса, его внимание, его мысли притянул к себе и не отпускал… и не отпускал… и не отпускал краешек тетрадки, в которой было спрятано заветное Слово. Он будто увидел эту тетрадь впервые и будто только что открыл для себя, как выглядит тот самый тайник, о котором он слышал. Дэниел понял это по его лицу, на котором нарисовалось что-то новое, какая-то жуткая мысль. Эта мысль оглушила Семимеса и отстранила его от всего вокруг. Дэниел подошёл к нему и толкнул его в плечо. Получилось резковато… потому что толкнул он не самого Семимеса, а то в нём, что напугало его чувства.

– Ты плывёшь с нами?

Семимес, вздрогнув, очнулся.

– Чего тебе? – проскрипел он как-то недружелюбно.

– Поплывёшь с нами, проводник? – постарался смягчиться Дэниел.

– Нет! – отрезал тот. – У меня с головой худо!

Неясная мысль проскользнула где-то близко. В ней было что-то зловещее. И Дэниел, повернувшись к друзьям, сказал:

– Плывите без меня.

– Что это ты передумал? – спросил его Мэтью.

– Что случилось, Дэн? – спросил и Савасард, заметив что-то неладное в нём.

Он махнул рукой: плывите, мол, и стал одеваться. Мэтью, так и не поняв, в чём дело, пожал плечами, но допытываться не стал. А Савасард, глянув на Семимеса, подумал, что всему своё время. Потом они оба посмотрели на Гройорга.

– Прыгаем, что ли?! Я уже ждать устал! – сердито прохрипел тот. – Чего уставились?!

И в самом деле, Мэтью и Савасард в полной мере оправдывали своим видом это замечание, потому что слишком откровенно, хоть и молча, задались вопросом, как же Квадрат поплывёт с таким горбом, да ещё наперегонки.

– Снимать нижнюю рубаху не собираюсь: в ней ему будет уютней, – прохрипел он, махнув рукой себе за спину. – Мэт, командуй, да поплывём!

– Пошли! – крикнул Мэтью, и трое из шести бросились в воду.

– Отец, пойдём домой! – недовольно проскрипел Семимес и взял ведро с уловом.

Оставив несколько лепёшек, завёртнутых в тряпицу, и флягу паратового чая подле одежды Савасарда, Малам поднял корзинку, и они вдвоём направились в сторону Дорлифа.

– Отец, – сказал Семимес, отойдя на несколько шагов, – я сам чешую соскребу и потроха выну, а ты рыбку зажаришь… А я смотреть буду, как ты её жарить будешь, ладно?

– Вместе пожарим, сынок.

– Вместе пожарим, отец.

Пока трое друзей Дэниела отдавали последние силы Флейзу, сам он надрывался на берегу:

– Мэт!.. Мэт!.. Давай!.. Мэт, прибавь!.. Прибавь, Мэт!.. Я с тобой!.. Слышишь, я с тобой!..

Если бы на первом месте из того, что умел делать Мэтью, не стояла возня с механизмами, то его, несомненно, заняло бы плавание. Его тело вспомнило это, как только врезалось в воду. И как ни хороши были его соперники, первым противоположного берега достиг он, обогнав Гройорга на два корпуса, а Савасарда на три. Выполнив же своё предназначение, привычка попросила подмоги у сил, а их-то у Мэтью и не осталось… и обратно он плыл… лишь бы доплыть до берега.

– Мэт, работай!

Мах его растерял задор, и руки отказывались бороздить воду.

– Мэт, я с тобой!

Ноги увязали, словно сама вода превратилась в тесто.

– Мэт, держись! Только держись!

Единственное, что оставалось Мэтью, так это только держаться за голос Дэна…

Главная драка разгорелась между Гройоргом и Савасардом, между неистовой жаждой подмять под себя Флейз и виртуозным умением поладить с ним… Когда до берега друзьям-соперникам оставалось проплыть всего четверть ширины реки, Савасарду удалось нагнать Гройорга… и даже на полкорпуса опередить его. Но как только Гройорг заметил, что хрустальные брызги слева от него подёрнуло золото огня, убегавшего вперёд, он всё понял и бешено заорал… Половина этого ора надрывала воздух, другая – заставляла воду сердито клокотать и пузыриться… Из обрывков слов и сгустков энергии, которые выплёскивались на берег, Дэниел уловил то, из чего в уме снова составил слова и чувства: «Лесовик! Не надейся, что мой горб поможет тебе одолеть меня! Я такой же горбун, как ты лесовик! Худая тактика – надеяться на чей-то горб!» Странно было слышать такое от человека с немалым горбом на спине, но чего не скажешь, когда на кону стоит победа?.. Так, дразня Савасарда, Гройорг ткнулся в берег на мгновение раньше него… и затем поплыл обратно, чтобы помочь Мэтью…

От первого тоста, произнесённого Гройоргом в память о Нэтэне-Смельчаке, до бокала вина, который он предложил выпить в честь дорлифских куполов, что водят дружбу с небом, прошли чуть ли не целые пересуды. Но никто в доме Малама не заметил этого. Это случилось, потому что слов, заполнявших пространство вокруг стола, становилось с каждым выпитым бокалом всё больше и больше… и они заполнили всю столовую, от свечи до свечи и от пола до самого неба… и пока они заполняли её, они беспрерывно жевали и пережёвывали время, от прошлого до будущего, и оттого-то в пространстве вокруг стола его будто и не было.

Гройорг, прохрипев тост насчёт дорлифского неба и осушив за него ещё один сбившийся со счёта влитого в него хоглифского «Янтарного», хоглифского «Пурпурного» и хоглифского «Кровавого» бокал, остался в стоячем положении. Подождав, пока все опустят свои беспечные сосуды, налил себе ещё «Кровавого» и, пустив бутыль по кругу, снова прохрипел, почти несбивчиво (всё-таки столько дней без сна!):

– Друзья мои, от самого малого, нашего Семимеса-Победителя, до самого великого, нашего Малама, выпьем за дорлифские ночи… ночи, кои не заставляют жизнь прятаться от них во тьме!

Никто не понял в точности смысла этого тоста, но все разом подняли бокалы за дорлифские ночи. И только морковный человечек, перед тем как поднять бокал, одёрнул своего квадратного друга: