Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Анри Феваль

— Вы нас выгоняете, ваша светлость?

— Вас скоро позовут назад. А в малой гостиной есть свадебные подарки.

— Я все поняла, ваша светлость. Вы не уступите нам Ориоля?

— Нет, Ориоль тоже останется. Ступайте.

— Ну, крошки мои, пойдемте, — сказала Нивель. — Донья Крус хочет показать нам свадебные подарки.

Дамы повскакивали с мест и под предводительством цыганки направились в небольшую гостиную Марса, располагавшуюся напротив будуара, в котором не так давно мы наблюдали двух подруг. Там и вправду были разложены свадебные подарки. Дамы тотчас же окружили стол.

Гонзаго взглянул на Пероля, и тот пошел затворить за дамами дверь. Едва она закрылась, как к ней тотчас же подошла донья Крус, однако Нивель подбежала к ней и потянула в сторону.

— Вы, милочка, должны нам все показать, — защебетала она, — так просто вы от нас не отделаетесь.

В зале остались одни мужчины. Среди глубокого молчания Гонзаго занял председательское место. Тишина наступила такая, что даже маленький маркиз де Шаверни очнулся.

Поскольку никто не отзывался, он принялся говорить сам с собой:

— Я помню, что встретил в саду два восхитительных создания. Но должен ли я и вправду жениться на одном из них, или это только сон? Никак не пойму! Кузен, — сменил он внезапно тему, — здесь стало так уныло! Пойду-ка я к дамам.

— Останься! — приказал Гонзаго. Затем, оглядев собравшихся, он продолжал: — Господа, я надеюсь, вы не утратили хладнокровия?

— Нет-нет, мы хладнокровны! — прозвучал ответ.

— Черт побери! — вскричал Шаверни. — Ведь ты же, кузен, сам заставлял нас пить!

И он был прав. Слово «хладнокровие» Гонзаго употребил исключительно в переносном смысле. Ему требовались люди с разгоряченными головами и здоровыми руками. За исключением Шаверни, все отвечали этому условию.

Гонзаго посмотрел на маркиза и недовольно покачал головой. Затем взглянул на стенные часы и продолжал:

— Для разговора у нас есть ровно полчаса. Довольно безумствовать — я имею в виду вас, маркиз.

Когда минуту назад Гонзаго велел Шаверни остаться, тот сел, но не в кресло, а на стол.

— За меня можете не беспокоиться, кузен, — ответил он с серьезностью подвыпившего человека, — пожелайте только, чтобы здесь все были трезвы, как я. Меня заботит моя позиция — вот и все.

— Господа, — перебил его Гонзаго, — пора к делу. Вот каковы факты. Обстоятельства сложились так, что сейчас нас стесняет некая молодая девушка, стесняет нас всех, понимаете? Ведь отныне наши интересы сплелись еще теснее, чем вы думаете; можно даже сказать, что ваша удача — это моя удача, я принял меры к тому, чтобы связывающие нас узы превратились в подлинную цепь.

— Да мы так близки к вашей светлости, что ближе некуда, — проговорил Монтобер.

— Правильно, правильно, — послышалось кое-где.

Однако настоящего подъема в этих восклицаниях не было.

— Эта девушка… — продолжал Гонзаго.

— Обстоятельства, похоже, осложнились, — перебил Навайль, — поэтому мы вправе требовать кое-каких объяснений. Девушка, похищенная вчера вашими людьми, — это та самая, о которой шел разговор у господина регента?

— Та, которую господин де Лагардер обещал привести в Пале-Рояль? — добавил Шуази.

— Короче, мадемуазель де Невер? — подытожил Носе.

Лицо у Шаверни исказилось. Изменившимся голосом он чуть слышно повторил:

— Мадемуазель де Невер!

Гонзаго нахмурился.

— Какое вам дело до ее имени? — гневно взмахнув рукой, сказал он. — Она нам мешает, поэтому ее нужно убрать с дороги.

Воцарилось молчание. Шаверни взял бокал, но тут же поставил на место, не сделав ни глотка. Гонзаго продолжал:

— Кровь страшит меня, друзья мои, еще больше, чем вас. Шпага мне еще ни разу не помогла. Поэтому я отказываюсь от шпаги в пользу более мягких средств. Шаверни, ради своего душевного спокойствия я готов истратить пятьдесят тысяч экю плюс расходы на твое путешествие.

— Дороговато, — пробурчал Пероль.

— Не понял, — отозвался Шаверни.

— Сейчас поймешь. Я оставляю шанс этому прелестному ребенку.

— То есть мадемуазель де Невер? — машинально взяв бокал, уточнил маленький маркиз.

— Если ты ей понравишься… — вместо ответа начал принц.

— Ну, что до этого, — перебил Шаверни, отпивая глоток, — то уж как-нибудь.

— Тем лучше! В таком случае она пойдет за тебя по доброй воле.

— А иначе я и не желаю, — заметил Шаверни.

— Я тоже, — отозвался Гонзаго с двусмысленной улыбочкой. — После свадьбы ты увезешь жену куда-нибудь далеко в провинцию и продлишь ваш медовый месяц навечно, если, конечно, не предпочтешь через положенное время вернуться сюда один.

— А если она откажется? — осведомился маленький маркиз.

— Если откажется, мне не в чем будет себя упрекнуть и ее освободят.

Произнося последнее слово, Гонзаго невольно опустил глаза.

— Но вы говорили, — тихо произнес Шаверни, — что хотите дать ей шанс. А получается так: если она соглашается выйти за меня, то останется жить, а если откажется, будет свободной. Чего-то я тут не понимаю.

— Это потому, что ты пьян, — сухо пояснил Гонзаго.

Остальные приспешники принца хранили глубокое молчание.

Под сверкающими люстрами, освещавшими веселую роспись потолка и стен, между пустыми бутылками и увядшими цветами — повсюду в этом зале витало нечто мрачное.

Время от времени из соседней гостиной долетали взрывы женского смеха. От него всем становилось не по себе. Один Гонзаго сидел с высоко поднятой головой и радостной улыбкой на губах.

— Уверен, господа, — проговорил он, — что все вы меня понимаете, не так ли?

Ему не ответил никто, даже прожженный плут Пероль.

— Итак, требуется кое-что пояснить, — улыбаясь, снова заговорил Гонзаго. — Объяснение будет кратким, поскольку у нас нет времени. Прежде всего примем за аксиому следующее: существование этой девушки грозит нам полным крахом. И не надо делать скептические физиономии — дело обстоит именно так. Если я завтра потеряю наследство де Невера, послезавтра мы все уже будем в бегах.

— Мы все? — послышались восклицания.

— Да, вы, господа хорошие, — выпрямившись, ответил Гонзаго, — все без исключения. И речь тут не идет о ваших прежних грешках. Принц Гонзаго идет в ногу с модой: его расчетные книги не в лучшем состоянии, чем у самого захудалого купчишки, а вы ведь за них уверены. О, Пероль превосходно умеет устраивать такие вещи! Так что мое банкротство повлечет за собой вашу гибель.

Взгляды присутствующих обратились на Пероля, но тот не шелохнулся.

— К тому же, — продолжал принц, — после того, что случилось вчера… Впрочем, никаких угроз! Просто вы связаны со мною настолько прочно, что как верные компаньоны последуете за мною и в несчастье. Я лишь хочу знать, насколько вы готовы выказать мне таким образом свою преданность.

Все продолжали молчать. Улыбка Гонзаго стала явно насмешливой.

— Все вы меня прекрасно поняли,