Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Анри Феваль

— Только без политики!

— Правильно!

— Ничего не правильно!

— Да здравствует Шаверни!

— Долой!

— Надо вставить ему кляп!

— Набить из него чучело!

При этом дамы яростно гремели тарелками и бокалами.

— Шаверни, иди сюда, я тебя поцелую! — вскричала Нивель.

— Вот еще новости! — возмутился толстенький откупщик.

— Он нам польстил, — пробурчала Нивель, закрывая глаза. — Какой он все же милый! Говорит, что держать жену теперь не по карману, но разве это дорого? Мужчина — он как земля, взятая в аренду. Я просто из себя выхожу, когда вижу, что в кошельке у мужчины остался хоть один пистоль!

Между тем в будуаре Аврора, закрыв лицо руками, говорила пресекающимся голосом:

— Я чувствую холод, он пробирает меня до самого сердца. Только подумать, что меня хотят отдать за такого человека…

— Да полно тебе, — успокаивала подругу донья Крус. — У меня бы он стал кротким, как ягненок. Неужели, по-твоему, он не мил?

— Уведи меня отсюда! Остаток ночи я хочу провести в молитвах.

Аврора покачнулась. Донья Крус поддержала ее. У цыганки было очень доброе сердечко, но отвращения подруги она не разделяла. Это ведь и был Париж, предмет стольких ее мечтаний.

— Пойдем же, — проговорила она, а между тем Шаверни, воспользовавшись короткой минутой молчания, со слезами на глазах умолял позволить ему объяснить свою позицию. Спускаясь по лестнице, донья Крус проговорила:

— Нужно потянуть время, сестричка. Делай вид, что ты послушна, и верь: я тебя не оставлю. Я скорее сама выйду за Шаверни, чем дам тебе попасть в переплет.

— И ты готова ради меня на такую жертву? — в порыве наивной благодарности воскликнула Аврора.

— Господи, ну конечно! Помолись, раз это может тебя утешить. А я скоро опять ускользну от них и приду тебя проведать.

И она проворно взбежала по ступеням; на сердце у девушки было легко, и она заранее подняла вверх свой бокал с шампанским.

— Ну еще бы, — бормотала она, — я окажу ей услугу… Да с этим Шаверни всю жизнь будешь животики надрывать со смеху.

Что может быть лучше? У двери будуара девушка остановилась и прислушалась. С возмущением в голосе Шаверни говорил:

— Но вы ведь обещали, что я смогу объяснить вам свою позицию, разве не так?

— Ни за что! Шаверни злоупотребляет нашим терпением! К двери, Шаверни!

В этот миг донья Крус распахнула дверь.

Она появилась на пороге, веселая и сияющая, держа бокал высоко над головой.

Ее встретили долгими и бурными рукоплесканиями.

— Ну, господа, — проговорила она, протягивая пустой бокал, — да будьте же вы поживее. Неужели, по-вашему, это шум?

— Мы пробуем пошуметь, — сказал Ориоль.

— Да, буяны из вас никудышные, — залпом осушив бокал, продолжала донья Крус. — Вас слышно разве что за этой дверью.

— Не может быть! — заголосили пристыженные повесы. Они-то считали, что способны перебудить весь Париж.

Шаверни с восхищением смотрел на донью Крус.

— Прелесть! — бормотал он. — Она — сплошной восторг!

Только Ориоль вознамерился повторить эти показавшиеся ему очень красивыми слова, как проснувшаяся Нивель ущипнула его чуть ли не до крови.

— Извольте молчать! — приказала она.

Он попытался было улизнуть, но дочь Миссисипи схватила его за рукав.

— Штраф — одна голубенькая, — объявила она.

Достав бумажник, Ориоль протянул даме новенькую акцию, а дама тем временем мурлыкала:

Не по карману нам

Держать теперь жену

Даже одну!

Тем временем донья Крус искала глазами горбуна. Чутье подсказывало ей, что, несмотря на данный ей отпор, человек этот — ее тайный союзник. Но спросить о нем ей было не у кого. Чтобы узнать, не уехал ли горбун вместе с Гонзаго, она осведомилась:

— А где же его светлость?

— Карета только что вернулась, — ответил снова появившийся в зале Пероль. — Его светлость отдает распоряжения.

— Насчет скрипок, да? — вставила Сидализа.

— Ой, неужто мы и вправду будем танцевать? — раскрасневшись от радости, воскликнула цыганка.

Дебуа и Флери посмотрели на нее с презрением.

— Бывали времена, — наставительно произнесла Нивель, — когда, появляясь здесь, мы находили кое-что под своими тарелками.

Она приподняла свою тарелку и продолжала:

— Ничего! Ни просяного зернышка! Ах, мои милые, Регентство приходит в упадок.

— Регентство стареет, — поддержала товарку Сидализа.

— Регентство увядает! Разве Гонзаго обеднел бы, если бы мы получили на десерт по нескольку голубеньких?

— А что такое «голубенькая»? — спросила донья Крус.

Как описать всеобщее остолбенение? Представьте себе, что в наши дни в Золотом доме дается ужин, на котором присутствуют балетные фигурантки и завсегдатаи кафе «Тортони», и одна из этих дам не знает, что такое Кредитный банк недвижимости. Это просто невозможно. Ну так вот, неискушенность доньи Крус показалась всем просто невероятной.

Шаверни торопливо сунул руку в карман, где лежало его приданое. Вытащив с дюжину акций, он вложил их в руку цыганке.

— Благодарю, — проговорила та, — господин Гонзаго их вам вернет.

Затем, раздав акции Нивель и прочим дамам, она с пленительным изяществом добавила:

— Вот ваш десерт, сударыня.

Дамы взяли акции, но решили, что эта малютка просто отвратительна.

— Ну же! — не унималась донья Крус. — Еще не хватало, чтобы его светлость застал нас всех спящими. За здоровье маркиза де Шаверни! Ваш бокал, маркиз!

Тот протянул бокал и тяжко вздохнул.

— Осторожнее! Он сейчас примется объяснять свою позицию!

— Только не вам! — отрезал маркиз. — В качестве аудитории мне нужна лишь прелестная донья Крус. А вы недостойны слушать мои объяснения.

— Но все же очень просто, — перебила его Нивель. — Ваша позиция — это позиция человека под мухой.

Все расхохотались. Толстячок Ориоль даже чуть не задохнулся.

— Проклятье! — воскликнул маркиз и разбил о стол свой бокал. — Неужто тут найдется смельчак, который отважится смеяться надо мной? Донья Крус, я не шучу: вы здесь словно небесная звезда среди плошек!

Дамы бурно запротестовали.

— Ну это уж слишком! — заметил Ориоль.

— Замолчи, — огрызнулся Шаверни, — это сравнение может оскорбить только плошки. К тому же я разговариваю не с вами. Я требую, чтобы господин де Пероль прекратил ваши разнузданные вопли, и хочу добавить, что он понравился мне один раз в жизни — когда был привязан к вешалке!

Невольно растрогавшись, маркиз со слезами на глазах повторил:

— Да, тогда он был хорош! Но, возвращаясь к моей позиции… — внезапно вспомнил он и взял донью Крус за руки.

— Она для меня совершенно ясна, господин маркиз, — заявила цыганка. — Сегодня ночью вы женитесь на очаровательной женщине.

— Очаровательной? — хором переспросили присутствующие.

— Да, очаровательной, — подтвердила донья Крус, — и к тому же молодой, остроумной, доброй и не имеющей ни малейшего понятия о голубеньких.

— Да это чушь какая-то! — воскликнула Нивель.

— Вы сядете в