Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

«Считаю, твоя книга – настоящий шедевр, – написала жена Асквита Марго. – Она написана тепло, без лишнего самовосхваления, живо, с четкостью и драматизмом, превосходящими Маколея». Марго дала ему и политический совет: «Затаись на время, не лезь в политику, продолжай писать и рисовать, не уподобляйся бывшим коллегам, которые всеми возможными способами выставляют себя глупцами. Сохраняй друзей, никого не теряй. Пусть в данный момент ты вне боевых действий, но если ты обладаешь терпением Дизраэли, то тебя, с твоим самообладанием, светлым умом и немстительным характером, ждет великое будущее».

В середине мая Черчилль вернулся в Лондон. «После семнадцати лет тяжелой государственной службы, – сказал он в клубе «Олдвич» 24 мая, – могу заверить, что существует много такого, что хуже, чем частная жизнь». Летом он следил за завершением ремонта и отделки Чартвелла, арендовав дом по соседству. В конце августа, оставив Клементину следить за ходом налаженных им работ, он отправился на Атлантическое побережье Франции на борту яхты своего друга герцога Вестминстерского, взяв с собой верстку второго тома мемуаров.

Клементина не хотела перебираться из Лондона в сельскую местность. Она не чувствовала привязанности к Чартвеллу и беспокоилась, что такой большой дом потребует чрезмерных расходов. 2 сентября Черчилль написал ей: «Дорогая моя, прошу, не беспокойся о деньгах. Напротив, главная цель нашей семейной политики – стабильность (как у Бонара Лоу!). Чартвелл будет нашим домом». Через три дня он рассказывал ей: «По утрам я, как обычно, пишу и работаю в постели. Если светит солнце – рисую». Единственным его политическим комментарием было замечание по поводу обстрела итальянцами греческого острова Корфу: «Ну и свинья же этот Муссолини».

В конце октября Черчилль вернулся в Лондон. К этому времени вышел из печати второй том «Мирового кризиса». От преемника Бонара Лоу на посту премьер-министра Стэнли Болдуина, которому Черчилль послал экземпляр, пришла доброжелательная записка: «Если бы я мог писать так, как вы, то перестал бы произносить речи». Книга содержала многие документы, которые отказалась публиковать комиссия по Дарданеллам. Лео Эмери, однокашник по Харроу, ставший первым лордом Адмиралтейства, написал, что восхищен «мастерством повествования», и выразил сочувствие Черчиллю в его «борьбе против педантизма и страшного болота нерешительности».

В ноябре 1923 г. Болдуин объявил, что назначает новые всеобщие выборы и намерен вернуться к политике протекционизма в торговле. У Черчилля тут же прорезался голос. Он объявил политику, против которой так яростно боролся два десятилетия назад, чудовищным заблуждением. Не менее семи либеральных объединений обратились к Черчиллю с просьбой стать их кандидатом. 16 ноября, выступая в Манчестере, он призвал к объединению либералов Асквита и Ллойд Джорджа под руководством Асквита. «Либерализм, – заявил он под громовые аплодисменты, – единственный верный, трезвый, надежный курс – курс здравого смысла и высоких принципов». Через три дня он принял предложение объединения либералов Западного Лестера стать их кандидатом. Местная газета Leicester Mail была враждебна, но Сесил Робертс, издатель другой городской газеты Nottingham Journal, поддержал его и даже выделил грузовики, чтобы распространить тираж по всему округу.

Среди тех, кто помогал распространять тираж Nottingham Journal, был Брендан Брекен, молодой человек, с которым Черчилль познакомился совсем недавно. Так было положено начало дружбе и сотрудничеству, которые сохранились на всю жизнь. Но сама кампания прошла плохо. На одной из встреч, как злорадно отметила Leicester Mail, Черчилля с женой «встретили гулом и шиканьем, не раздалось ни единого приветственного возгласа». Где бы он ни выступал, постоянно кто-нибудь выкрикивал: «А как насчет Дарданелл?» Одному из таких крикунов он ответил: «А что вы знаете про Дарданеллы? Дарданеллы, возможно, сохранили миллионы жизней. Не думайте, что я стыжусь Дарданелл. Я горжусь этим».

3 декабря Черчилль выступил на трех больших предвыборных встречах в Лондоне. После одной из них какой-то человек разбил стекло машины, на которой он пытался уехать от враждебно настроенной толпы. Машине плевали вслед. Тем временем в Западном Лестере Клементина продолжала выступать в поддержку мужа. «Очень многие думают, что он крайне воинственный, – говорила она. – Но я его очень хорошо знаю, он совсем не такой. На самом деле один из его величайших талантов – это талант миротворца».

Выборы состоялись 6 декабря, через неделю после сорок девятого дня рождения Черчилля. Попытка вернуться в парламент провалилась. «Все было против нас, – написал он Сесилу Робертсу через месяц. – Отсутствие местной прессы, отсутствие организации, выступления постоянно прерывались».

Решение Болдуина провести выборы оказалось серьезной ошибкой. Консерваторы потеряли почти сотню мест. Хотя они и остались крупнейшей парламентской партией, лейбористы и либералы, объединившись, могли бы победить их. Черчилль хотел, чтобы либералы поддержали консерваторов, сформировав коалицию. Когда Асквит заявил, что не станет этого делать, Черчилль был возмущен. «Лейбористское правительство, – сказал он дочери Асквита Вайолет, – подорвет торговлю и экономику». В письме, опубликованном в Times, он заявил, что это бросит «губительную тень на все формы национальной жизни».

Через три дня после публикации этого письма либералы и лейбористы палаты представителей объединились и нанесли поражение консерваторам. Болдуин ушел в отставку. Премьер-министром стал лидер лейбористов Джеймс Рамсей Макдональд. Черчилль отправил Макдональду письмо с пожеланиями успехов, на которое тот собственноручно ответил: «Ни одно письмо, полученное мной в это время, не доставило мне столько удовольствия, как ваше. Хотелось бы, чтобы у нас было меньше разногласий. Но они есть. В любом случае надеюсь, вы разделяете мои чувства. Я лично всегда очень высоко ценил вас».

4 февраля Черчилль снова получил приглашение баллотироваться от либералов, на этот раз в Западном Бристоле. Он отказался, пояснив, что не хочет выступать против консерваторов. Через две недели, отдыхая в Мимизане близ Бордо, он написал Клементине, что еще не определился со своим политическим будущим. «Мне нужно время, – писал он. – Хотя бы несколько месяцев».

22 февраля в Лондоне у Черчилля состоялся продолжительный разговор с Болдуином. «Он явно очень хочет моего возвращения и сотрудничества», – написал Черчилль Клементине. Часть парламентариев-либералов были недовольны тем, что их партия выступает в поддержку лейбористов, и были склонны к объединению с консерваторами. Болдуин хотел, чтобы Черчилль возглавил эту группу. Через два дня после встречи с Болдуином в письме кандидату от консерваторов, баллотирующемуся на дополнительных выборах в Бернли, он призвал местных либералов, у которых там не было своего кандидата, не голосовать за лейбориста. На следующий день письмо было опубликовано в Times. «Темперамент заставляет его всегда быть в гуще событий, – комментировала Glasgow Herald. – Мистер Черчилль определенно сторонник индивидуализма, которому он служил всю свою политическую жизнь – под любым флагом».

Теперь Черчилль решил выступить как независимый кандидат на дополнительных выборах в округе, представляющем Вестминстерское аббатство. Это был один из основных консервативных округов. Он надеялся убедить Болдуина не выставлять там против него кандидатов и заручиться поддержкой как консерваторов, так и либералов. «Дорогой мой, не выдвигайся, пока не будешь реально уверен в победе, – писала ему Клементина с юга Франции. – Идея партии тори снова привлечь тебя только родилась, ее нужно пестовать, лелеять и воспитывать, пока она не обретет силу». Клементина, либерал по воспитанию и убеждениям, не одобряла возвращение мужа к консерваторам, но и не возражала. «Не позволь тори заполучить тебя слишком дешево, – писала она. – Они так плохо относились к тебе прежде, что должны заплатить за это».

Несмотря на усилия Болдуина избавить Черчилля от конкурентов, Вестминстерское объединение консерваторов решило все же выставить собственного кандидата, тридцатидвухлетнего выпускника Харроу. Кампания началась 5 марта. На следующий день Times охарактеризовала Черчилля как «исключительно разрушительную силу». Клементина поспешила из Франции на помощь мужу. Его кандидатура оказалась в центре внимания. «Телефон в его доме звонит чаще, чем у любого другого человека за всю историю этого изобретения», – писала Evening News.

В обращении к избирателям 9 марта Черчилль отметил, что Болдуин открыто призвал к сотрудничеству с либералами против лейбористов. «Я поддерживаю его идею ставить интересы страны выше интересов партии», – заявил Черчилль. В свою очередь, лейбористы обрушились на него с нападками за попытки, как они говорили, «уничтожить большевистскую Россию» и «безрассудство при Дарданеллах». Заместитель секретаря кабинета министров Томас Джонс отметил: «Дарданеллы преследуют Черчилля абсолютно несправедливо. Это была одна из важнейших идей, и, если бы она была осуществлена, это могло бы ускорить окончание войны на пару лет».