Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

Рамирес кивнул:

– Он великолепный политик. А когда не садится на своего праворадикального конька, он еще и хороший сыщик.

– Ладно. Ты говорил, что я тоже не допущена на место преступления. И что мы имеем?

– Мы все думали, что ты пока в ауте, но Маркс выкинул из дела Теда и компанию, убедив начальство, что от Теда было мало помощи, а без тебя, его свежего эксперта, в нем вообще необходимость отпала.

– О, я ручаюсь, Тед был в восторге!

Рамирес кивнул.

– Он вел себя очень… непрофессионально или не похоже на себя, когда шел обыск дома Райкера. Никогда не видел Теда таким… – Рамирес не нашел слов, только помотал головой. – Не знаю. Он просто был какой-то другой, на грани срыва.

Эдуард позволил себе показать на миг свое истинное лицо в присутствии полиции. Либо он был под страшным давлением, что так прокололся, либо он считал это необходимым. В любом случае дело плохо, если Тед растворяется и появляется истинный Эдуард, случайно или намеренно.

Дверь открылась без стука. Эдуард.

– Заговори о черте, – сказала я.

Передо мной было лицо Эдуарда, и на нем появилась улыбка Теда.

– Я не знал, что вы здесь, детектив Рамирес.

Они пожали друг другу руки.

– Я сообщил Аните, что тут без нее происходило.

– И про обыск у Райкера рассказали?

Рамирес кивнул.

Эдуард встряхнул спортивной сумкой:

– Одежда.

– Ты бы не успел после звонка сестры доехать от своего дома до больницы.

– Я упаковал сумку, как только тебя отвезли в больницу. И с тех пор разъезжаю вокруг на «хаммере».

Мы переглянулись и взглядом сказали друг другу то, что при других нельзя произносить. Может, это было заметно или Рамирес почувствовал.

– Я вас покину. Вам, наверное, есть о чем поговорить. Таинственные информаторы и так далее.

Он направился к двери.

– Эрнандо, не уходи далеко. Когда я оденусь, поедем к Обсидиановой Бабочке.

– Только если официально, Анита. Я об этом докладываю и вызываю на помощь патрульных в форме.

Теперь пришел наш черед схлестнуться взглядами и проявить выдержку. Я моргнула первой.

– Ладно, приедем с копами, как хорошие детки.

Он сверкнул яркой улыбкой, которую умел продемонстрировать в любой момент, или она у него искренняя, а я просто циник.

– Отлично, я подожду за дверью.

Он задумался, потом вернулся и протянул конверт Эдуарду. А выходя, еще раз посмотрел на меня.

Эдуард открыл конверт и заглянул внутрь.

– Что это?

– Я думаю, ниточка.

Я передала ему наш разговор с Рамиресом насчет Райкера и почему ход следствия может быть интересен ему лично.

– Это значит, что Обсидиановая Бабочка нам соврала.

– Нет, она не врала. Она сказала, что не знает божества или создания, которое могло бы снять с человека кожу и оставить его в живых. Эти жертвы не были живы, так что, строго говоря, она не лгала.

Эдуард улыбнулся:

– Подошла очень близко к лжи.

– Ей девятьсот лет – почти тысячелетний вампир. Они умеют на этом краю держаться.

– Надеюсь, тебе понравится одежда, которую я привез.

Что-то в его голосе заставило меня потянуть шмотки из сумки. Черные джинсы, черная футболка с вырезом, черные спортивные носки, черные кроссовки, черный кожаный пояс, черный пиджак, которому не пошло на пользу двухдневное лежание в сумке в сложенном виде, черный лифчик, черные атласные трусы – плохо повлиял Жан-Клод на мою манеру одеваться, – а под всем этим браунинг, «файрстар», все мои ножи, запасная обойма для браунинга, две коробки патронов и новая наплечная кобура. Из новых, облегченных нейлоновых, где сама кобура расположена под углом и пистолет вытаскивается так, как я люблю, – движением руки вниз. Мне всегда именно такой не хватало, чтобы не обдирать грудь при каждом выхватывании пистолета. Миллисекунды, которые на этом проигрывались, компенсировались секундами, необходимыми, чтобы обогнуть грудь или перетерпеть боль. Скрытое ношение оружия – это искусство компромисса.

– Спасибо, Эдуард. Мне не хватало моей кобуры. – Я пыталась прочесть его чувства в детских голубых глазах. – А зачем столько патронов?

– Лучше пусть останется, чем не хватит.

Я нахмурилась:

– Мы куда-то едем, где эта фигова туча боезапаса понадобится?

– Если бы я так думал, я бы положил твой мини-«узи» и обрез ружья. А это твое обычное снаряжение.

Я вытащила из сумки большой нож, который обычно носила на спине.

– Когда срезали наплечную кобуру, они мне и ножны срезали.

– Особенные были? – спросил Эдуард.

Я кивнула.

– Я так и подумал, потому что спрашивал у народа, и ни у кого нет ножен для скрытого ношения такой здоровенной штуки на спине, особенно если учесть, насколько у тебя узкая спина.

– Сделаны были на заказ, – вздохнула я и почти с грустью положила нож обратно в сумку. – Без чехла такую штуку мне не надеть.

– Я сделал все, что мог.

Я улыбнулась:

– Нет, ты молодец. Спасибо тебе.

– А зачем мы везем с собой полицию к Обсидиановой Бабочке?

Я ему передала, что мне говорил Жан-Клод, хотя не сказала, как дошло послание.

– Если с нами будет полиция, она поймет, что это не по вампирским делам, и удастся уйти без драки.

Он прислонился к стене, скрестив на груди руки. Белая рубашка спереди топорщилась. Пистолет можно было заметить, но только если специально его искать. Кобура с защелкой, потому что пистолет с наружной стороны штанов. И вот почему рубашка навыпуск, а под ней – футболка, которая не давала, чтобы пистолет сильно выпирал.

– У тебя опять эта лента метательных ножей?

– Она сейчас незаметна, потому что рубашка навыпуск.

Он даже не попытался отнекиваться. А зачем?

– Я так и поняла, почему рубашка навыпуск, а под ней футболка. Рубашкой можно скрыть пистолет, а футболку под рубашку ты никогда не надевал, значит, без нее было бы видно то, чего не стоит показывать.

Он улыбнулся, польщенный и почти гордый, будто я выдала ему нечто суперумное.

– У меня с собой еще два пистолета, нож и гаррота. Скажи мне, где они, и ты получишь приз.

Я вытаращила глаза:

– Гаррота? Это уж слишком даже для тебя.

– Сдаешься?

– Нет. Лимит времени есть?

Он покачал головой:

– Хоть всю ночь гадай.

– А штраф за неверную догадку?

Он снова покачал головой.

– А какой приз, если угадаю?

Он улыбнулся, не разжимая губ – таинственная улыбка человека, знающего то, что мне неизвестно.

– Приз-сюрприз.

– Выметайся, чтобы я оделась.

Он потрогал пряжку лежащего на кровати ремня.