Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

— Пошёл прочь! Проваливай из моей головы…

— Боюсь, это невозможно. Если, конечно, не всадишь себе пулю прямо в миндаль в виске. Тогда — да. Я исчезну, но исчезну вместе с тобой. Неужели ты этого хочешь? Неужели тебя настолько восхищает Пакатор, что вот так вот просто повторишь его судьбу?

— Ты всего лишь голос в моей голове…

— Всего лишь? Да вы, уважаемый, совсем одурели от местных ароматов… раз позволяете себе такое сказать. Мысли тоже — всего лишь мысли, но разве они ничтожны? Впрочем, как бы то ни было…не позволю тебе распрощаться со своей любознательностью. Поэтому… раз ты не спросил сам, возьму инициативу на себя. А потому слушай. Румента — крайне редкое создание, к слову, она может вырасти, только если кого-то чрезмерно используют в корыстных целях. Как какой-то предмет. Представляешь?

— Зачем мне знать об этом? — вопросил почти смертельно уставший Бенард, сохраняя крупицу тяги к знаниям.

— Всему своё время. Я возвожу мост к куда более интересному вопросу. Так вот Румента — настоящее сокровище, она может стать пилой, топором, удочкой. Да чем угодно, всё зависит от владельца, которого она признала. Даже вполне способно заменить собой оторванную конечность. Ну как? Тебе, как лекарю, такое по нраву. Будоражит, правда? Такие возможности открываются.

— Замолчи, отродье! — гаркнул белпер, намереваясь садануть того молотом, но тело не слушалось.

— Такую штуку даже Хор захотел бы заполучить в свою коллекцию, — монотонно продолжил Садист. — Кстати о птичках. Совсем скоро мы увидим результат их похода. Собирают апперит? Исход очевиден, потому что, лишая мясо процесса маринования, нельзя угомонить того, кто по-настоящему проголодался. Можно только разозлить… А ещё почему-то Вороны не стали воспрепятствовать развитию…Неужели среди них предатель?

— Кто ты такой?

— Я тот, кто есть в сарае с зажженным фонарём. Тот, кто гуляет у подножия костра, который ты зажигал, стоя в галерее. Ты желаешь лечить и спасать, я же хочу калечить и убивать. Наша встреча, по крайней мере, в таком виде — это редкость.

Тут вокруг белой перчатки возникли убийцы из Министерства. Они открыли свои книги, и из их тел вырвались руки, а потом лица, которые принадлежали уродам из Долиума. Бенард оттаял, стал отбиваться от поганых тянущихся к нему конечностей. Яростно сражаясь, утопал в собственном дыхании, а в недрах пульсировало одно единственное желание — выжить. Садист щелкнул пальцами — Хексенмейстеры обернулись жидким дымом, разлились по полу.

Белпер замер и никак не реагировал, пытаясь удержать от разрушения башни накопленных знаний.

— Снова морок, — проговорил он.

— Это — да. А вот со мной такое не сработает. Как и у Грегора с тем узником Маяка. Должен отдать ему должное — у него невероятная сила духа. Но ты видел последствия сопротивления нам. Правда, я не такой сговорчивый, ибо я с Хором не связан.

— Это точно болезнь. Рассудку нужен отдых…

— Если считать баланс и человеческий род — болезнью, то…да-а. Только вот какая болезнь может прямо сейчас проломить тебе череп и утащить в самые глубины небытия? Но я не стану этого делать. По крайней мере, пока что. Сейчас не буду вмешиваться в то, что произойдёт. Но в качестве подарка дам подсказку, и, может, мы встретимся вновь и не будем врагами. Если встретишь зуб, то незамедлительно беги в Озёрный город, — Садист замолчал и протянул руку, после чего исчез как песчаный замок, накрытый морской волной. Только отголосок промчался в сыром и тёмном сарае:

— Скажи, белпер, выбрался ли ты из Долиума? А выбрался ли Долиум из тебя? Может, тебя и не спасли…

Время возобновляло свою прежнюю скорость течения. Лекарь замахнулся, чтобы нанести последний удар. Тут брюхо распахнулось. Вылился торжественный плач новорождённого, слившийся с криками кита. Множество чёрных рук раздвинуло огромную рану. Из глубин тьмы смотрело ужасное, но источающее печаль, око.

— Ты обычный мясник! Я не позволю отнять у меня покупателей. Для таких, как ты, у меня есть подарочек от богатого господина! — шипящим голосом раздалось позади, и Бенард провалился туда, откуда, казалось, нет пути назад.

Открыв свои глаза, не было ничего, только боль в затылке и стекающая по лицу кровь. Лишь это служило сигналами того, что всё ещё жив. Лекарь попытался вытянуть руки вверх — не смог их выпрямить, во что-то упирались. Проведя кончиками пальцев по скользкой преграде, выяснил — это деревянная крышка бочки. Всё ещё смердит рыбой.

После многих попыток выбраться ничего не получилось. Силы покидали узника, а сознание бежало от него. Во мраке увидел мужчину, стоявшего на коленях. Тот, держась за свою кровоточащую шею, повторял:

— Может… как казаться, будто, словно, похож… Я был не прав. Свет не спасёт нас… скажите мне, кто-нибудь…кто-нибудь видит меня? Я когда-то существовал? Кто-нибудь… Каэйдра…

— Государь? — спросил Бернард, но не был услышан. Через долгие секунды, а может часы, он остался один. В тишине слышал только толщу воды, та сжимала свой колоссальный кулак. Лишь одна мысль не покидала его: «Что будет делать человек, оказавшись с болью во тьме?».

Яркая вспышка, зажёгся огромный костёр. Его треск и шипение оглушали. За костром виднелся прямой мост. Нет — стол. За ним сидели человекоподобные фигуры. Их лик не описать. Он соткан из всех возможных состояний вещества. Их видят уши, слышат — глаза. «Неужели…», — выдавил себя Бенард, не ставший засоленной рыбой. Ему вспомнились истории о древних богах. Он слышал том, что перед гибелью, вся жизнь проносится перед глазами. А о таком и не слышал вовсе. Однако признал Древних богов. Древние не ели, не праздновали, а молчали. Тишина говорила сама за себя. Забытые смотрели на пустующее место за их столом, горевали.

— Сможет ли он когда-нибудь вновь испить из своего кубка? — пробасил один из них, смотря на сосуд, украшенный щупальцами.

— Онтсевзиен, — пробулькал другой.

Древний в алой мантии углубил когтистую лапу в свой капюшон.

— Началось, — безрадостно проговорил он. — Саккумбиев пир начался. …

— Гаргангрюель ещё не пробудился от дрёмы, — Утвердил женский голос. Посмотрим, узнаем… Чем же всё закончится?

Древние замолчали, посмотрели на гостя. Человека тут же вышвырнуло оттуда.

В крышку застучали, удары отдавались прямо в макушку, как если бы лупили именно по ней. Кто-то настойчиво вскрывал неожиданную темницу. Тут шею сдавило, в неё вгрызлось нечто и начало неумолимо втягивать кровь. Втягивало с такой силой, что, казалось, гортанный выступ не находил себе места, подёргивался в сторону места укуса. Бенард пытался оторвать кровососа, но не хватало места для необходимого рывка. Силы покидали его, смирение мельтешило перед