Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Яманоэ Окура[1625]

892 Когда ночамиЛьют дождиИ воет ветер,Когда ночамиДождьИ мокрый снег,—Как беспросветноБеднякам на свете,Как зябну яВ лачуге у себя!Чтобы согреться,Мутное сакэ[1627]Тяну в себя,ЖуюКомочки соли,Посапываю,Кашляю до боли,Сморкаюсь и хриплю…Как зябну я!Но как я горд затоВ минуты эти,Поглаживаю бороденку:«Эх!Нет, не найдетсяНикого на светеМне равного —Отличен я от всех!»Я горд, но я озяб,Холщовым одеяломСтараюсь яУкрыться с головой.Все полотняныеЛохмотья надеваю,Тряпье наваливаюНа себя горой,—Но сколькоЯ себя ни согреваю,—Как этими ночамиЗябну я!Но думаю:«А кто бедней меня,Того отец и матьНе спят в тоске голоднойИ мерзнут в эту ночьЕще сильней…Сейчас он слышит плачЖены, детей:О пище молят,—И в минуты этиЕму, должно быть, тяжелей, чем мне.Скажи, как ты живешь еще на свете?»

Земли и небаШироки просторы,А для меняВсегда они тесны,Всем солнце и лунаСияют без разбора,И только мнеИх света не видать.Скажи мне,Все ли в мире так несчастны,Иль я одинСтрадаю понапрасну?Сравню себя с людьми —Таков же, как и все:Люблю свой труд простой,Копаюсь в поле,Но платья теплогоНет у меня к зиме,Одежда рванаяМорской траве подобна,ЛохмотьямиОна свисает с плеч,Лишь клочьямиЯ тело прикрываю,В кривой лачугеНегде даже лечь,На голый полСтелю одну солому.У изголовья моегоОтец и мать,Жена и детиВозле ног ютятся,И все в слезахОт горя и нужды.Не видно большеДыма в очаге,В котле давноПовисла паутина,Мы позабыли думать о еде,И каждый день —Один и тот же голод…Нам тяжело,И вечно стонем мы,Как птицы нуэдори,Громким стоном…Недаром говорят:Где тонко — рвется,Где коротко —Еще надрежут край!И вот я слышуГолос за стеной,—То старостаЯвился за оброком…Я слышу, он кричит,Зовет меня…Так мучимся,Презренные людьми.Не безнадежна ли,Скажи ты сам,Дорога жизниВ горьком мире этом?

893 Грустна моя дорога на земле,В слезах и горе я бреду по свету,Что делать?Улететь я не могу,Не птица я, увы, и крыльев нету.

«То, что легко овладевает нами и что трудно преодолеть нам, — это «восемь великих страданий»[1629]. А то, что трудно достигаемо для нас и легко истощается, — это «радости многих лет»[1630]. Об этом печалились люди в древности, и ныне мы также печалимся об этом. Оттого я и сложил эту песню, чтобы разогнать «печаль о седеющих волосах»[1631]. А в песне этой говорится:

804 Как непрочен этот мир,В нем надежды людям нет!Так же, как плывутГоды, месяцы и дниДруг за другом вслед,Все меняется кругом,Принимая разный вид.Множество вещейЗаполняют эту жизньИ теснятся на бегу,Чтобы вновь спешить вперед.С женщин мы начнем.Женщине привычно что?Жемчуг дорогойИз чужих краев надеть,[1632]Любоваться им,Белотканым рукавомДругу помахать в ответИли алый шлейф —Платья красного подол[1633],—Идя, волочитьИ с подругою своей,Взявшись за руки,Играть,—Вот он радостный расцветЖизни сил!Но тот расцветУдержать нельзя.Все пройдет:На прядь волосЧерных раковин черней[1634]Скоро иней упадет,И на свежестьАлых щекБыстро ляжетСеть морщин.А теперь — мужчин возьмем.Рыцарям привычно что?Славный бранный мечКрепко привязать к бедру,Крепко в руки взятьСтрелы счастья,ОседлатьСвоего коняИ, красуясь так в седле,Забавляясь, разъезжать.Мир, в котором мы живем,Разве прочен он?Там, где сладко девы спят,Рыцари, сойдя с коней,Двери распахнут,И приблизятся,И рук яшмовых рукойЧуть коснутся — и тотчас,Обнимая юных дев,Руки вмиг переплетутИ в объятьяхДо зариБудут вместе спать.Но глянь!Нет этих ночей:Вот уж с посохом в руках,Сгорбившись,Они бредут,И теперь — ониПрезираемы людьми,И теперь — ониНенавидимы людьми.В мире здесь конец таков:Яшмою сверкающейЮной жизниЖаль тебе,—Но бессилен ты.

805 Ах, неприступным, вечным, как скала,Хотелось бы мне в жизни этой быть!Но тщетно все:Жизнь эта такова,Что бег ее нельзя остановить!

876 Когда бы в облаках я мог парить,Как в небе этом реющие птицы,О, если б крылья мне,Чтоб друга проводитьК далеким берегам моей столицы!..

882 Коль милости тебе теперь и слава,Ты и меня пригреешь как-нибудь.Когда придет весна,В столицу нашу НараПозвать меня к себе не позабудь.

897 Этой жизни краткий срок,Что лишь яшмою блеснет,Как хотелось бы прожитьТихо и спокойно мне,Как хотелось бы прожитьМне без горя и беды.Но в непрочном мире здесьГорько и печально все,А особенно тяжкаНаша доля, если вдруг,Как в народе говорят,—В рану, что и так болит,Жгучую насыплют соль;Или на тяжелый вьюкБедной лошади опятьИ опять добавят груз.Так в слабеющем моем телеВ старости ещеВдруг добавился недуг.Дни в страданьях я влачуИ вздыхаю по ночам.Годы долгие подрядЛишь в болезнях проводя,Неустанно плачу я,Проклиная жребий свой.Думаю лишь об одном:Как бы умереть скорей,Но не знаю, как смогуЯ покинуть этот мир.Разве брошу я детей,Что вокруг меня шумят,Словно мухи в майский день?Стоит поглядеть на них —И горит огнем душа.В горьких думах и тоскеТолько в голос плачу я!

898 Ныне сердцу моемуНе утешиться ничем!Словно птица, что кричит,Укрываясь в облаках,Только в голос плачу я!

899 Без надежды день за днемТолько в муках я живуИ хочу покинуть мир.Но напрасны думы те:Дети преграждают путь.

900 Много платьев у ребенка богача,Их вовек ему не износить,У богатых в сундукахДобро гниет,Пропадает драгоценный шелк!

901 А у бедного — простого платья нет,Даже нечего ему порой надеть.Так живем,И лишь горюешь ты,Ничего не в силах изменить!

902 Словно пена на воде,Жизнь мгновенна и хрупка,И живу я, лишь молясь:О, когда б она былаДлинной, крепкой, что канат!

903 Жемчуг иль простая ткань —Тело бренное моеНичего не стоит здесь…А ведь как мечтаю яТысячу бы лет прожить![1637]

904 Семь родов сокровищ есть[1638]Драгоценных на земле,Но зачем богатства мне,Раз у нас родился сын —Фурухи, подобный самДрагоценным жемчугам!По утрам, в рассвета час,В час, когда еще виднаПредрассветная звезда,В мягкой ткани покрывалНа постели у себяТо сидел он, то вставал,И, бывало, вместе с нимЗабавлялся я всегда.А лишь вечер приходилИ вдали, на небесах,Звезды появлялись вновь,За руки меня он брал,Говорил: «Идемте спать,Папа, мама не должныСына покидать!В серединку лягу к вам!» —Он ласкался, говоря,—И, казалось, расцветалиТравы счастья[1639] для меня!Думал я тогда, любуясь:«Время минет, подрастешь,Ждет ли радость, ждут ли беды,Встретим их с тобой!»Как большому кораблю,Доверяли мы ему,Но подул тогда нежданноВетер злой со стороны,Заболел малютка наш,—Как нам быть, не знали мы.Перевязь из белой тканиМы надели на себя,И, кристальной чистотыЗеркало в руке держа,Мы богов небес молили,К небу взоры обратив,Мы богам земли молились,Низко головы склонив.«Будет жив или не будет,—Все зависит от богов»,—Думал я и всей душоюИм молиться был готов.И в отчаянье и гореЗаклинал богов, молил,Но напрасно было, — вскореПотеряли мы тебя…Постепенно становилсяВсе прозрачнее твой лик,С каждым утром, с каждым утромВсе слабее был язык.И блеснувшая, как яшма,Жизнь прервалась навсегда…И вскочил я, как безумный,Закричал от горя я!То катался по земле я,То смотрел на небеса,То в отчаянье и гореУдарял я в грудь себя.Ведь дитя, что я лелеял,Упорхнуло, — не вернуть!Вот он, этой жизни бреннойГорький и тяжелый путь!

905 Оттого, что очень еще молод,[1640]Он не будет знать, куда идти,Принесу тебе богатые дары,Из подземных царств гонец суровый,—На спину возьми его и отнеси!

906 Поднося дары,[1641]Молить тебя я буду,Ты не обмани мое дитя,Поведи прямым путем малютку,Покажи, где путь на небеса!

978 Отважным мужем ведь родился я.Ужель конец короткого путиБез славы,Что могла из уст в уста,Из года в год, из века в век идти?

Отомо Та́бито[1642]