Полихромный ноктюрн - Ислав Доре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рыбак вернулся, сжимая в руке ржавый прут. Тяжело дыша, с трудом произнёс: — Всё, я уже тут. Вот именно это было нужно. А вы что, решили в птиц пострелять? Вот правильно! А то утром… здоровая такая чёрная клювокрылка упёрла мой кошель.
— Что-то вроде того, — сухо ответил стрелявший в призрака.
Деревенщина схватил прут, просунул в щель под дверью. Пытаясь «умеючи» её открыть, попутно разговорился: — Помню, в библиотеке прочёл одно произведение. Если не ошибаюсь, труд Блекрота про красавицу по имени Миноора, которая хотела сыграть такую музыку, что уносила бы людей в другой мир. Мир без горести и всепожирающей печали. Мне кажется, она красавица даже не из-за своего внешнего вида… а из-за своих намерений. Они поистине красивы, — рыбак, почувствовав безразличие белпера, болезненно нахмурил брови и замолчал.
— «Гимн спасения». Минооре нужны были особые струны, чтобы совершить задуманное. Как видите, я знаком с этой работой, но все же предпочитаю читать то, где есть подробные описания вправления вывернутой руки. Или есть быстрые способы остановки кровотечения. Вы видели, как быстро человек умирает при ранении в ногу, когда задета бедренная артерия? Всё происходит за считанные минуты… и хорошо, если рядом оказался такой как я. Мне нужны «инструменты», чтобы лечить плоть. Духовным обогащением займусь как-нибудь потом.
— Тоже верно, тоже правильно.
— Ещё, если мне не изменяет память, там упоминалась хладная кровь тёмного желания. Уж не про Бтийсуво ли это?
— Нет, что вы. Сейчас в вас говорит ваше местонахождение. Некоторые жители нашей приморской деревушки поклоняются забытому богу — Донному богу. И только ему. А все слухи про Бтийсуво… это всего лишь слухи. Уверяю вас.
— Вероятно, про хладную кровь читал где-то ещё. Прошу простить, если обидел. Понимаю не оправдание, но дел и, правда, много, — проговорил лекарь. Он не заметил в услышанном ни единого намёка на ложь.
— Готово! Она открыта! — воскликнул рыбак. — Не нужно извинений. Всё понимаю. Давайте же поспешим к старушке…
— Я прямо за вами. Ведите…
Дверь открылась, и из внутренностей хлипкой постройки вырвался дух гнилого пищеварительного органа кашалота, что дышит человеческой старостью. Нос даже улавливал след жужжания мух, которое роится над солевыми туфами. В сравнении с этим запахом, вонь выгребной ямы — изысканный парфюм. Бенард, проклиная своё обоняние, чуть было не потерял равновесие из-за такого натиска разложения, но успел упереться в переборку рукой. Собравшись с силами, прошёл за рыбаком-книгочеем. Миновав небольшое помещение, по всей видимости, с кормом, перешагнул ещё один порог и углубился в тёмное помещение с двумя стойлами. Над одним из них горел тусклый фонарь, и его достаточно для того, чтобы увидеть ту самую старушку. Лошадь нездорово-серого цвета лежала на подстилке из сена и грязи. Кобыла с облезшей гривой пыталась жевать собственное переднее копыто. Сиплое ржание перемежалось с фырканьями — её без сомнения грызла боль. Если не хочешь проводить свои ночи в компании бессонницы — такое лучше бы не слышать.
Белая перчатка подумал: — Ну, в конце концов, это тоже жизнь, — и приблизился к ней. Сумку приземлил рядом с собой, так начал осмотр.
Большую часть внимания притягивало раздутое брюхо — казалось, ещё немного и лопнет. Внутри абсолютно точно что-то происходило. Кобыла прерывисто сопела; будто пыталась по-человечески закричать, когда её кожа вздымалась и опускалась. Подлинные муки заполняли её, это с лёгкостью считывались по судорожным извиваниям, через зубы из пасти выливалась гнойная пенистая масса. Она-то и была источником сногсшибательного амбре. Жёлто-оранжевые глаза в стройном большом черепе вращались свободно, как отсечённые, и искали помощи в углах едва освещённого помещения. Ни один лекарь не сталкивался с подобным до этого момента. Все появляющиеся догадки насчёт происходящего быстро отсекались сами собой.
Бенард опасался, что обычно предпринимаемые действия могут лишь ухудшить и без того ужасное состояние. Потому старался найти способ помочь, не причиняя вреда. Разыскивая объяснения, обратился к кладовой своих знаний, где переворачивал все известные ему случаи. Подбирал варианты. Хоть старушка и не была человеком, но он не мог отступить. Относился, как и всегда, со всей серьёзностью.
Деревенщина переживал, не находил себе места.
— Это началось вчера ночью, и я сразу попросил передать приглашение, позвать вас. Не мог отойти сам, не мог бросить её. Скажите, она поправится? — спросил он, не смыкая глаз.
— Это может зависеть от того что вы расскажете. Что вы делали до этого? Где были? Рассказывайте в подробностях.
— Вчера я затащил бочки с рыбой на повозку. Потом, мы со старушкой отправились развозить заказы по городу. Ну, понимаете, не все хотят ходить в портовый район за рыбой. Не знаю почему. Может из-за запаха, а может, просто нет времени. Вот и решил развозить сам. Скажу вам, количество покупателей возросло. Если раньше было от одного до трёх в день, то теперь у меня от четырёх до шести.
— Попридержите коней. То есть… я не про такие подробности говорил, — остановил того Бернард.
— А? Извините. Ну, так вот, вчера один заказ остался. Его не смогли забрать. То ли из-за болезни, то ли из-за срочных дел. Мы со старушкой пошли домой через рынок, и там нам встретился человек с косыми ногами. Богатый такой, в треугольной шляпе. Он и купил остаток рыбы за толстый такой кошель. К слову, его и упёрла чёрная клювокрылка. Не щедрого господина, а кошель…
— Хорошо, я понял. Что дальше? Чем кормили? — спросил лекарь, продолжая искать причину происходящего перед ним. В поисках подсказок нырнул в самые глубины своей памяти. Опускаясь всё ниже и ниже в своих воспоминаниях, до ушей стало шёпотом доноситься странное. Оно осторожно окружало, накрывало как тёплое и мягкое одеяло в холодный день. В то же время звучал как мороз, прибивающий виноград на лозе.
— Ну, потом мы вернулись. Я напоил и накормил старушку, а затем причесал её гриву, — ответил тот без единого признака каких-либо эмоций.
— Корм брали откуда? Из мешка, мимо которого проходили?
